Альманах "Хиппи во Львове" (2012)

Все на свете является Проектом Божьим, а следовательно - надежно взаимосвязанным между собой. Мировая музыкальная культура не была бы полноценной без рок-музыки, и рок бы не отгремел без поддержки хиппи, а они подняли свои всклокоченные головы в пренебрежении ни к какому феодальному строю, а именно к буржуазному обществу 2-й половины ХХ века ...

А как же хиппи Совдепии? Просто и закономерно - более бессмысленной общественно-политической макабры, чем еСеСеСеР на этом полушарии следует отыскать, вот и появились они здесь, как свое время УПА, диссиденты и другие недовольные дрянным государственным режимом.

Удивительно, что могло быть общего между УПА и хиппи? На первый взгляд, казалось бы - ничего, кроме «Интернациональной» составляющей львовских хиппи и то, что их массово не сажали в тюрьмы и не вывозили в Сибирь. Но если
прибегнуть к медитативному сосредоточению, то как вознаграждение можно получить интересный инсайд: братство львовских хиппи - это УПА в значительно более тонком параллельном измерении. Я совсем не хочу положить на чашу весов коэффициенты их полезного действия, но все же всем этим Детям Цветов, воплощая в жизнь философию Просветления, пришлось отречься от образования, карьеры, благосостояния, а такой «антиобщественный» образ бытия первично и конечно является таким же самопожертвованием, как и уход в подполье.

УПА воевала с фашизмом и коммунизмом с оружием в руках, хиппи воевали не воюя, молча держа в руках вместо оружия цветы. Оба люто ненавидели Совок и стремились его конца.

Те и другие страстно любили СВОБОДУ - каждый по-своему - с временной дистанцией одного поколения.

И первые, и вторые в свое время застряли, как кость в горле Совдепии.

Против обоих проводились различного рода энкаведистские, кагебистские и милицейские акции.

Уровень антигосударственной опасности УПА и хиппи, естественно же, был разнокалиберный, но всегда - был.

Поэтому как бы идеалистически не звучали эти сравнения, в иерархии моих ценностей УПА и хиппи пожизненно занимают почетные места пьедестала борцов со Вселенским Злом.

Мы, юные художники семидесятых, начинали творить собственную культуру, латентно тяготея к контркультуре. Мы не были Хиппи, а только теми, кто хотел таким быть и во многом взаимопересекались. Потому ОНИ были среди нас, а МЫ
между НИХ. И вместе мы-таки схватили СВОБОДУ за хвост.

Соврал - мы держали ее за крыло! ..

Юрий Кох

Львовский альманах – первая значительная книга о зарождении хиппи движения в СССР. Первый выпуск составлен в стиле художественного современного романа: меняется страница – меняется рассказчик. Некоторые тексты не читаются, а смотрятся как цветное кино. Есть повести о том, что пили, но есть и главы, наполненные идеями, показывающие, как происходило становление взглядов советских хиппи.

Митинги, демонстрации, перфомансы львовских хиппи, первые плакаты, основание группы «Доверие», письма на Запад, начало взаимодействия с другими – советскими и зарубежными группами правозащитников – это действительно интересно, в этом смысле альманах уникален.

Большая часть альманаха – свидетельство о репрессиях – об арестах и унижениях, которым не было числа, о физическом насилии, принудительной госпитализации, об увольнениях и отчислениях – обо всем том, что власти применяли к своим идеологическим противникам – хиппи. Существует «Зазаборный роман» Владимира Бороды – про шесть лет строгого режима за распространение «Декларации прав человека». Исторические документы показывают обществу, что недопустимо считать репрессии в отношении хиппи чем-то незначительным. Самосожжения прибалтов, акции против режима, экологические и антивоенные протесты... кто-то еще считает, что советские хиппи были аполитичны?

Хиппи едва упомянуты в «Хронике текущих событий». До сих пор правозащитники не замечают хиппи-участников протестов, будто бы хиппи – нечто безнравственное, несерьезное. Да, очень сложно преодолевать стереотипы. Но стереотипы и ярлыки на самом деле не страшны до тех пор, пока сами хиппи не начинают верить, что они аполитичны, ленивы, трусливы, слабы, эгоистичны, жестоки. Историю можно дополнить, жизнь заново не прожить.

Творческая часть альманаха – субкультурная живопись и поэзия. Вне контекста книги творчество львовских хиппи растворяется в океане самодеятельности. Ни нового стиля, ни нового слова, ни особенного ритма, ни яркой гражданской темы, ни исключительных чувств. Но что касается стихов – если бы на Шипот приехали почитать одновременно Быков, Бродский и Искренко и в карпатских горах решали бы, кто первый поэт, им бы стал Валера Звёздный. Просто потому, что он пишет о Шипоте, о хиппи; потому что он и его ценности просты и понятны. Любовь, присутствующая в хиповых текстах, утеряна поэтами-профессионалами.

Любава Малышева

Для большинства Львов - это столица украинского кофе или книжная столица страны. Я согласен и с тем, и с другим. Но так же, как кофе и книги, неотъемлемой частью истории и традиции города достойны внимания и изучения движение хиппи. ведь в СССР Львов был одним из центров этого движения, привлекая миролюбивых и длинноволосых пилигримов со всех концов одной шестой части суши земного шара. За последние годы библиография львовского движения хиппи значительно расширилась и обогатилась, и я верю, что мы находимся только в первой части этого процесса. Все, что пишется о движении хиппи и его участников сегодня - это фундамент будущих текстов, это свидетельства, реальные факты и воспоминания, а также тексты, уже вышли за пределы реальности, ставшие легендами. Все это сейчас попадает к нам «из первых рук». Еще не пришло время преданиям и толкований. Поэтому я от души приветствую появление этой книги.

Андрей Курков

Summertime

(Памяти львовских хиппи)

Когда я слушаю Дженис Джоплин, в частности, головокружительную Summertime, которую она спела на знаменитом фестивале в Вудстоке, тогда ночной ливень стоит стеной за моими окнами и потоки букв всплывают в мониторе; хлопцы и дивчата, с которыми я неистовствовал от этой невыносимой музыки, сходятся в помещение, получают невесомое вино умерших, зажигают несуществующие сигареты. Дорогие мои, вечно пьяные и обкуренные хиппи и кришнаиты, дорзовцы
и битломаны, неисправимые хулиганы и свободоманы, которые, ни на миг не задумываясь, променяли длительную жизнь в советском раю на адски сладкую - и молниеносную - смерть от передозировки и злоупотребления ... Я регулярно смотрю новости, но ни в одной из них не нахожу ваших имен. Видимо, это потому так, что вы уже принадлежите истории. А в истории не бывает новостей. Единственное, что там может быть - это все более глубокое проникновение в материал - в ваши бессонницы и похмелья, в ваши экстатические состояния, в одолженные в завтра и никогда не возвращенные три рубля на пиво. Вы сидите на полу, слушаете Summertime - и ничего мне не говорите. Там - в вечности, в истории, всегда падают легкие ночные ливни, а вот новостей не бывает. По крайней мере, таких, как здесь: политических и социальных, культурных и литературных, всегда почему-то горячих, шумных. Время - это сон, который каждый из нас видит один. Новости во сне такие же призрачные и непродолжительные, как героиновые радости и портвейн озарение. Кто докажет мне, что новость о депрессии у популярной звезды, которая началась сегодня, а закончилась завтра, одновременно с покупкой сколько-то-сотметровои квартиры в Киеве - значит, что эта новость важнее и нужнее, чем дождь и молчание моих умерших? Гигантские серебряные капли медленно скатываются монитором стекла; может, кровь летучих рыб, может, слезы беспризорных ангелов. Иногда мне кажется, что мы с ними встретимся там - в вечном, НЕ пронумерованном Лете Господа, в Святом Саду.

Костя Москалец

Появление трагедии в духе музыки

Музыка - истинная идея мира, драма же есть только отблеск этой идеи, отдельная отвергнутая ею тень.
Фридрих Ницше
Илько Лемко
Сны жизни и сны смерти
Чудо Музыки и Храма
(сон, записанный 4 января 2004 года)

Я иду по деревянной лестнице на верхотуре храма Архистратига Михаила в монастыре Кармелитов Босых, очень осторожно ступая, чтобы никто меня не обнаружил, так как я сейчас нахожусь в зоне всепроникающего Наивысшего Прозрения. Глядя из высокого окна храма на город, я думаю, что Там, где я буду вскоре, ничто не будет иметь значения, и все, что считается здесь важным, Там превратится в ничто. Все, кроме одного - Музыки. Я не завидую жизни тех, кто может лучше выразить и выразить сущность Музыки, я даже сочувствую их земной жизни, но я безумно завидую тому чувству, которое испытывают Создатели Музыки, когда они ее создают или выполняют. Но разве я не так глубоко чувствую Чудо Музыки, как они? Это Чудо Музыки здесь, под сводом моего святейшего Храма, заворачивает меня будто в какую-то удивительную наметку, которая клочьями свисает с верхних хоров. Вдруг внизу у алтаря я замечаю незнакомую девочку, я ее боюсь, я не хочу, чтобы она меня заметила, но она, запрокинув голову вверх, таки замечает меня и говорит ко мне вверх: «Слезайте вниз, чтобы вас никто здесь в церкви не заметил, и вам потом не было плохо». Она показывает мне кратчайший путь, которым я могуслезть вниз и выйти из храма. Я, минуя хоры, быстро спускаюсь вниз, выхожу на улицу каким-то тайным и непонятным выходом и оказываюсь у северного угла оборонной стены монастыря. Здесь я чувствую себя намного свободнее, я уже в реальной жизни, и на меня не давит груз всепроникающего Наивысшего Прозрения ...

27 мая 1978 года где-то около обеда Л. и К., взяв по бутылке «Портвейна белого Таврического» за 1 рубль 56 копеек, две небольшие ставридки холодного копчения и два свеженькие, еще теплые рогалики с маком по семь копеек на закуску, отправились в Святой Сад на «ранчо».

На этот раз ранчо было совсем пусто. Л. и К., усевшись на скамейке, откупорили легкие алюминиевые пробки, которые именовались «бескозырками», потому в открытом виде напоминали матросский головной убор с лентами. К., двадцатишестилетний «законченный» интеллектуал, литератор и художник, который нигде не работал, и на год старше Л., недавний выпускник университета, играл в безумно популярной тогда во Львове полуподпольной рок-группе «Супер Дяди» и были с Л. достаточно близкими товарищами.

- Знаешь, - обсасывая жирную кожицу от копченой рыбки, сказал Л., - я хочу записывать свои сны, по крайней мере записать их штук сто.
- На фига?
- Они такие интересные, что-то мне подсказывает, что они когда станут интересными для многих. Ведь во сне мы получаем мистическое вдохновение, глубинную ценность, которая, имея мощнейшую инерцию, еще долго дает о себе знать. Порой годами вспоминаем детали какого-то отдельного сна, и этот сон может вдохновлять нас на протяжении целой жизни ...
- Знаешь, дядька, я давно размышлял над сутью снов. Сны не имеют начала. Начинается сон - и становится вдруг ясно, что он продолжался еще раньше ... будто смотришь продолжение какого бесконечного сериала ...
- Слушай, чувак, - Л. подскочил от восторга, - ты просто супер вкурил эту телегу! Ты полностью прав - сны не имеют начала, но они так же не имеют и конца, они - как бесконечный сериал. Проснувшись и снова заснув, можно увидеть продолжение этого сериала.
- Более того, - подхватил К., - сны фактически никогда не должны прерываться. Через долгий период времени, месяцы и даже года, можно увидеть продолжение сна-сериала. Существует такой подсознательный комментатор, который объясняет пропущенное событие, ситуацию, даже сюжет в целом. Снов - бесконечных сериалов множество. И что самое интересное, сюжет каждого фрагмента слабо связан с главным сюжетом актуального сна и сильно связан с предыдущими эпизодами. Поэтому нередки неожиданные изменения внутренней проекции: женщина может превратиться в крысу, зонтик на автомобиль, ставок на сад ... У Хармса Лев Толстой с ночным горшком в руке превращается в сарай, в котором сидит курица ...
- Согласен с тобой, это непонятное преобразование имеет свою логику, но эта логика вневременная, разорвана, без контекста, и в частном случае нелогична. Но логика целого сериала не теряется и в длинном времени составляет целостную мозаику.
- Мне кажется, сны вообще вневременные. Они не имеют всемирного времени. И относительно человеческого сознания сны продолжаются в реальном времени, отсюда, наверное, эта нелогичность ...

Ребята не заметили, как допили портвейн, но за такой интересной беседой им «показалось мало», и они пошли в гастроном на углу улицы Лысенко еще за двумя бутылками.

Опять усевшись на ранчо, на котором сегодня, как ни странно, никого не было, ребята погрузились в продолжение собственных концепций. Мудрого К. конкретно понесло в дебри его привычных сложных логических конструкций, следует остановить мощный, словно водопад, поток сознания:

- Увидеть будущее в снах невозможно без выхода за пределы привычного трехмерного пространства, и поэтому пространство наших самых значимых снов является четырехмерным. В отличие от снов, Вселенная не может существовать в четырех- и большемерном пространстве. Именно в этом заключается трагизм снов: подсознание не может реализовать безграничных возможностей четвертого измерения в повседневном трехмерном материальном мире. Но человеку просто необходимо хоть немного ориентироваться во времени, хоть немного прозревать будущее. Поэтому порой происходит небольшой прорыв в четвертое измерение - вещие сны ...
- Не верю в вещие сны, - перебил товарища Л., - мы абсолютно ничего не знаем заранее, ты согласен, что все эти лжепророки ищут легковерных дурачков? А этим дурачкам приносит большое наслаждение обманываться.
- Ну, ты, дядька, точно это вкурил, - К. улыбнулся, - чувствуется моя школа. Понимаешь, в определенном смысле все сны есть вещие, но их содержание касается столь далекого будущего, нам это даже трудно представить. В таком случае это будущее может совпадать с далеким прошлым, поэтому в некоторой степени наши сны являются и палеонтологическими. Поскольку время в снах является дискретным, а не сплошным, то он не обязательно идет только из прошлого в будущее, но и наоборот. Материя снов одновременно является и материей послесмертного бытия - тибетского бар-до. С точки земной жизни - это тоже проявление трагичности сна. Страх смерти часто актуализируется во сне, - это результат глубинной интеграции психики, когда актуализируются глубинные, животные миры.

Л. выпил из бутылки, поставил ее на стол и отметил для себя, что уровень вина уже опустился ниже слова «Таврический» на этикетке. Его немного утомили слишком мудрые рассуждения К., и он решил перевести разговор в более простое и интересное, по его мнению, русло:
- Слушай, а ты никогда не задумывался над тем, почему в снах все будто заторможено: движения, мысли, эмоции, все основном нечеткое, нерезко и смазанное. Во сне очень трудно сделать движение рукой или ногой, куда побежать, закричать.
- Знаешь, все наши движения, порывы и желания во сне - это противодействие смерти, а так как смерть сильна, то сопротивляться ей чрезвычайно трудно. И вообще, сон - это репетиция смерти, а иногда самоубийства. Ты никогда не думал, что есть нечто суицидальное в человеке, который пытается заснуть? Если бы не было ночных снов, люди бы засыпали навсегда, вечным сном.
- Не знаю, что нас ждет, но в снах нас нисколько не удивляют те вещи, которые очень бы удивили в реальной жизни. Когда мы во сне, вне сна не существует никакой другой реальности. И еще одна очень интересная вещь: наш век в снах неопределенный, мы сами как субъект сна выступаем человеком без возраста.
- А ты разве не понимаешь, что человек во сне лишен возраста, потому во сне не существует времени. А когда не существует времени, то этот факт является залогом нашего бессмертия, бессмертия нашей души ...
- Казус! - Ударил себя по лбу Л. и вскочил на ноги, - слушай, я только что понял великую истину! В снах наша душа готовится к бессмертию. Сон - это репетиция жизни вечного, жизнь без времени, это прообраз Царства Небесного ... Недаром в снах бывают всплески просветления, эмоционального подъема, глубинного познания Божьей истины. Недаром в Писании все наиболее значимые вещи Бог открывает людям в снах ... А как мы чувствуем музыку в снах! Та же фраза, звучащая неординарно в реальной жизни, приобретает несравненное величие, неземную красоту, и мы испытываем от этой музыки в снах высшее счастье, которое только можно себе представить!

(по книге «Сны в Святом Саду»)

"Супер Вуйки" Лемко и Джубокс: "В нашей группе играли 12 музыкантов, таких почти 12 апостолов рока"

Интервью с участниками восстановленной супергруппы Ильей Лемком и Владимиром «Джубоксом» Михаликом ( Владимир Михалик - басист «Супер Вуйков» (в 1978-1980; с 2011) записал бывший вуйкивский басист Дмитрий «Казик» Кузовкин.

На рубеже шестидесятых и семидесятых годов прошлого столетия в рок-музыке возник определенный инвариант, определенный неизменный классический канон: если композиции многих тогдашних просто популярных «модных» звучат сегодня довольно архаично, то эстетические эталоны «тяжелого» и «жесткого» рока (музыка таких команд, как Deep Purple, Led Zeppelin, Nazareth, Uriah Heep ...) актуальны и в современную эпоху.

Именно поэтому некоторые из вышеуказанных групп еще и сегодня достаточно активно гастролируют.

Именно поэтому и оказался возможным такой феномен львовской рок-сцены, как возрождение группы «Вуйки» после 30-летнего перерыва.

С 1975 по 1978 я играл в первом их составе, поэтому, естественно, мне интересно, а что же теперь представляет собой коллектив тех, кому уже за 50-60, кого я знал 20-25-летними юношами. И решил поговорить с Лемко и Джубоксом - бывшими и нынешними «вуйками».

Из-за необычности ситуации - такой поздний «ривайвл» - вопросы пришлось ставить нетрадиционно: сначала о том, о чем обычно спрашивают напоследок - о перспективах и планах на будущее: какой вы видите свою дальнейшую деятельность? Будете пытаться активно продвигаться на рок сцену?

Джубокс: Продвигать себя стандартно - немного стыдно, возраст уже не тот. И в то же время плыть по течению в стиле дзен-буддизма ... Это также не очень выпадает ... Очевидно, для нас будет актуальной некая средняя линия: записывать песни и альбомы, время от времени выступая на концертах.

Лемко: Как по мне, то я чувствую определенную задолженность перед прошлым, особенно перед теми, кто уже умер. За все время существования «Вуйков» в 70-80-х годах в нашем составе играли двенадцать музыкантов, таких себе 12 апостолов рока. Треть из них уже покинули этот мир ... Рожок (Иван Рыжик (1957-2012) - свирельщик, гобоист и саксофонист «Супер Вуйков» (в 1975-1981). Умер 25 июня 2012 р.) умер только вчера, завтра его провожаем ... Возникает необходимость продолжить их дело, ведь они полностью отдавали себя рок-культуре, это был смысл их жизни.

Казик: Считаете ли свой камбэк удачным? Каков нынешний уровень музицирования - хуже или лучше?

Лемко: Трудно сказать ... Если и лучшим, то ненамного. Конечно, сейчас мы мудрее, сорокалетний опыт сказывается. Теперь имеем лучшее понимание музыки. И, как следствие, выдаем качественный продукт. Позиция руки на грифе теперь более практична и умнее, поэтому и удобнее. Аппликатура лучше, поэтому гитарные рифы выразительнее. Лучше для уха ... Но, конечно, тридцатилетняя пауза дает свои последствия. Нам нужно еще много работать над под повышением уровня.

Джубокс: Я даже удивляюсь - как много навыков игры сохранилось в подсознательной памяти! С тех пор, как я заменил тебя на бас-гитаре в «Вуйках» и начал серьезно учиться рок-музыке, почти ничего не было потеряно. Две-три репетиции - и партии, я тогда изучил, вполне восстановились.

Лемко: Сегодня вот мне кажется, что тогда, в 70-е, я Джубокса недооценивал как басиста. Ибо вижу, что он показывает высокое мастерство, выдает четкий ритмический рисунок.

Джубокс: Да, в те годы я и выглядел далеко не так фактурно, как покойный Джеґер (Михаил Саврук (1960-1996) - бас-гитарист рок-групп «Супер Вуйки» (в 1979-1981), «Повторный карантин» (1985-1988) , который играл после меня ... ) Он был прирожденный рокер! Когда он выходил на сцену ...

Лемко: ... Он мог вообще ничего не играть, публика все равно была бы в восторге! (смеемся). Но играл, и очень качественно играл. Недаром и после «Вуйков» его приглашали в известные рок-команды, это о чем говорит ...

Казик: Как нынешние «Вуйки» позиционируют себя относительно младших поколений рокеров? Ведь жизнь на месте не стоит ... Учитесь у молодняка? Или они у вас?

Лемко: Определенным вещам у нас научиться можно - гармонии, принципам рока. А вот по технике исполнения молодежь играет лучше. Нам надо еще работать над исполнительским уровнем. Публика могла нам простить многое на первых концертах (первые выступления восстановленных «Супер Вуйков» прошли 4 декабря 2011 и 15 мая 2012 во львовском клубе «Пикассо»), сам факт того, что рок-группа возродилась через тридцать лет, давал фору в глазах приверженцев. Но дальше эксплуатировать эту мифологию уже нельзя. Далее следует совершенствоваться и играть по общим правилам ...

Джубокс: Да, это нужно. Сам не знаю почему - но мне очень нужно.

Илья Лемко
Новая музыкальная эпоха

В музыке признак величия эпохи предыдущей - это огромное количество кавер-версий, т.е. переложений древних хитов. В 50-60-е практически не было знаменитых кавер-версий хитов прошлых эпох, как, например в 1980-2000-х. Поколение 60-х НЕ имело особого пиетета к музыке прошлого, потому что для тогдашней молодежи в этом прошлом почти ничего выдающегося не было. Другое дело, от 70-х годов - здесь уже каждый следующее десятилетие имело свои музыкальные иконы из предыдущих десятилетий. В шестидесятые же годы для тогдашних подростков кто мог быть Элвис Пресли, Бади Холли, «Серенада солнечной долины», когда появились Битлз, Роллинг Стоунз и Холлис?

Музыку 60-х Милько (Милько Гуцул) потом назовет музыкой гениальных дилетантов, основанной на невероятной искренности, открытости, мелодичной и гармоничной красоте. Звезды шестидесятых были этакими простыми мальчишками, с которыми запросто можно было выпить в пабе кружку пива и поболтать о жизни. Даже Битлам никогда не пришло в голову иметь собственный авиалайнер, какие имели много групп семидесятых, или четко структурированную службу личной охраны, или в конце концов техническую команду звукоинженеров, которая на концерте насчитывала более ста человек. Никто из звезд 60-х годов не страдал такой ​​бешеной мегаломанией и монументализмом, что стало привычным явлением в семидесятые. Коллективизм, ансамблевое пение и игра на инструментах - это то, что характерно для шестидесятых.

Когда иссякла творческая гениальность и искренность, мелодичность и гармоничность композиций, характерная для 60-х годов, на пороге семидесятых встал вопрос, что же придет на их место. Предыдущее направление было полностью исчерпано, дальше в нем развиваться было некуда, и тогда появилась на свет новая идея - идея суперпрофессионала. Исполнительское мастерство росло бешеными темпами до невероятных вершин. Появились фантастические музыканты, уровень которых граничил с неправдоподобием. Это были барабанщики Карл Палмер, Ян Пейс и Джон Бонэм, гитаристы Ричи Блэкмор, Джимми Пейдж и Ян Аккерман, клавишники Кит Эмерсон, Год Вейкман и Джон Лорд, и, конечно же, вокалисты Роберт Плант, Йен Гиллан, Дэвид Ковердейл и Рони Джеймс Дио. Эти исполнители производили со своими инструментами и голосами такие сногсшибательные трюки, что у слушателей захватывало дыхание.

Новые рок-исполнители пытались компенсировать навсегда потерянные и оставленные в прошлом десятилетии гениальную наивность, легкость и светлое видение жизни. В музыке семидесятых привлекал яростный натиск профессионализма, длинные инструментальные соло и вокальные пассажи, неслыханные электронные эффекты, оригинальное тембровое звучание, высокие ноты вокала и филигранная техника инструменталистов.

(из книги «Сны в Святом Саду»)

Дмитрий "Казик" Кузовкин
Хиппи и Хендрикс

(По мотивам повести Андрея Куркова «Львовская гастроль Джими Хендрикса» (2012))

1. Хендрикс, хиппи, сотрудники

Собрались толпой на окраине Львова и воспоследовали к старинному Лычаковскому кладбищу - почти на противоположном краю города.

По дороге к ним присоединялись ещё некоторые сознательные граждане из разряда «хиппи», из класса «реальных», из подкласса «олдовых» ... и даже более юных «пионеров».

Крались. Можно сказать, что даже совсем бесшумно передвигались. Ибо шли на символическую могилу некогда известного неплохого гитариста, но ужасного вокалиста Джимми Хендрикса. Чтобы, значит, почтить его память и в очередной раз поздравить с Днём рождения. Поздно вечером шли. Совсем уже темно было.

А когда уже подходили к кладбищу, когда проходили по улице Пекарской, недалеко от Ветеринарной Высшей Школы, то услышали грозное «е-е Бе-е-е-! ..»

И остолбенели от ужаса. И залились смертельной бледностью.

***

Грозное блеянье повторилось. Хиппи побледнели ещё больше.

Самый отчаянный и решительный - Володя Петров (Владимир Петров (1958-2000)) - смело послал своего учёного Крыса, который сидел на его плече, на разведку: посмотри, мол, что там такое. Только осторожно, зря не рискуй, береги себя ...

Крыс соскочил на тротуар, вытянулся по стойке «Смирно», махнул длинным хвостом, отдал честь и нырнул в кусты.

Через три минуты вернулся, улыбаясь, и доложил:
- Спокуха, пипл! Это просто некая Ночная Пенсионерка совершает обряд «Выпасания Ночного Козла». Она его попасёт - и подоит, попасёт - так что и подоит ... ничего особенного.

Хиппи несколько успокоились, но всё же в их душах оставалось сомнение: ох, что-то тут не просто так! Может, это какой-то знак?

И тут, как бы подтверждая их догадку, Ночной Козёл заблеял гораздо громче, и в его страшном блеянии отчётливо можно было услышать:
- Ге Ка-е-е-Бе -! Е .. Ге Ка-е-е-Бе-е-е- ..

И хиппари всё поняли.

***

Вот ночное кладбище.

Хиппарям уже всё ясно, поэтому они ломятся по кладбищу не скрываясь, громко разговаривают, визгливо смеются ... Потревоженные покойники в могилах ворочаются и недовольно ворчат, иногда даже на древнейшем львовском диалекте: холерувата тя франка ясна! Жыбы ты, гдыбы ты, дыбы ты! И по ночам покоя нет! ..

И вот могила ... но!

... Хиппари снова столбенеют - на этот раз не от ужаса, а от удивления ...

Они-то ожидали увидеть очередного скромненького, тихенького, любвеобильнейшего, раскаявшегося кагебиста-расстригу - а у могилы их ждут целых пятнадцать бывших Сотрудников Здания!

Щелчок - один из Сотрудников включает огромный магнитофон (хиппи замечают, что он подключён к «жулику» у одного их кладбищенских фонарей). Из чудовищных колонок раздаются мощные киловаттные аккорды ... это играет Сводный Духовой Оркестр Военной Армии и Воздушно-морского Флота имени КПСС Великих Достижений Ура! ..

Но хиппари тут же узнают знаменитую хендриксовскую «Эй, Ваня!» («Hey, Joe»).

Поэтому, сдерживая слёзы умиления, вытягиваются по стойке, кладут руки на сердца и замирают в экстазе.

Звучат последние ноты (соло-гитару неплохо имитирует тенор-сакс), хиппи расслабляются и с ожиданием смотрят на Сотрудников. А тем вроде как бы неудобно, они как бы вроде в замешательстве ... Но вот один из них наконец решается и выступает вперёд с бумажкой - произнести речь. И обращается к Предводителю хиппарей Алику Олисевичу:
  - Глубокомногоуважаемейший! Позвольте нам вам от имени и по поручению преподнести и наш скромный вклад в дело всеконторского покаяния в деле прошлого преследования свободомыслия и хипповости во Львове и окрестностях!

Алик снисходительно-добродушно улыбается, кивает и произносит ободряюще: ладно, не робейте, давайте, что у вас там ...

И снова застывает в изумлении.

Потому что каждый Сотрудник вынимает и кладёт на могилу части тела Джимми Хендрикса:
1 - правую кисть;
2 - правую руку до плеча;
3 - правую лопатку;
4 - левую лопатку;
5 - правую ступню;
6 - левую ступню;
7 - правую ногу;
8 - левую ногу;
9 - таз;
10 - позвоночник;
11 - грудную клетку;
12 - высушенный желудок;
13 - сердце в формалине;
14 - печень в формалине и, наконец -
15 - череп.

Когда-то ФБР украло всё это прямо из могилы Хендрикса и передало в знак глубочайшего уважения совковой Конторе ...

Впрочем, все эти артефакты были не настоящими: похоже, что Джимми Хендрикс жив до сих пор ... но об этом - дальше.

2. Хендрикс, хиппи, Андропов

Андропов задумывался о будущем Совка. Смутно предчувствовал пипец, который ожидает эту глупую, дикую, на штыках держащуюся систему. И потому волновался. И потому часто делал попытки что-то осознать ...

И изучал врага. И его культуру. И даже некоторые субкультуры.

В 1969 году много раз пересмотрел фильм-отчёт о фестивале в Вудстоке ... этот фильм ему прислали друзья из ФБР. И так и не смог понять: ну вот, скажем, всякие там фолк-роки, ритм-н-блюзы, кантри ... везде более-менее понятно, почему имеют успех: неплохой вокал, иногда даже многоголосый, грамотно сыгранные инструментальные партии, отточенные сценические движения ... ничего удивительного, что четырёхсоттысячная публика в экстазе аплодирует и подвывает.

Но вот успех одного из исполнителей ну никак не укладывался в андроповскую голову! А именно - успех Джимми Хендрикса.

***

Андропов, ещё будучи только Юрой, ещё в юные студенческие годы, неплохо играл на саксофоне. А в 60-е годы освоил и соло-гитару. Начальству в Здании (до того, как сам стал Начальством в 1967 году) мотивировал это тем, что врага надо знать. И бить его же оружием ...

И потому об исполнительском уровне Джимми Хендрикса мог судить совершенно объективно.

И судил.

И поражался крайней низости этого уровня.

Вокал? Жуткий, даже говорить не приходится ... ниже планки.

Гитара? Чтобы с огромной скоростью перебирать ноты в пределах гаммы, извлекая всякие там шестнадцатые- тридцать вторые - тоже особого ума не надо: любой первокурсник консерватории это сможет.

И что же тогда остаётся?

Только личное обаяние, или, как говорят сейчас, «Энергетика».

(По мнению Юрия Владимировича, такого рода комплименты более чем сомнительны: когда нечего сказать о мастерстве ввиду его отсутствия, то хвалят хотя бы за умение «завести» публику, за эту самую пресловутую «энергетику» - в смысле, за умение выдавить море розовых соплей и восторженных воплей из слушающего пипла).

И потому - чтобы изучить секрет обаяния Хендрикса, надо ЛИЧНО присутствовать на его концерте ... такая вот задача. Впрочем, для Шефа Здания вполне выполнимая.

***

Шефу КГБ присутствовать на концерте инкогнито не удастся - нечего даже мечтать о таком. Остаётся только одно - организовать концерт Джимми Хендрикса лично для него, для Юрия Владимировича Андропова, кавалера Ордена Люцифера, имени Ордена Ленина Высшей Милостью Демона Тайной Полиции ...

И где?

В Москве слишком рискованно, слишком много здесь народу, слишком много все обо всех знают ... «большая деревня», что возьмёшь.

Где-нибудь в чистом поле?

Тоже нехорошо, слишком заметно ...

Лучше всего - в каком-нибудь среднем по величине городе, ближе к западной границе, на полпути, так сказать, к буржуазной Западной Европе, где бы всяких там хиппи было достаточно для маскировки, где бы эти самые хиппи иногда проводили свои сэйшены ... И в этом смысле лучше города Львова места и не найти.

***

И вот завертелась машина!

Задача № 1 - доставить Джимми Хендрикса во Львов.

Для этого решили изготовить труп Хендрикса и заменить им живого Хендрикса: нашли чей-то бесхозный скелет, облепили его искусственным коллагеном, а внешность личности морды лица подработали антропологи из школы профессора Герасимова.

Доставили этот муляж в холодильнике в Штаты. А тут уже помогли друзья из ЦРУ и ФБР - Андропов дружил со многими влиятельными шишками в США, ещё в конце 50-х годов играл вместе с юным тогда ещё Биллом Клинтоном на саксофоне в подмосковном Уссыкалово ...

И вот в 1970 году, во время одной из нарковечеринок, когда все обдолбились до бессознания, тихонько заменили спящего Хендрикса на его «труп». А настоящего Джимми вывезли на военную базу Форт-Лодердейл, а потом - самолётом через Мадрид во Львов, в Сумасшедший Дом имени товарища Культурно-Паркового. И там он и проспал до самого Концерта.

(Забегая вперёд - говорят, что Джимми Хендрикс жив до сих пор: после Львовского Концерта ему сделали пластическую операцию под бледнолицего евроамериканца, выдали новые документы и вернули в Штаты. И даже сейчас он - уже бодрый старичок - играет по вечерам в каком-то филадельфийском кабаке, а публика его хвалит: молодец, мол, у тебя получается похоже на Хендрикса, но, конечно, куда тебе до него! ..

Джимми, впрочем, не обижается: ​​он честно играет за дозу. И не удивляется: ​​он точно знает, что даже Чарли Чаплин занял только четвёртое место на конкурсе своих двойников.

И не ропщет - сейчас, в образе опустившегося WASP-а (WASP - «белый англосакс протестант» - основной континґент населення США), ему жить гораздо проще и легче, чем тогда, когда он был Звездой ...).

***

Задача № 2 - сцена.

Чтобы на всю катушку заработала «энергетика» исполнителя, ему нужна многочисленная публика - даже Андропов это понимал. Поэтому повелел построить прямо во Львове огромный концертный Стадион на полмиллиона человек - как раз столько штатных сотрудников имел в те времена КГБ.

А где строить?

Только под землёй пришлось, другого места было не найти: стадион-«полумиллионник» - не иголка, его не спрячешь в стоге сена.

И вот закипела работа: в юго-восточной части Лычаковского кладбища, рядом с символической могилой Джимми Хендрикса, начали рыть колодец. Потом, на глубине 400 метров, пошли рыть по горизонтали - и вырыли громадное пространство 500 на 500 на 300 м. Амфитеатром смонтировали зрительские места на человек и гигантскую сцену 500000. Под потолком подвесили тысячи люминесцентных ламп - в этом огромном зале было светло, как в летний полдень. И мощный лифт наладили.

(Этим проект, кстати, частично окупился - вырытые 75 000 000 кубометров земли загнали в Западную Европу за «земледоллары». А подземный Зал после концерта засыпать не стали, так и оставили. И потому до сих пор во Львове трещат и рушатся здания даже в центре города ...).

***

И вот наступил день Концерта.

В этом-вот подземном зале - полмиллиона кагебистов, все они в длинноволосых париках, одеты в джинсово-потёрто-латанную униформу, некоторые даже успели наклеить себе усы и бороды ... этих за рвение особо похвалил Разводящий, и они вскоре получили награду - кто наличными, а кто - дешёвыми проститутками.

А за кулисами, в маленькой гримёрной, сидит Андропов и ждёт ... и вот ему приводят Джимми Хендрикса, живого, расслабленного и не сильно обдолбашенного.

... Андропов долго и пристально смотрит на Джимми, недоумевает, хмурится - и вдруг его осеняет.

Внезапно он отчётливо понимает, что перед ним - ВРАГ!

Да ещё такой, которого совковая система отродясь не имела!

... Вспоминает Андропов, что слышал как-то раз: однажды Хендрикс давал концерт в Западном Берлине, жил в гостинице возле знаменитой Стены, и из окна его номера можно было видеть все реалии оккупированной в то время Восточной Германии.

Друзья-коллеги умилялись: погляди, Джимми, мол, там, за Стеной - такие же люди, нормальные, миролюбивые ..

Но Хендрикс взорвался в ответ: Молчите! Нет! Не такие! Я был во Вьетнаме, я коммунистов знаю! Это ВРАГИ! ..

... И думает Андропов: да-а-а-а, этот Джимми - это тебе не сопливый хиппарь, этот тебе не будет сладостно стонать о Всеобщей Любви, о Мире, о Цветах ... Этот видит Реальность, видит яростную смертельную борьбу Добра и Зла, которая находится в основе Бытия. И чувствует задницей манихейскую непримиримость, бескомпромиссность этой борьбы.

Это не то, что Джон Леннон из только что развалившегося ансамбля «Битлз» ... тот, несмотря на свою задиристую хулиганистость, психологически остаётся всё же только закомплексованным подростком.

А этот понимает неизбежность Армагеддона - последней войны на полное уничтожение.

... Ведь что такое обычная, земная, «политическая» борьба?

Вот, скажем, оккупировали советы очередную «Союзную республику». Народ или подчинился, или восстал. Оккупанты или перебили геноцидно восставших, или их самих перебили восставшие и отвоевали своё право жить на своей земле - как финны в 1940 году ... (кстати, о «своей» земле нехорошо очень-то распространяться: то, что чьи-то предки жили на какой-то территории сотни-тысячи лет, не даёт права забывать о том, что земля эта - не «чья-то », а БОЖЬЯ. И что мы только гости на этой планете).

Так вот, все эти завоевательно-освободительные войны, даже ужасно-атомные, ни в какое сравнение не идут с Армагеддоном. Потому что грозят они всего лишь смертью тела - пусть даже неприятно-мучительной.

А вот поражение в Великой Метафизической войне грозит гибелью душе. Грозит вечными мучениями в аду.

... И когда всё это Андропов осознал, передумал, то потерял всякий интерес к Джимми Хендриксу. Ему стало всё ясно: конечно, такая ЛИЧНОСТЬ не может не действовать на прекраснодушных хиппарей как мощный магнит на железные опилки.

Джимми Хендрикс вышел из гримёрки и направился на сцену, а Андропов молча поднялся на лифте, сел в вертолёт и полетел к военному аэродрому - и в Москве у него дел хватало.

А подземный зал вдруг восторженно заревел, и послышались первые аккорды знаменитой хендриксовской «Эй, Ваня!» ...

P.S:. Конечно, целиком становиться на точку зрения Андропова в оценке творчества Джимми Хендрикса не стоит. Видимо, своей рационалистической сухостью главный кагебист уподоблялся тому типу людей, к которому принадлежал и Альберт Эйнштейн. Который говорил о людях, любящих музыку: «Им не нужен головной мозг, им достаточно спинного». А планетарную модель атома Нильса Бора обхаял, назвав её «слишком музыкальной».

Хотя сам Эйштейн был неплохим скрипачом.
Как и Андропов джазовым саксофонистом.

Илья Лемко
«Супер Вуйки»

Четвертого мая 1975 года состоялось первое выступление львовской рок-группы «Супер Вуйки», которая затем сделала в городе такого шума, что через много лет после его последнего выступления школьники, которые никогда не видели и не слушали «Вуйков», писали на стенах это название и лозунг группы «Срав Пес». Это при том, что ни одного упоминания ни в советской прессе, ни на радио, ни на телевидении о «Вуйков» во времена украинской независимости не было ...

Идею создания рок-группы Милько Гуцул лелеял еще с школы. Весной 1968 года на большой школьной перемене он встретил в Святом Саду Казус Белли (Дмитрий «Казик» Кузовкин). Вы спросите, что общего имеет школьный перерыв со Святым Садом? А просто те двадцать минут, которые предоставлялись в немецкой спецшколе № 8 в одиннадцать ноль пять между третьим и четвертым уроками для отдыха школьников, надо было рационально использовать. Пацаны из 10-Б класса Гуцул, Лёпик (Леонид Коваль) и Фасон (Юрий Сорока) за эти двадцать минут успевали купить «чернил», сбегать к Саду, усесться на обширных ветвях старой яблони, выкурить сигарету, попивая сначала одну бутылку на троих, а потом и по бутылке на каждого, непременно закусывая одной на троих диванчиком Лёпика, ежедневно вложенной в его сумки заботливой мамой. За время большого перерыва ребята успевали пообщаться, почувствовать радость жизни и возвращались в школу аккурат к началу четвертого урока. Конечно, это было в те дни, когда они вежливо ходили в школу.

Был солнечный теплый майский день. Пацаны сидели, как птицы, на разных ветвях яблони, каждый на своем, потягивали «чорнилко», млея в лучах солнца, а из окон общежитии полиграфического техникума слышалось девичья: «Василю, тебя весна не вліяє?» - И далее после довольно долгой паузы и томного вздох - «А на меня вліяє» ...

Поэтому, сидя на ветвях дряхлой яблони на большомй перерыве, ребята вдруг услышали знакомую мелодию Doors «Light My Fire». Казалось, кто-то исполнял ее на флейте. В те времена услышать где-то на улице самодеятельное исполнение песен Битлз или Doors не удивило, но на этот раз кто-то играл достаточно технически и с чувством. Через мгновение из-за угла старого монастырского помещения вышел высокий худой блондин пацан, и ребята увидели, что он играет на обычной небольшой детской пластиковой флейте, которая напоминала флейту Пана. Это был Казус Белли, пятнадцатилетний ученик 9-А класса.

- Классно играешь, чувак, - крикнул с яблони Милько Гуцул, - канай сюда.

Казус поднялся по тропинке вверх на холм, Милько подал ему из дерева руку, и через мгновение Казус уселся рядом на толстой ветке старой яблони, которая простиралась почти параллельно земле. Милько взял в руки детскую игрушку-флейту и удивленно сказал:
- Ты смотри, тут даже и всех нот нет, а ты так гуманно на этом шаришь, а можешь еще что слабать?
- Могу, «Paper Sun» Traffic.
- Да ну, неужели?

Казус взял флейту и, ловко водя губами по длинным узеньких дырочках, действительно сыграл известную тогда мелодию популярной хиппистской группы.
- Грамотно. Артист. Уважаю, - среагировал Милько модным тогда в Саду выражением, - а что слушаешь?
- Как все: «Радио Люксембург», «Голос Америки» в субботу на коротких, студию «Ритм» из Варшавы на длинных, ну и, ясно, «Чешский Розглас» ежедневно с пяти до восьми.
- Наш чувак, - удовлетворенно сказал Милько Гуцул. - Завтра, хочешь, пойдем вместе пешком на Чертовы скалы открывать сезон, ну а сейчас надо уже бежать на физику, исправлять «пардоны» ...

(из книги «Сны в Святом Саду»)

So you think you’re having good times
With the boy that you just met
Kicking sand from beach to beach
Your clothes all soaking wet
But if you look around and see
A shadow on the run
Don’t be too upset because
It’s just a paper sun
Ahh, Paper Sun
Ahh, Paper Sun*

* - Ты считаешь, что хорошо провел время
С парнем, с которым только-что познакомился
Бросая песком от пляжа к пляжу
Твоя одежда вся промокла до нитки
Но если глянешь вокруг и увидишь
Тень, что бежит
Очень не грусти
Это просто бумажное Солнце
Ах, бумажное Солнце
Ах, бумажное Солнце
(Traffic «Paper Sun», 1967).
 

Этот прекрасный новый мир

Здесь я согласен с Дикарем и так же считаю нашу цивилизованную безмятежность чувств достижением слишком легким, слишком, как выражается Дикарь, дешевым ...
Олдос Хаксли

Алена Бурдаш

Далекое - близко

***

Ежедневно складывается нужное мнение
И попробуй подстроить саму себя
Или примитивно во времени
Или в запасе
Развинченное гримасами лицо
Я спешу
Поиск, как отрывки
В поисках кружатся терпение-двойня
Ладони хлопают кулаками звонко
Вздрагивает лепесток сердца
Смысл рида
В поисках сместилось простодушие
В поисках осовременилось сердце
Колодец полный до отказа
То журавли клювами носят воду
«Повадился журавль ...»
Того и жди - совъёт
гнездо вблизи
Ежедневно складывается нужное мнение
И попробуй подстроить саму себя

***

А на меня катится долина
неразлитыми росами
полынью
смехом
спешно
Аж страшно стало
молодой парень
Пробежал сквозь меня
А в почках такое зеленое
сама
украдкой
Часами лето меряю
смехом
спешно
Убегаю в город
И там меня катится
трамвайная коллея

Самодостаточная эмоция

На расстоянии десяти шагов
Обнимаю тебя
На расстоянии десяти шагов
Ближе к твоему сердцу
На расстоянии все разрешено
Приближаюсь на шаг
Внезапно удаляюсь
Сегодня на расстоянии двенадцати шагов
Завороженная тобой
Ищу спасения в своем сердце

***

Пришел гость
Открыл свою душу
И мы поладили
Его крылья сошлись
Над головой у меня
Он улыбнулся
Я удивилась
Мой рукав
Левого рукава
Поднялся на метр
Я удивилась
А гость
Улыбнувшись
Поддержал правый
Поднимаю руки
Слышу крылья
Теперь мы говорим
Как равный с равным
Ночь расцвела зарницами
Стало светло
Наш разговор поднялся
Выше звезд
Глазами погружаюсь
В радугу его души
Слышу ментальности тепло
Наутро он пошел
И взял крылья
Мой гость был Сократ

В поисках истины

Это было зимой 1977 или 1978 года. Я зашла к Октаю (Октай Байрамов (1953-1980)) в гости на его львовскую квартиру. Как всегда, наши разговоры заканчивались темами, которые касались духовных поисков и поисков Учителя. Октай оговорился, что слышал о Раме (Михаэль Тамм (1911-2002) - эстонский философ-мистик, мастер йоги, гуру в СССР в 1950-1970-х гг., автор доктрины «нуль Гипотеза-Теория» (1975), основанной на буддийском учении шаньявады про Пустоту и трудах группы французских математиков «Николя Бурбаки» середины ХХ века), который живет где-то на хуторе в Прибалтике. Мы не долго думали, в тот же вечер собрались и сели на поезд в Ригу. Здесь жила мать Октая. Одна ночь - и мы в Риге. Затем закупили провизии, риса, изюма, сахара, оливок, и, полные энтузиазма, жаждущие новых впечатлений, сели на автобус в Эстонию искать Рама.

Ехали недолго, и зимой быстро темнеет. Вот мы сходим с автобуса, как рассказывали Октаю друзья - у леска в поле. Куда ни глянь - все вокруг белеет от снега, над головой - вечернее седые небо, а больше никого и ничего. Куда дальше?

Помню, отчаяние. И вдруг, будто ниоткуда, появилась женщина на велосипеде. Это показалось немного странным. Она первая обратилась к нам.

- Кого вы ищете? - Вопрос прозвучал по-российски.

Мы очень обрадовались и ответили, что ищем Рама. Женщина сказала, что она почтальон, и одним жестом указала в поле. Вдруг мы увидели в долине большой дом, его контуры вырисовывались в сумерках.

Когда добрались туда, было уже темно, уже пятый час вечера. Дверь была открыта, в просторной комнате никого не было. И вот, через 2-3 минуты вошел тот, к кому мы так долго шли.

Это был высокий мужчина с седыми волосами и бородой, на вид около 70 лет. Я первой бросилась ему в объятия со словами «Харе Кришна», и так состоялось наше знакомство.

Проблема была в том, что Рам не разговаривал на русском. Однако Октай знал, что сюда ездят со всего Советского Союза, и мы были уверены, что скоро приедет кто-то, кто владеет эстонским и русским. Так и случилось. Через полчаса к нам присоединились еще три человека из Таллинна, и мы наконец, сварив ужин, могли общаться. Затем была медитация, мы танцевали под индийскую музыку. Как по мне, было просто спокойно и надежно.

В ту ночь я во сне летала очень высоко, было страшно. Наутро я рассказала Раму о своем сне, и поняла, что так он проверял мою готовность к духовному восхождению.

Мы расспрашивали у Рама о своей судьбе. Октай назвал свой год рождения, и Рам покачал головой, сказав, что долго не проживет, и нужно что-то в своей жизни менять. Мы были поражены. Мне он предсказал долголетие, интересную жизнь, и что я обойду все ловушки. Он говорил странные слова, проводил параллели с гороскопом американского президента Джона Кеннеди, и сказал, что мой духовный путь подобный, но поскольку я женщина, то все препятствия пройду.

Я всегда возила с собой папку с художественными работами и краски, и у Рамы тоже рисовала. Он разговаривал со мной через переводчика, просматривал картины, некоторые из них я ему подарила. Затем он предложил мне остаться у него. Но не суждено. Очевидно, что я не была готова к жизни на хуторе. Моя душа требовала общения с людьми моего возраста, хотя желание познать истину было над всем.

После той памятной поездки я стала читать Евангелие, Новый Завет, и впоследствии оказалась в Почаеве, в мужском монастыре. Но это уже другая история.
(Луцк - Львов)

 
Александр Фещук
Лист 2

В последнее время зачем и неизвестно с какой целью поднимается из прошлого тема хиппизма. Явление это чисто американское, и возникло на территории USA, где свободный демократический выбор жизни привел к этому, до сих пор не виденному в мире духовному взрыву. Молодые люди восстали против образа жизни своих родителей, называя себя детьми Солнца и цветов, и нарушая тем самым библейскую заповедь «Почитай отца своего и мать свою, чтобы продлились дни твои на земле». Тем не менее сама идея космогоническая, и эти beautiful people полным сердцем почувствовали, что отцом их от Вечности является Солнце, а матерью - Земля! Их Любовь достигает Солнца и далее через него, оттолкнувшись от матери Земли, и простираясь до звезд. Они единственные за всю историю так называемого официального и неофициального христианства, кто сделали отчаянную попытку выполнить, воплотить в жизнь то, что завещал Христос, вне времени и пространства - Любовь!

Даром, что тут же, как коршуны налетели на них проповедники всех мастей, и многих выловили и вернули. Но остались такие, которые словами поэта ответили с достоинством и красотой:
А вам, врагам, понять нас не дано!
Ручьям в разливах надо русла шире...

Константин Бальмонт «Сонет проповедника»

И вот, благодаря им эта прекрасная идея сохранилась и по сей день, и в те времена прекрасно проникла к нам, в бывший СССР.

Конечно, ни о какой массовости здесь не могло быть даже речи. Это была эра rock'n'roll-в, и он стал проводником, который информировал обо всем, что было до нас, с нами, и будет после нас. Люди, такие как я, просто замирали у радиоприемников, чтобы поймать через глушители хоть какие звуки music. Радиостанции «Europa Libera», где был замечательный ведущий Корнель Кирияк (которого уничтожила за это агентура диктатора Чаушеску), «Radio Luxembourg»,«BBC». Я вообще считаю, что мне очень повезло, что в свои 14 лет я уже слушал Элвиса Пресли, Чака Берри, «Rolling Stones», «Animals», оригиналы пластинок «Beatles». В то же время, на переломе 1965-1966 годов, я сшил себе «клеш» из солдатского х/б с распорками и ... - пошло-поехало. Увлечение живописью плотно вплеталось в такой абсолютно неординарный подъем к вершинам подсознательного и неизвестного.

Я держал голубей. Ведь голубь - это символ мира и души, и пацифик - это лапа голубя в круге. Они с синей лазури неба приносили мне весть оттуда, что Там ?! Их сердцебиение передавалось мне в ритме rock'n'roll. Иногда казалось, что от этого всего можно с ума сойти! Да, и такое в моем жизненном опыте было.

Далее Днепропетровск, 1968 год - «наковальня» партийных кадров. И как бы в противовес ей - необычные люди, которым посчастливилось познакомиться и стать друзьями: просто неистовый в игре на гитаре Александр Любченко, одинокий
советский битник, неповторимый человек Александр Белокрыс, другие. Я был просто упакован искусством - поэзия, музыка, живопись. Все было редкое и неслыханное. Наши прикиды также были очень разные. Кто носил длинный hair, кто стригся наголо. Проделки жизни были разнообразными. Были случаи, когда менты или «хамсюки» (комсомольцы) вылавливали и стригли, но мы, несмотря ни что, сохраняли форму - не потому, что были слишком смелые или мужественные - нам просто нравилось так жить.

Затем добрая фея-судьба забросила меня в Прибалтику. 1973 год. Я оказался в Таллинне, где познакомился с целой обоймой нестандартных талантливых людей: Макар (Владимир Макаренко - участник «Петербургской группы» Михаила Шемякина (в 1969-1973), один из лидеров таллиннского художественного андеграунда (в 1973-1981), эмигрировал в Париж), Ада Лиль, Владик и Вера Станишевская, Тынис Винт. К ним приезжал из Львова Александр Аксинин (Александр Аксинин (1949-1985)). То уже была чисто художественная богема, которая закручивалась вокруг Макара. Я был чуть ли не единственным знатоком и ценителем rock'n'roll-а, и они его тоже не чурались.

Осенью 1976 года я приехал во Львов на концерт Чеслава Немена. Там я увидел также необычных хайрастих людей. А чуть позже, в этом же 1976-м, в поезде со мной познакомился Грег (Григорий Порицкий (1948-2012) - уроженец Острога
Ровенской области; проживал во Львове на протяжении 1966-1979 гг.).

Я переводил «John Barleycorn» группы «Traffic», а это была его любимая команда. Грег был удивлен, откуда я такой взялся? Потому что к тому времени он считал, что он такой один!  Он мне и поведал позже о Пензле (Игорь Венцславський), Вишне (Владимир Вишневский), Деме (Валерий Демьянишин), Олисевич и других героев львовской тусни, потом уже были знакомства с ними face to face.

Не могу пропустить своего пребывания в Литве в Каунасе в 1973-1974 годах. Там были очень смелые свободные люди Льонгинас, Йонас, Едмундас - единомышленники и друзья Ромаса Каланта, который в знак протеста совершил самосожжение в Аллее Лайсвес. Они подарили мне почтовую марку с изображением Каланта, выпущенную в USA, и я, когда у меня были обыски КГБ, так ее спрятал, что и до сих пор не могу найти. Это была творческая хипповская молодежь, которая пробовала жить хип-коммунами, что мне очень импонировало. Нравилось то, что в них было столько разного хиппиского музыкального материала, как нигде, и не только.

После моего возвращения домой в конце 1970-х, я теснее сдружился с Грегом. Он стал для молодых хиппи что-то вроде гуру, и подводил к той же роли и меня. Но я наотрез отказался - потому что никогда не болел «гуризмом» или авторитаризмом. Вообще, как сказал мне когда-то один приятель-националист: «Ты, Саша - человек без флага, без идеи, без слогана». То есть свободный от того, что придумали себе люди, и таким же чувствовал я свое искусство живописи. В 1983-1984 годах за нас с Грегом сильно взялось КГБ. Допросы, провокации, запугивания. А у меня собиралась, кроме творческой, еще и религиозно и философски настроенная молодежь. А еще учесть, что я не был никогда комсомольцем (только октябренком, извиняюсь). Моя связь со старой московской интеллигенцией диссидентского толка, от которых я, рискуя, привозил Декларацию прав человека, запрещенную литературу, например, «Собачье сердце» Булгакова, мистическую литературу. А еще переписка с Федором Гуменюком, ярым антисоветчиком и талантливым художником, пожалуй наиболее «национальным» среди нас. В КГБ все спуталось в отношении меня: авангардное непонятное искусство, rock'n'roll, восточные философии, православие, дома у меня можно было видеть хайрастых хиппи, эзотериков, каких-то извращенных (идейно) институтских преподавателей, бывших бойцов УПА, попов, плюс тех, что только с дурки. Вот такой калейдоскоп.

Мне предложили: или пожизненно рубить дрова в Сибири (а я их люблю колоть), или даю подпись, что не буду общаться с молодежью и выставлять свои работы. На это я без колебаний согласился - с единственным условием, что все это буду делать у себя дома, не выходя за порог! Поэтому это был совсем не конец моей жизненной программы. Хотя отец сказал мне тогда: «Саша! Я на тебе ставлю крест! Тебя нет!». Он, который столько испытал в жизни, понимал, что это значит - сокрушительная чекистская машинерия. Но должен сказать, что среди них были и весьма умные люди, некоторые пытались лавировать, давали возможность талантливому человеку проявить себя, и нечестно было бы вот так все на них сваливать, что они все уничтожали. Так! И было иначе! По сей день я не озлоблен на них, хотя после Перестройки офицеры КГБ будто извинялись передо мной за то, что было. И я давал им понять, что знаю, что они слуги государства. А любое Государство - это есть насилие, и у художника всегда противостояние с государством (весь парадокс в том, что он нужен государству, а оно ему). Из этого антагонизма возгорается огонь - импульс, без которого творчество будет пресным и малоинтересныс, особенно, когда художник - avant-garde. Поэтому, по милости Божией, мы друг другу нужны.

Искусство мое испытывало неожиданные изменения приемов подачи мечты, как это можно почувствовать, глубоко вслушиваясь в тот никем не изученный пласт hippie-rock'n'roll-culture. Это был в действительности десант из Космоса от Вечности, прекрасных людей, которые донесли до нас оттуда информацию о Мирах, о которых сказал Христос: «У Отца моего обителей много». Они, как никто, дали сердцу нашему почувствовать, что мы не изгнанники из Рая, как об этом утверждают официальные религии, а мы всегда в Нем были и остаемся, и имеем прекрасную память с древних времен. Вот такие и только такие вибрации - я делаю попытку отразить их в своей живописи, и того достаточно, чтобы быть радостным и самодостаточным и ничего не ждать, потому что все уже здесь. Как вспомню, как жаль когда было - узнать, не стало Jimi Hendrix, не стало Janis, Jоhn Lennon, Alex Harvey и еще многих, так рано они ушли! Многим в этом помогли
служители Фемиды! Приходят на ум слова Александра Блока:
Не жизни жаль
С её мучительным томленьем.
Что жизнь – и смерть?
А жаль того Огня!
Что пролетел над Мирозданьем,
И в ночь уходит,
И плачет уходя...

Это их души пришли сюда, чтобы зажечь факел и бежать с ним до конца, что они выполнили, как Люди с большой буквы. И я очень благодарен Богу за то, что он меня полностью погрузил в этот вечный The House Of The Rising Sun. И нет у меня никаких заслуг, или терпел какие-то преследования, и все такое остальное - просто ребята ездили на мотоциклах, пили вино, слушали rock'n'roll, любили хипповых девушек, на скамье, или под лавкой, и больше ничего! В отличие от творческой богемы, откуда что-то выходило в свет.

Так называемая Хип-Система в бывшем Союзе - как только я услышал это слово «система», то сразу почувствовал - не мое, не надо нового пионерского лагеря «Артек», лучше я останусь одиноким битником, чтобы не играть в «хиповский комедийный театр». Не для этого я пришел в этот мир, чтобы стать хиппоблудом. Поэтому всегда среди этих «правильных» хиппи я был неправильным. Даже Грег мне неоднократно подчеркивал:
- Санько, ты какой-то совсем неправильный хиппи! Ну идиот просто! Но ты мне такой нравишься.

Со временем такие правильные хиппи предали идею, убежав под крыши различных религий, ударились, к сожалению, в политику. И непонятно, кем были эти люди будут, и кто они сейчас? Действительно, можно разве только утверждать одно: что хипповые идеи их юности - это как дети бесплодных матерей.

Зачем человек бежит от самого себя, от своего собственного сердцебиения?! Вот о чем надо было речь вести, а не о том, кто и как, и когда пострадал из-за «преследований» за длинные волосы и слушание нестандартной музыки. Никому чести не делает. Меня, вспоминаю, тогда такие «страдальцы» обходили десятою дорогою. Да еще и стукачи среди них были, как мне это мило показали в КГБ. Очень много в этом грязи, запыленного временем. Так называемые «левые» люди были и будут всегда, но им не опорочить прекрасной идеи никогда!

P. S .: Как-то недавно молодые люди изъявили желание увидеть, что я там создал с этими красками за свою жизнь. Я согласился. Но начал с коротенького введения, чтобы они не разочаровались. Смысл его очень прост. Говорю им, что воспринять мое творчество можно при одном условии:
- Вы сможете посмотреть на картины, как будто вы вот сейчас только упали сюда с небес? Будто еще вы ничего не видели и не знали, как младенцы? Тогда вы не будете судить художника! Будете просто воспринимать ...

Ребята задумались, ушли молчаливые и больше не приходили. Охота отпала. Вот такое оно, хипповое искусство, оно отпугивает даже тогда, когда о нем просто слышат, еще даже не увидев.

И о каком успехе у публики здесь можно говорить? Nonsens!

Вот он, hippie-style.

(Здолбунов, Ровенская область)