Фил (Настоящий Индеец) - Мой ЖЖ 1992

Кто только не находится внезапно через инет. Например, племянник меня разыскал. Я видел его только раз, когда учился в шестом (или уже седьмом?) классе, а ему года три, может, было (или пять?). А теперь он для меня – не намного моложе Коровина и намного старше Парфёна. Про Яночку Юзвак что и говорить, а ведь тоже уже взрослая, если так прикинуть, тётя.

Боров ещё нашёлся. А вчера меня по скайпу нашёл Коровин. Последний раз виделись почти 10 лет назад. И так я расчувствовался, что решил захоботиться перетряхиванием вонючих бумажек в тумбе стола, а теперь перепечатывать придётся.

Чуть не начал, но ещё немного о себе в то время. За год до этого я восстановился на второй семестр 4-го курса. Уходил по собственному желанию, Мастер сбил с панталыку, дал денег на видеопрокат, который Коровин устроил в ДК Пищевиков. Там же мне и справку написали, что я якобы у них работал, ещё и по специальности, техником по звуку. Хотя на самом деле техником у них был тот же Коровин. А я научился ездить на копейке, продал Коровину свою долю в прокате и уехал летом в Крым, всю осень практиковался в извозе, а зимой таки восстановился.

В конце очередного лета у мамы случился инфаркт. После путча, хотя путч, конечно, не при чём, просто время такое, видно, было – и путч, и мама заболела. Сентябрь (как и всё то лето) мы с Инкой и Филей жили в чахлых зарослях возле Евпатории, предпоследняя остановка электрички «64-й км». Не поддающиеся жаре и засухе горькие крымские маслины, акации и кусты росли узенькой, но очень длинной полоской между ж/д одноколейкой и автотрассой, в сентябре её открыли, а летом машины ездят в объезд. Потому что прямо за нею 100 метров песка и море. К маме в больницу по очереди ездили на электричке.

В институте мне сразу предложили академку, но я сказал, что наверстаю, и этим сохранил общагу. Во время моего прошлого увольнения моя комната в общаге сохранялась за деньги. Теперь я потусовался в общаге до зимы, после чего сказал в деканате, что так ничего и не вышло, пытался, старался, но никак с этими курсовыми не успеваю, давайте ваш академ, да и за мамой ещё присмотреть надо. Комнату оставил Коровину, съездил в Крым – по студбилету тогда это ещё советские копейки были. А бывать зимой в Крыму я во всё время моих Москвы-Питера обожал особенно. У студентов ведь всегда зимой каникулы.

Первая заметка – после Крыма и Москвы я снова наведался в Питер. Вторая – повесть о моей командировке в Питер за лекарственным растением. Вот куда можно устроиться в Москве немосквичу в начале 92 года? У меня был старый друг Игор. Моя копейка тоже изменила его курс. Ещё когда я поступал в институт, он закончил путягу и стал бульдозеристом и грейдерщиком – по совдеп временам работа вахтовым методом и over 500 деревянных в месяц. А в предпутчевой атмосфере посмотрел он на мою жизнь в Питере, пока учил меня на копейке ездить, потом на мужиков, которые ремонтировали с Малино (под Зелёнкой) мою копейку – да и бросил свою героическую вахту. Стал тоже ремонтировать машины (тогда это было очень актуально, и иномарок ещё почти не было) в гараже на Сущёвском валу. А меня пристроил типа ночным сторожем.

Работа заключалась в том, чтоб для начала – стыдно было не делать ну совсем уж ничего – по возможности помыть довольно большое помещение, после чего слушать музон и печатать на машинке, под утро прикорнуть, а когда появятся мужики, ехать досыпать к Инке с Филей. Работал я таким образом пару месяцев, после чего с восьмёрки, стоящей во дворе, предваряющем гараж, сняли колёса – тогда это тоже было актуально, но ни до, ни после моей работы сторожем такого у них не случалось.

Так уж само вышло, и я вообще-то охранял гараж, а не двор, да и лето уже, можно поработать в Крыму на Пашу трезвым водителем, а потом прожить последний студенческий год. Осень началась с известного некоторым происшествия в Комарово.

Но пока я ещё был сторожем, Игору пришла в голову идея профита, то есть не в смысле перепродажи, а чисто самим сэкономить на дудке. Он как хорошо зарабатывающий спонсирует мою служебную командировку, с сохранением зарплаты, полным содержанием и премией в итоге, в виде части добычи. В Питере реально наше любимое растение стоило раз в 5 дешевле. Особенно мы прикалывались к тому, как реально изменила жизнь к лучшему перестройка – стало возможным ездить в командировки с такой пацифистской благородной целью.

1.

17.02.92, 24:45

У Коровьева особенные отношения со сгущёнкой. Это единственный продукт, при виде которого он проявляет радость, и радость эта настолько яркая, что я всю свою сгущёнку прячу на случай его визита. И каждый раз для него это опять сюрприз, и меня больше радует его радость, чем сама сгущёнка.

Сейчас Коровьева якобы отовсюду прогнали (по его словам). Лора сказала, что без него лучше, в Комарово обозвали хвостовиком, хозяйка выгнала с квартиры. Покрутился он у меня в общаге – голодновато… и Коровьев отложил пока свои грибные теории, что деньги не долбят, собрал свои книжки (справочники по радиотехнике) и поехал с полным мешком со мной в воскресенье на толпу в Автово. Наторговал на 400 рублей, говорит мне вечером в общаге: Фил, давай я тебе стольник дам?

- Зачем?

- Ну ты же покупаешь продукты.

- Ну и ты покупай. Я с базара пришёл с продуктами, а ты только с деньгами?

Тут Лужанский вспомнил, что в общаге кто-то торгует продуктами. Коровьев сходил, пособлазнялся, вернулся, подумал…

- Фил, может скинемся?

- Гм…

- А, ну да… Тогда Серёжа, добавь мне немного.

И притащил сыра, сахара и главное – банку сгущёнки, 4 кг за 350 рублей. Закатили пир. Я кстати зачитал вслух Довлатова, и потом мы все приговаривали: «Пердуха! Какая у нас сегодня пердуха!»

- Вот это по-нашему, - восхищался я, - заработал, сразу на все деньги купил сгущёнки и тусанул на общак! Не то что эти Мастерки, миллионщики.

На самом деле, однако, Коровьев во избежание халявных инстинктов налил сгущёнки в стаканчик, а остальное спрятал под подушку, то есть куда-то под стол рядом со своим изголовьем, за чемоданы и прочий скарб, который он перевёз с квартиры и навалил пока под столом. Я спал на широкой наре у окна, а он на как бы лавке вдоль стенки.

А сегодня понедельник, день знамений.

Купил я сметаны, дома оказалось, что она вся уже на дне сумки, пришлось вылизывать её оттуда хлебом.

Потом пришёл покупатель за дисководом. Задел стоящую на полу банку с водой, разбил. Так и торговались в луже. После его ухода Коровьев заявил, что сбыть по максимальной цене удалось только благодаря его вмешательству, и я должен ему полтинник. Я пытался возражать, но он сразу так обиделся, что я сразу дал, конечно.

Находясь в вечерней скуке, я вдруг вспомнил, что Паша Хроменко утром звал забирать телевизор, а я, не выпив ещё чаю, сказал, что четыре месяца дожидаюсь, и теперь он мне просто не нужен. Сходил к Паше, раскаялся…

Коровьев же телевизоры (после того, как Комарово снесло ему башню) на дух не переносит. Я улёгся смотреть Фредди Крюгера (у нас в общаге был свой кабель), кайфую и тащусь, а Коровьев мрачно медитирует в лотосе. В результате изображение на экране стало вдруг сужаться, сжиматься, а потом и вовсе пропало. Телевизор завонял – самая большая лампа раскалилась докрасна и стала плавить корпус. Я отключил сеть, через минуту включил, картинка вернулась. Коровьев снова стал тужиться.

И тут я заметил такое, что сразу отвлекло его от телевизора. Оказывается, я вытирал воду с пола, очевидно, пихнул чемоданы, сгущёнка перевернулась, и теперь чемоданы и основание лежанки Коровьева стоят в огромной сладкой луже.

Мы вооружились хлебом и стали макать его в лужу. Быстро сообразили, что лужа большая, всю не съесть, стали собирать в тарелку большими печатными платами. Разобрали Коровьевскую нару, растащили чемоданы. Пришёл Лужанский, мы запарили чай и стали пить его вприкуску с тем, что осталось после сбора на полу. Вылизали как могли.

- Опять пердуха, - говорил Лужанский. – Опять пердуха.

В сгущёнке, которую собрали, попадались резисторы и конденсаторы. Ещё долго.

2.

16.03.92, 00:00

Ну вот, какой кайф, сегодня нет Аркаши и можно наконец рассказать о поездке в Питер. Конечно, как в первую ночь после возвращения, когдаИгор с Аркашей до утра парили мозги, рассказать не удастся.

Пятница, 28

Поначалу всё складывалось удачно. Вечером удалось взять билеты на ЭР-200, а утром – не опоздать. Правда, часы метро «Комсомольская» шли на 10 минут вперёд, что внесло некоторую сутолоку в последние минуты.

Чем приятно ездить на ЭР-200 (как и на «красных стрелах») – отборные пассажиры. Рядом со мною оказалась пожилая дама ленинградка-петербуржка. Я уступил ей своё место у окна. Всё равно я собирался выспаться после ночной смены. Проснувшись, съел яблоко, сходил покурить и продолжил чтение «Розы мира».

- Я перед вами в долгу, - обратилась ко мне дама.

- Что вы, ничего подобного. Мне абсолютно всё равно, на каком месте читать.

- И всё же. Вы так сладко спали – я подумала, не хотите ли вы бутерброд?

- Нет, что вы, спасибо.

- Но почему же? Съешьте, я вас очень прошу. Мне он не нужен, потому что я возвращаюсь домой. А вы?

- А я в общежитие.

- Вот видите. Так что?

- Понимаете… - как ей объяснить, что у меня другие планы? Если бы я хотел бутер, так у меня был собранный Инкой пакетик, где были и сыр, и колбаска, и конфетки, и печенинки. Но проснувшись, лучше всего съесть яблоко, пока не нагулялся настоящий аппетит. К тому же после бутера захочется чаю, иначе какой-то нечистый рот, даже курить без чая противно, вот и мучайся до общаги, ещё голова заболит.

- Ну как хотите. Только я ведь от чистого сердца предлагаю.

Это меня сразило. От чистого сердца – ладно, давайте.

Кусок батона с маслом, две половинки яйца, второй кусок батона. Два таких бутера. Чудно, но без чая… Один бутер я засунул в сумку, а второй стал жевать, вдумываясь во вкус яиц, изо всех сил стараясь вызвать аппетит. В общаге-то такие бутеры никак не помешали бы. Но мне казалось, что некрасиво – она угощает, а я прячу в сумку… в итоге решил сжевать и второй. Без того кайфа, какой мог быть, если бы был голодным, но главное – надеюсь, ей было приятно, покормила студента.

Мастер по поводу этой истории сказал: ничего себе, какую, оказывается, работу ты постоянно проделываешь. Если по поводу любой мелочи такие трудные сомнения – да ты просто пахарь.

А Коровьев сказал: надо было просто объяснить, что сейчас не хочу, но давайте съем позже, спасибо. И всё, так просто. Он прав, как всегда.

В общаге сразу столкнулся с Женей (жена Свиндлера).

- Как дела, Фил?

- Ой, так всё расчудесно, просто не знаю, за что мне такой кайф! Главное – постоянно и всё сильнее!

- А у меня вот что-то некайф… И вообще, кого ни встречу – сегодня ни у кого ничего не получается.

И т.д. И как сглазила! Димулька трубку не снимает, хотя я ехал прямо на стрелку с ним, уговоренную по междугороднему телефону! Коровьева нет, ни Паши, ни Лужа. Да ещё в половине общаги нет света, как раз в моей половине! Как рассказали, ещё утром кто-то полез в щит, сейчас в больнице. Факультет электриков.

В комнате – поселился Коровьев. Радиодетали, шасси и платы на столе, стульях, полках и на полу. Ещё на полу бычки и многое другое, вообще везде детали чередуются с остатками трапез. На кроватях две гитары и кинескоп, забросанные вонючими простынями и тряпками, даже рваная розовая комбинация. Окно, правда, открыто, но крышка бычковальницы не завинчена, так что совокупный запах… (пепельницами у меня всегда были банки с завинчивающейся крышкой, чтобы бычки не воняли на всю комнату). Переносной светильник без абажура и с мощной лампой, а под потолком лампа размером с мою голову, то-то высветит, когда дадут электричество.

Словом, я приуныл. Так спешил, всё по плану – и вдруг такая пустота. Прям – зачем приехал?

Вспомнил, что взял на вахте письма от Политуры и Г.-В. Г.-В. прислала молитву – мол, всё ништяк, Господи, что происходит, что бы ни было, всё от Тебя и потому в кайф. Прочёл, прочувствовал – и всё начало меняться.

Появился Лужанский, значит и телефон. Коровьев оказался в Комарово, собирался приехать, утром ему идти на базар, деньги зарабатывать. Съездил к Димульке, оставил записку. Вскоре и он позвонил, извиняется, забиваем стрелу на завтра. Снова звоню в Комарово. Ира:

- Коровьев? Вроде здесь ещё. Одежда висит и сапоги стоят. А, тут говорят, он посрать пошёл.

Позже:

- Его в дабле нет. Пропал. А, говорят, нашли – в сугробе валяется.

Оказывается, они пьют водку с портвейном. Уговаривают меня немедленно приезжать, последняя электричка с «Удельной» в 1:28. Я чуть было не подорвался, но одумался: а вдруг про электричку гонево? И окажусь я на «Удельной» в 1:28 – вот это убыток, пожалуй, и за стольник никто не повезёт в Купчино.

А тут как раз по кабелю клёвый фильмец, комедия типа «Аэроплана». Кайф! И только я наконец, удовлетворённый, хотел покинуть Лужа – в дверях сталкиваюсь с Мастером.

Курточка замшевая, для крутизны великоватая, новая, топорщится, кургузится. Покрасневший – но непреклонный, исполненный решимости – от смущения. Без приветствий, безо всяких вступлений:

- Я хотел бы поспорить с вами относительно некоторых положений вашего письма…

Ах, Юра, как же я тебя люблю! Этот взгляд в пол, взмывающий под конец тирады и вновь падающий. Эти нелепые новые шмотки, якобы джинсы (ну свой), но уж чересчур сверкающие. За пазухой «Мартини».

- Дерзну ли я предложить вам? Просто по глоточку? Это даже не спиртовой напиток, это просто…

Ну чего, чего он стесняется? Он уже устал быть всегда и везде угощателем. Чувствует, что это разные роли – его и любого студента, угощающего редко, но последним, как и Мастер всего четыре года назад. А теперь угощает всегда, а заслуга меньше. К тому же в ответ – ну чем ты его, такого крутого, угостишь? Я даже рад, когда у него под конец вечера кончаются «Мальборо», и я могу предложить свои цигарки.

Когда я подбирал в шкафу посуду, мне попались две пластиковые кружки и одна железная. Под «Мартини» к замшевой куртке – в самый раз. (Прим. Я чабан – сейчас я знаю, что на самом деле это был нубук).

- А ещё ты заблуждаешься в последнем пункте своего письма, насчёт «кэнт бай ми лов», - это о герле, которую он поднял из официанток. – Если кто-то там мелькает в коридорах, то ОНО, я вас уверяю, полностью мною контролируется, и ходит само по себе, ни от кого не зависит…

В общем, сам не знает, что хочет сказать, тем более я не берусь пересказывать.

- И с чего ты взял, что я когда-либо хотел походить на патриция? Хотя, конечно, и на барина… хм… неужели вы действительно полагаете, что я похож на барина?

«Мартини» подействовало, спорить стало не о чем. Прокрутились две стороны бобины, полтора часа. У общаги Мастера дожидалось такси с дворней. «Я им объяснил: может, я на 5 минут, а может – на 3 часа. Хотите – дожидайтесь».

- Так значит завтра, прямо без звонка. Ты увидишь. Просто ты всегда как-то попадал в такие моменты…

Суббота, 29

Утро я посвятил уборке. Даже успел позаниматься со штангой. (Прим. У меня в комнате возле двери был сваренный из труб и свинченный болтами турник с крюками для штанги – повыше для приседаний и пониже для жима лёжа. Также у меня была плитка, чтоб не ходить на кухню, и холодильник «Морозко». Одно время в комнате стоял мопед собственноручной сборки Коровина).

Боба с Колбасевичем пришли после базара. А также Луж и Тоха. Косяки, пых-пых - и цены, цены, опт и розница. Через два часа голова моя стала дико болеть и страшно хотелось вырваться скорее на свежий воздух. (Прим. После свинцово-серно-цинкового Риддера такое тогда случалось. После целительных клизм по Малахову, как бы ни смеялись над тем, какой он сейчас клоун, голова больше не болит никогда, даже с похмелья).

Сейчас как вспомнил про цены на радиодетали – аж чуть опять голова не заболела. (Прим. Вот лицемер! Сам при этом уже год так же торговал ими и ещё год после этого).

У Мастера баночное пиво, голова прошла мигом.

- А не хочешь ли есть?

- Я? Нет!

- А очень жаль. Я хотел предложить следующее времяпровождение: я бы очень быстро приготовил лёгкий ужин, а ты бы сходил на угол за пивом, буквально пять минут.

- Легко.

- Вот дензнаки. Кстати, рекомендую – пятисотки, я всегда пользуюсь только такими купюрами, очень удобно, занимают меньше места.

Квартира, купленная Мастером, действительно преобразилась. Лестно подумать, что это моё письмо произвело такое действие. Порядок, посуда вымыта, из ванной исчезли вонючие тряпки. А гвоздь преображения – вместо мыльницы музыкальный центр, двойной CD-плэер, двойной кассетник, компьютеризирован настолько, что только учиться использовать все заложенные функции нужно месяца три. Толку, правда, от компьютерных возможностей мало – пара довольно скромных колонок и зачем-то в полуметре друг от друга. Как он звукооперировал в ЛДМ? Забыл все идеалы.

Ничего не изменил этот аппарат. Почему-то не получается оттяжки. Как верно позже сказал Коровьев, такой аппарат нужен Серёже Лужанскому, у него нашлось бы время и изучить все фичи, и компакты бы обновлялись, и кассеты писались бы круглосуточно. У Серёжи он давал бы радость, и не только ему. А к Юрию Викторовичу ведь не придёшь, как к Мастеру – мне бы тут кассетку переписать. Ещё Харти, глядишь, натравит.

Свету, как только я появился, Мастер спровадил кататься на тачке. Только что получила права, теперь нужно учиться, а Суворов как раз поехал в Италию, оставил свою новую девятку.

Я представляю: едет она по Питеру, огни, светофоры, весело мигают перестраивающиеся шустрые девятки, руки на новеньком пластиковом руле, новая шубка – и думает она: за что мне такой кайф? Ещё год назад бегала менять пепельницу друзьям Мастера, счастлива была, когда червонец давали, и вообще тем фактом, что такая молодая – а такие клиенты, уже свои, прочие халдеи завидуют. И теперь – они всё в том же дерьме. И в том же дерьме все подружки и все родные. И вообще все соотечественники, как выражается Юра. За что же мне такое? А может действительно – что-то во мне есть?

Ужин Мастер вкатил на столике, как мессир Лиходееву. Готовые блюда из «Пиццы-экспресса», оттуда же что-то вроде тефтелей. Штук восемь соусов из валютника, очевидно, всё, что есть в печи. Пара бананов. И странный разломленный пополам плод – зелёная бронированная шкура, салатная мякоть и напоминающая каштан косточка.

- Честно говоря, я понятия не имею, что это за плод. И даже не знаю, что там нужно есть – мякоть или косточку?

Я пожевал мякоть – что-то вроде зелёной дыни или перезрелого огурца. Раскусил косточку:

- Нет, вот это уж точно несъедобно. А может, его нужно жарить, как кабачок?

Тут подкатил и Димулька. Сперва очень торопился, рвался немедленно ехать по намеченному делу, нет-нет, мы уже сейчас едем, впрочем, разве что вы разрешите мне открыть одну баночку… В итоге еле удалось его вытащить. Но я был твёрд – как я всем уже рассказал, я находился в командировке по приобретению растений для улучшения рабочего климата, вот такая у меня работа – просто фантастика, этого не может быть, за дустом ездим по оплаченным бухгалтерией билетам, командировочные-суточные, настал и на нашей улице кайф, прям как в песне «ГПД», как они предсказывали: «в газетах хвалят алкашей, мы сдали план по анаше, КПСС прогнали в шею, с утра до ночи рок по телеку» - 4 года назад мы думали, они стебаются, а так и вышло.

Выбрались мы наконец с Димулькой. Оказалось, что никакие стрелки у него не забиты, идём просто наобум, причём он даже не знает, где они живут, ничего, как-нибудь найдём. Однако прямо около метро нам сам встретился Камал.

Что с нами было дальше, я так и не понял. Зато понял Димульку, почему он не мог сказать по телефону ничего конкретного. Тёмная восточная душа, да ещё и по-русски толком не говорят. Понял я так, что арест Сайгита странно повлиял на психику Камала и компании, и ещё понял, что толку больше можно не ждать. Это как алкаш – таинственны его помыслы, но ясно одно – что дело с ним можно сделать только случайно. Камал высел на измену и никак не хотел поверить, что мы пришли по такому делу и именно к ним, не зная даже, где они живут, и тем не менее так странно его встретив. Два часа он морочил нам голову, даже водил куда-то по запутанным коридорам конструктивистской общаги. И даже на пятку так и не нашлось. И без обещаний на будущее.

В общаге – Коровушка так и не приехал. Сигареты в карман и вниз по этажам. На четвёртом мило поразвлекал Светку с Леркой, но на горизонте замаячил Шура Уткин. У него уже второй год странности в психике, так что я пошёл дальше.

На третьем зашёл к Лене – увлечённо читает «Дьявольские карты». Онегин мельком прочитал – конец в штанах мгновенно встал. Ну чо, ну как? Да вот в командировке. И неожиданно получил ценнейшую инфу: муж подруги недавно продавал очень много, возможно, ещё осталось.

- А Коровьев дома?

- Нет, в Комарово. И наверно – так, полвторого – уже не приедет.

- Тогда давай я к тебе зайду через полчаса, а сейчас пойду ей звонить. А книжку можешь взять пока почитать.

Зашёл к Лужу на второй этаж, зачитал пару цитат, он сразу занял очередь. «Её коралловые губки сомкнулись на головке моего члена, мои пальцы дотянулись до её набухшего клитора».

- Ну, я пошёл читать, - и как вчера с Мастером, в дверях сталкиваюсь с Коровьевым.

Почему-то Коровьев реагирует на Лену, как Харти на гостей Мастера. Вообще-то обычно, как только в компании появляется герла, Коровьев входит в раж, брызжет вдохновением и остроумием, творит парадоксы и вообще доставляет мне массу удовольствия. Хотя если с этой герлой он в данное время регулярно трахается, он уже помалкивает. Но именно Лену ему почему-то хочется обязательно обломить (Прим. Сейчас я бы сказал – затроллить), и непременно новым способом. И счастлив без меры, достигнув цели.

В этот раз он, правда, получил мало удовольствия: она обломилась и убежала буквально через пять минут, так неинтересно.

- Лена, вот скажи честно. Ты же современная образованная девушка. Чего ты боишься? Ты честно можешь сказать? Ты хочешь ебаться?

- Да, хочу, - наконец, после нескольких заходов Коровьева, попадается Лена.

- Ага! – радуется Коровьев. – Так ты так и скажи тогда: я хочу ебаться. Ты можешь так сказать?

- С какой стати я буду это говорить?

- Вот видишь, боишься. Значит, считаешь, что это плохо? Значит, хочешь того, что сама же считаешь плохим?

- Отстань, Вовка, ничего я не боюсь.

- Нет, но ты ж стыдишься этого? По-твоему, это такая вещь, которой нужно стыдиться?

- Отстань от меня, Коровин!

- Ну что ты нервничаешь-то? Ты же считаешь, что приходишь к Филу не только ебаться? Надо ведь и пообщаться?

- Я не к тебе пришла общаться.

- Неправда, это ты не ко мне пришла ебаться. А я тут живу, как же ты со мною не хочешь общаться? Например, какую последнюю книжку ты прочитала? Мистер, что там у вас за книжка? Вот – про ебаться!!! А признаться не можешь. Так хуля тогда толку книжки читать, в институте учиться? Ты можешь быть с нами честной? Мы ведь твои друзья, может, самые близкие.

- Могу.

- Ну так скажи: я хочу ебаться.

- Я хочу ебаться.

- О, нормально. А теперь: ебаться я хочу.

Лена в слезах убегает.

Воскресенье, 1 марта

Утро с Коровьевым. Взаимная любезность и забота. Два тяжёлых по утряне человека пытаются друг друга не обломить.

Позанимались спортом. Поотжимались и поотжимали. Прогулка по общаге. Взял у Жени запись Свиндлера, отнёс к Паше, чтоб переписал. Паша купил для меня на базаре «Соню» за 115 рублей – моя жертва музыке Свиндлера.

Дома Коровьев довольный, аж распирает. Посетила его герла, назвать которую он отказывается. Вот приготовила пожрать, отведайте, мистер – полсковородки жареных макарон. А вот и чаёк. А вот и на косячок она нам подогнала.

Тут пришла Лена с благоприятным известием. Стрелка завтра в институте. Свежераскумаренный Коровьев – радушие через край:

- Луна, ну чё ты там встала? Да проходи к нам поближе, садись, вот ещё пяточка как раз для тебя осталась. Может, чаю? Ленка, давай!

Лена цветёт, ля-ля, щебечет, волосы раскинула.

- Лена, так скажи всё же, знаешь что… Кстати, Фил сегодня дал твою книжку Дрюче Земскому, так он заперся в своём бронированном кабинете, отрубил телефон и два часа притворялся, что в офисе никого нет. Так, Лен, ну ты как вообще думаешь, ебаться – это плохо или хорошо?

И т.д.

- Лен, а давай ты сейчас поебёшься с Филом? Почему бы и нет? А я просто посижу тут. Вот видишь, не проходишь проверку на гавно, в котором тебя воспитали. Как зомбанули коммуняки, так даже и не пытаешься раскрыть своё сознание. А ведь столько есть поз для более полного раскрытия нашей глубинной сути…

В общем, Лена опять убежала. Я врубился – никакая герла к Коровьеву не приходила, сам пожарил он макароны, а косяк, ну конечно, был заныкан.

До завтрашней стрелки делать нечего. Звонил Димульке – всё те же голяки. Командировка затягивается, перед Игорем совестно, но что делать?

Пойти что ли в магазин? Коровьев тренируется в гипнозе: да ходить никуда не стоит, да вот увидишь, магазин уже закрыт. Но я не введусь.

И ништяк. Магазин работает, приключений куча. Бабке в моей очереди не хватило денег, недооценила курицу. У кассирши запара – лишний чек, на подмогу приходит пожилая со счётами, потом приходит ещё молодая с калькулятором – вот ей-богу, так и было. И по поводу каждого покупателя консилиум, причём первая кассирша для верности ещё и пишет на бумажке в столбик. Выразительная реакция у очереди, у каждого своя. И невозмутимые лица троицы кассирш.

На улице шалый пешеход прыгнул прямо на крыло жигуля. Водитель вылезает, пешеход убегает, водитель долго выражается в пространство.

Автобус провёз мимо остановки, видно, забыл, пока пассажиры не раскричались. Наконец остановился метров через 300, посреди пустыря. Пассажиры, кто матерясь, кто сетуя, но радуясь, что хоть 300 метров, а не целую остановку, бредут по грязи к микрорайону. Моя-то остановка следующая.

Заснул почему-то в 11. В 7 утра проснулся в дабл, вернувшись, забыл закрыть дверь в комнату. Только лёг, в комнату просочился Шура Уткин. Побродил, постоял над Коровьевым, надо мной, проделал серию колдовских пассов. Я едва удержался от греха, чтоб не въебать ему ногой по фэйсу.

Кстати, вчера, только зашёл к Лене, туда же зашёл и Шура. Как он меня выследил? Лена говорит, что он у неё до этого не был ни разу. Зашёл, спросил, как пройти в библиотеку, ну ладно, я пошёл, через 5 минут опять стучится, и так раз 5 минут за 20, что я там сидел.

Понедельник, 2

Проснулся я тоже в 11.

Ещё Шура иногда поступает таким образом – часами стоит возле моей комнаты с бутылкой подсолнечного масла в руке и, когда я выхожу в дабл или за водой для чая, начинает пить масло из горлышка. Демонстрация явная и интересная именно тем, что адресуется мне одному персонально.

Позанимались с Коровьевым спортом. И поехали на стрелку.

Герла узнала нас сама. Волосы у неё оказались не до колен, как описывалось, а до лопаток, но всё равно очень милая. Муж тоже очень милый, копия одного моего знакомого ударника, он сейчас в «Опасных соседях», вообще – типичный молодой интеллигентный ленинградец, чуть небритый и в очках.

По дороге на чёрную лестницу Коровьев остановился поболтать с преподом, кажется, математики. Забили мы косяк, перемена уже кончилась, герла убежала, парень тоже уже в непонятке, я вернулся к Коровьеву, минут 5 описывал круги вокруг них, даже препод засмущался. Наконец пошёл и стал курить сам.

Вид травы меня разочаровал. Коричневая, пересохшая, много семян, и все такие мелкие. На вкус дыма тоже типичная беспонтовка. Да ещё и 350, дороговато. Может, взять стаканчик, чтоб совсем уж парня не обламывать?

Пришёл Коровьев, заколотил себе, выкурил.

- Фил, я на пять минут, сказать кое-что лаборантке на кафедре физики.

Минут через 10 я понял, что можно и не дожидаться мнения эксперта Коровьева. Брать надо всё, и жаль, что всего 10 стаканов.

Минут через 10 после ухода чувака мне стало становиться неуютно на лестнице. Стою один без цели, мимо ходят люди, анашой накурено, отсутствует душевный покой. Пошёл к собакам этот Коровьев.

То есть пробило на измену, то есть – действует.

И по дороге к общаге я всесторонне исследовал переживаемые ощущения, и находил всё большее удовлетворение.

Только вошёл в комнату – Паша с кассетой. Поставили мы Свиндлера и приступили к торжественной акции измерения добычи. На самом деле оказалось, разумеется, девять стаканов. Это ведь смотря что считать стаканом. На полторы тонны я сразу отмерил долю Бобы с Колбасевичем, 3,857 стакана. Тут и они подошли, и Лужанский и Аркаша, пришлось и Аркаше насыпать на стольник четверть стакана. Тут и Коровьев, дым коромыслом. Тут ещё и Инга к Коровьеву приехала – пир духа да и только.

Кто-то приходит, кто-то уходит. То и дело появляется и исчезает Шура. И тут появляется Лена. Ну наконец-то попала на пир духа! Коровьев наконец с герлой, и вообще все довольны, и всем кайф благодаря ей, теперь-то Коровьев отнесётся к ней с благодарностью? Конечно:

- Ленка, так здорово, что ты пришла!

Лена забирается на нару, пристраивается, в компании есть уже ещё одна герла, не будет же теперь Коровьев грубить?

- Лена, а у тебя есть чувак в общаге?

- Какой чувак?

- Ну такой волосатый, не помню, как зовут. Я сегодня ехал в автобусе, встретил Ренату, ты знаешь Ренату?

Справка: соседка Лены в постоянных отношениях с парнем, который раньше был в постоянных отношениях с Ренатой. Плюс куча общих общежитских подруг и друзей, обожающих общежитские сплетни.

- А я ей говорю: так она же с Филом ебётся. Я сам видел, прошёл от арабов по балкону, а штора была не занавешена, ещё арабов позвал и Серёжу Лужанского.

- Ну Коровьев, ты Коровьев, - слёзы, прыжок с нары, вылетела.

Пердуха продолжалась, а я поехал к Мастеру. Он был счастлив необычайно, убеждал, что о сдаче с пятихатки не может быть и речи, стольник я, однако, оставил (не 150, конечно). Конечно, я должен был бы подарить, но… он вот имеет возможность дарить мне «Розу мира» за 200 рублей, а я, блядь, такой возможности не имею. Имею возможность дать стольник сдачи.

На «Мерседесе» он отвёз меня на вокзал – по дороге к Вадику, которому он отделил половину. Взял билет на «Юность», к вечеру буду на боевом посту.

Наскоро заехал к Димульке. Оказывается, к нему заезжал Лужин (Прим. Шофёр Мастера, странно созвучный с Лужанским). Они тяпнули спирта, в результате Димулька ничего не понял и поехал с Лужиным к Мастеру, у которого никто не снимает трубку, уж не кондрашка ли по синьке? Пришлось оставить стакан Таньке. И на последнем троллейбусе в общагу.

Коровьев сияет:

- Мистер, спасибо, что вы ушли, мы с Ингой так поебались, что теперь можно две недели не ебаться. Может, позвать вам Лену?

Какая уж там Лена.

Коровьев подмешал щепотку дури в беспонтовую дичку, которую я привёз из Крыма, и поставил под лампочку заряжать. Гипнотизировал взглядом минут 15, потом соорудил пакет и пошёл продавать панкам, Ильичу с Кушковым плюс Наиле:

- Мистер, вам тридцатник и мне тридцатник.

Пошёл и я полюбоваться. Разумеется, панки просто улетели. Под Коровьевские-то прибаутки, он блистал парадоксами часа полтора, и я думаю, ребятки ещё долго будут вспоминать эту ночь.

Перед сном я подводил итог. Почему-то вышло так, что Бобе с Колбасевичем обошлось по 390, Мастеру, Димульке и Аркаше по 400, а нам с Игорем то, что осталось, по 600. Потому что дорожные расходы включая.

Вторник, 3

На поезд я проспал, проснулся минут на 10 позже того срока, когда ещё можно было бежать без завтрака.

Обругал Коровьева, почему он не слышал будильника. Всё из-за него, если б не засиделись у панков.

Ладно. Строго-настрого наказал ему то, что я оставляю, сразу вести Ире в Комарово и не садиться на пенёк, чтоб раскуриться.

Пью чай и еду на «Аврору». Но по дороге зашёл к Лужу позвонить Инке, чтоб Игор не встречал меня с «Юности», а встречал с «Авроры». За 10 минут не доезжая вокзала обнаружил, что записная книжка с билетом, деньгами и студбилетом осталась рядом с телефоном (если не потерял по дороге!).

Не потерял. Но на «Аврору» опоздал ровно на 5 минут.

Взял билет на вечер и поехал в общагу спать дальше. Коровьев исчез, а хэмп почему-то не взял. Позже выяснилось, что поехал он к Элеоноре, растащило после Инги, а хэмп оставил, чтоб не скурить – молодец.

Вырубился. Вечер, ништяк, чай, SNC (прим: радиостанция), какой всё же кайф просыпаться в одиночестве. Можно потанцевать, поорать и вообще получить от рокенрола такой кайф, какой можно пережить только, когда один. Чай – бабах и всё прояснилось. Сигарета – раз и всё подсластилось. Вымылся, оделся в чистое – всё, готов для встреч, психика поправилась.

Приходят панки – ещё есть? Я вам через полчаса принесу. Беспонтовку, щепотку настоящей, зарядил под лампочкой – всё ништяк. Всё же нам с Игорем подешевле обойдётся. Панки счастливы – тут же распространили по стольнику корабль.

На прощанье зашёл Паша, снова послушали Свиндлера. Последняя папироса с Лужанским.

В вагоне у меня оказалось боковое место, купе напротив – панки. От белья они отказались, и мне было так стыдно, что я таки беру бельё, командировочный, могу себе позволить. Как бы по знамению проводник отказывался выдавать одеяла – натоплю, Ташкент будет – а потом наотрез – натоплю, кто потом складывать оделяла будет, видите, как туго они сложены? На самом деле не натопил, так что ночью я проснулся, курткой накрылся, и непонятно, за что червонец? Ещё и туалет вонючий на редкость, уж сколько встречалось поездов, но чтоб так шмонило…

Пир духа, одним словом.

ПОДЕЛИТЕСЬ!