Злыдень (Евгений Латышев)

Злыдень (Евгений Латышев).

Папа Леша, Хоббит и Злыдень составляли триединое дружество.

"Потом в нашу жизнь не просто вошел, а ворвался Женька «Злыдень» Латышев и тут же ответил на вопрос – «Третьим будешь?» положительно. С тех пор нас стало трое. Трое по жизни, по кайфу, по поэзии, по любви, по смерти... Потому,что нас всегда было трое – спина к спине, навсегда. Когда ушел Рыжий, Лешка стал называть меня «моя третья половина». Теперь я без двух третей. Очень больно. Мы никогда не делали из дружбы патетического культа. Наоборот, стебались друг над другом, посвящали друг дружке стишки самого нелицеприятного содержания, давали друг другу прикольные прозвища – «Попка Ляжка», «Хоббисаттва», «Злыпиздень», но когда доходило до дела – любой, кто залупался на одного из нас, тут же получал еще двоих противников – не только в драке, но и в любом споре, разборке, конфликте…" - пишет об этой дружбе Хоббит.

Поэт, рок-музыкант, представитель андеграунда, родом из Нижнего Новгорода. Был известен, как говорится, не в очень широких кругах. В поэзии его называют последователем Башлачева. В 1989 году Е. Латышев "Злыдень" играл на соло-гитаре в группе "Новые Ворота". Сохранились записи песен Е. Латышева. Скончался Евгений Латышев "Злыдень" 10 февраля 1997 года от пневмонии (это официальная причина, а реально - из-за наркотиков), похоронен в Москве на Алексеевском кладбище.

«И всё же чаще Латышев выступал сольно, как рок-бард. Однажды подался в Москву, где затусовался с хипповым объединением «Внуки Арбата», в которое входили Алексей «Папа Лёша» Бармутов, Алексей «Хоббит» Бекетов, Андрей «Собака» Русинов, Андрей «Полярный» Гордин. Они были арбатскими знаменитостями — их уличные выступления собирали толпы таких же неприкаянных рок-н-ролльщиков», - вспоминает Вадим Демидов, лидер «Хронопа».

Звуки

Оцифрованная с кассеты запись:

1	Злыдень - "Триппер души"
2	Злыдень - "Берия, Вы с нами"
3	Злыдень - "Гопник"
4	Злыдень - "Рокопопсеры"
5	Злыдень - "Они били меня ногами"
6	Злыдень - "Город Вечной Весны"
7	Злыдень - "Муниципальный сортир"
8	Злыдень - "Шестая часть Земли"
9	Злыдень - "Эволюция"
10	Злыдень - "Конец"
11	Злыдень - "Ой ты Солнышко (песня Носа)"
12	Злыдень - "Памяти СашБаша"
13	Злыдень - "Час пик на троне"
14	Злыдень - "Честный Джон"
15	Злыдень - "Небьющийся лежачий"
16	Злыдень - "История"
17	Злыдень - "Пусть летят индюки"
18	Злыдень - "Колыбельная"
19	Злыдень - "Розовый Кайф"
20	Злыдень - "Россия во мгле"
21	Злыдень - "Яйца и Сердце"

Воспоминания о

ПЕСЕНКА ДЛЯ ПАПКИ ЛЕШКИ

Злыдень (Евгений Латышев), 1990 год.

Папка зеленого шелка
С развязанными шнурками
Содержит мои документы,
Точнее которых нет.
Ложка морковного супа,
Сбираясь по нитке в камень,
Оставит экспертам крылья,
Откроет все поры мне.

Лапка свободной пешки
Толкнет из шеренги в клетку,
Где я разойдусь по дыркам -
Мне будет везде пора.
Не скинув парчовой шубы,
Я кану с подарком в лето,
Где к нашим с подругой шуткам
Приколется Дед Жара.

Палка в двух метрах клеша,
Где нам не должно быть тесно.
Потом по штанине кверху,
Где прячется дохлый еж.
Скользнем сквозь иголки лежа
И дальше по ходу текста
Строку от конца к началу
Протрем, удалив пиздеж.

Бабка прогнулась лежа
И тут ей впервые что-то,
Вполне обойдясь без пола,
Заправило как мужик...
Юла завернулась круто -
Буквально с полоборота
И на боевой спирали
Скипнула из храма лжи.
А попке приснилась ляжка
Вороны в павлиньей петле,
Контроль, пропитавший перья
И вот он завис с утра
На пиках, баянах, тяжках
В аморфном резьбовом пекле,
На входе в метро поглубже,
Пока не срослась дыра.

Кабель, чтоб гнали лажу
Шипами покрыт как роза.
Шипит, чтоб скорее начал,
А то назревает бунт.
Сейчас вас классично вмажет
Скабрезный артист Неврозов.
Врубись в его передачу -
Шестьсотшестьдесятшесть секунд !
===

Спасибо за найденный текст песни Андрею (Дрону) Полярному. Песня ЗлыднЯ (ударение на последний слог) посвящена Папе Леше. Злыдень был одним из ближайших друзей Папы Леши, и тот очень высоко оценивал его творчество. Злыдень умер 10 февраля 1997 года на квартире Ильи "Пробирочного" Колоскова от пневмонии. До последнего своего часа он говорил, что очень хочет жить.

 

Тексты песен Злыдня можно прочитать здесь: http://trest.newmail.ru/muza.htm или здесь: http://www.hippy.ru/right/zlyden/index.htm

Оцифрованную аудиокассету Злыдня с записью 1) Студия 88, 2) 13 августа 1988 можно скачать здесь (архив 160 Мб).

Журнал «Юность», март 1992 года:

В декабре, оценивая общее состояние дел в нашем рок-департаменте, я вскользь упомянул имя Е. ЛАТЫШЕВА, оговорившись, что это тема для отдельного разговора. Похоже, что время для этого разговора наступило — Евгений эмигрирует в Германию…

Мы, наверное, еще очень долго будем путаться в сетях нашего Нового времени: на какой коэффициент надо помножить ноль, чтобы получить «ускорение»; за что можно стать политзаключенным в 1986 году; кого назначить руководителем комиссии по расследованию злоупотреблений, как не самого злого употребителя; во имя чего, провозгласив гласность, расправляться с людьми, для которых идея свободы — смысл жизни?

Евгений Евгеньевич Латышев, он же Злыдень,— странное даже для совка явление. К 1987 году рок легализовался практически повсеместно. Однако 18-летнему Латышеву путь на сцену был закрыт. По крайней мере в родном Нижнем Новгороде. В 1988-м программы с его участием попадали под особо компетентный контроль. В 1989 году съемочная группа фильма «Так жить нельзя» поймала его в кадр на арбатской мостовой — с гитарой в руках. Тогда же Горьковский обком комсомола предложил ему деньги лишь за то, чтобы он не вышел выступать в одном из концертов. В 1990-м его знали в Москве, Питере, Череповце, Барнауле — не каждый встречный (Боже упаси!), свои. Осенью 1991-го, приехав с последнего фестиваля, он загадал мне загадку: на такси за пятерку через весь город, водка за 10 рублей, настойчивые требования убрать абсентную лексику из текстов, отрубание аппаратуры посреди песни — где и когда? Я назвал Горький-86. Оказалось, Ижевск, несколько дней назад…

Чем же все-таки досадил им этот добрый человек?  

…8 июня 1987 года на концерте «Черного кофе» в горьковском Дворце спорта была устроена облава. Часть металлистов «общипали», а часть увезли в райотдел. Возникла идея демонстрации протеста. Дата — 13 июня. День Города.
Активно контактирующий с металлистами и посвященный в их планы Злыдень с группой товарищей по мере сил координировал возможные действия, ходил с делегацией в горком комсомола (какие надежды возлагались тогда на этих друзей народа!), изготавливал и распространял листовки с призывами за чистоту города…

Шествие состоялось. Четыре сотни металлюг не перевернули ни одной машины и не разбили ни единой витрины, а милиция заранее натренировала гопников и в условленном месте их выпустила.

Через месяц в «Горьковском рабочем» появилась статья «Под знаменами «тяжелого металла». Автор — некто В. Бармин — писал «рок-н-ролд» с одним «л», не видел разницы меж «хардом» и «хэви» и другим не давал увидать, а сверх того облил грязью достаточно много народу (через год состоялось судебное разбирательство о защите чести и достоинства). В одном и том же абзаце смаковался выход Латышева из комсомола и его же якобы желание «встать у руководства комсомолией города». Но не в этом суть. Кого-то выгнали с работы, кого-то исключили откуда только можно. Злыдня же, «идеолога металлизма», отлучили от сцены.

В брошюре же «Криминологи о неформальных молодежных объединениях» (М., «Юридическая литература», 90) кандидат юридических наук Е. О. Маляева провозгласила Е. Латышева — Злыдня «руководителем течения» панков.

Сам же Евгений, помнится, относил себя к хиппи. А знающие люди скажут, что легче найти человека, совмещающего в себе признаки мужского, женского и какого-нибудь неизвестного третьего пола, нежели хиппи-панка-металлиста, в трех лицах единого!

Странный человек Злыдень, даже по совковым понятиям.

Как бы ни принимали его залы, каким романтичным бы ни представлялся ореол изгнанника профанам, тяжесть его-таки взяла свое. Евгений погрузился в «кухонный андеграунд», превращая едва ли не каждый день своей жизни в эпизодический флэтовый сэйшн, изредка записывая свои песни с полуслучайными составами. Кто скажет, сколько сидит таких людей по руинам Союза, скольких звезд мы недосчитались! Макс Лишко и Алексей Бармутов из Москвы, Алексей Молокин из Коврова — вот первые имена, что приходят на ум.

В поэзии Е. Латышев представляется мне наиболее последовательным потомком Башлачева. Но не того Башлачева, который везде — в распевах, в декоративных колокольцах, в каждом городке по кило на рыло. У нас вообще так повелось: если БГ — значит, заумь с четырех сторон света, если д-р Кинчев — анархия, конечно, а если Макар Андреич — то тихая гитарная исповедь под бутылку (у всех поименованных сразу прошу прощения). Любой гений рискует опроститься, попав под вывеску. И тогда должен появиться Злыдень, знающий, что Саш Баш — это не просто гулял Ванюша, рубаха белоснежная да ярмарка на реченьке; это прежде всего овладение словом на уровне магии, высочайшая стихотворческая профессионализация, выявление родственных образов внутри самых разных слов и умение средствами поэзии создавать сногсшибательное, космическое ощущение русского языка. Латышев понимает это и идет дальше. Его слова вообще не имеют основных значений — каждое толкование равноправно. Вспомним «Взгляд спокоен и даже не грозен» из «России». О каком «взгляде» речь? И в том, и в другом случае вы будете правы. Он и живет так же — каждое истолкование, с его точки зрения, имеет право существовать. Так и жил здесь, сколько мог, пока Агрессия Добра не добралась до горла.

Впервые и пока единожды его имя появилось в печати 1 июня 1991 года.

И все-таки еще более странный, чем кажется — сейчас, уже после того, как оно все же появилось, печатаются стихи, в Нижнем потихоньку готовится книга его стихов, а стало быть, нормализуются условия для работы,— он в ФРГ. Со статусом беженца. В поисках Последнего Домашнего Приюта.

Вчитайтесь в эти стихи. Вам наверняка станет ясно, почему даже самые симпатичные Злыдни смертельно опасны для любого режима, не желающего слышать.

Ибо те все равно скажут Слово свое.

Дмитрий КРЮКОВ

Тексты песен Злыдня

ПОСВЯЩЕНИЕ ЯНКЕ

Спокойно. Пролетел, да сверху штабель тел.
То, что осталось от братка, глядит, забавно щерясь...
Назад, скорей назад, покуда не истлел
Последний уголечек в теплой Янкиной пещере.

Спихнув куда-нибудь все то, что тяжелей,
Он вывалил глаза на мой последний чистый свитер,
Совсем некстати влип в дрожащее желе
Каблук, до мяса стертый об холодный скользкий Питер.

Ползком через обрубок бывшего моста.
Огрызками былых зубов по влажным теплым рельсам...
Последний день меня приветствовать устал -
Он прыгает сквозь дождь на зад, чтоб я там снова грелся.

Пушистый мягкий чай в подставленную пасть.
Двуглавые ослы на толстых выхоленных пашнях.
Ну надо ж было так величественно пасть,
Чтоб все, что менее ничтожно - счесть совсем неважным.

Рассыпанная мелочь звякнула и ждет
В шершавых пальцах дня она становится все мельче.
Я - маленький, слепой, оборванный народ,
Дрожащий у забора под дождем из горькой желчи.

Я тру, остервенело тру щекой асфальт.
Но детские мелки малюют то же, что на стенах.
На совесть и на срам, на плаху и на сталь
Подняли в общей камере опущенную цену.

Хрустящие виски... Изящные пинки...
Дружок в полоску - не совсем пчела, хотя роится.
Затуплены глаза - о землю и пеньки.
Зазубрены края опухших век на детских лицах.

Я плел себя из тех, надеясь на успех.
Из ран сочился смех, однако, все мое взлетело...
Я тыкал перья в воск, чтоб вовремя успеть
Построить по крылу для каждой новой части тела.

Еще бы что-нибудь, чтоб было чем родить
И шашку поострей, чтоб раз махнуть - и сразу в дамки.
В очередной полет меня сопроводит
Веселое "пиф-паф" из доброй дедовской берданки.

А молния звенит. Последний грош в квашне.
Намятые бока скулят, мол - веселись, старуха!
А я пока молчу, внимая в тишине,
Тактичному "тук-тук" по крышке, где-то возле уха.
1990 г.

ЗВУКИ ОГНЯ

Над ликом Николы Угодника - звуки огня.
Противная надпись украсила серый картон.
Обломки соцветий красавки ритмично звенят.
Я вижу в пространстве бычок и ловлю его ртом.
Ты плачешь, от запаха астры, бегущей на склон.

Чтоб сделаться старым - забудь кошелек там, где спишь.
Пусть рядом ночует на сдвинутых тронах шофер.
Дорога колышет тебя, словно в бурю камыш,
Входящего в дом, где бычками утыкан ковер...
Поездка на дачу заменит ночной разговор.

Выйдя туда, где ночь, надеешься встретить там день.
Сойдя с паровоза, не нужно искать ничего!
Встреть меня в месте со славным названьем "НИГДЕ".
Ты не имеешь имени. Бесценна доступность всего.

Услышь половину того, что ты хочешь понять.
Дыши металлической графикой белых страниц.
Гаси сигарету под новые звуки огня
И вымети пол - мне же некуда броситься ниц!
Мы все тут из сна. Ты кому-нибудь тоже приснись.

На кафедре с красной табличкой на белой двери
Садисты - ученые "Инь" отдирают от "Ян".
Накройся плакатом. И впредь - никуда не смотри.
Пусть люди со стен наслаждаются зрелищем ран.
А в доме, куда я звоню, снова кто-нибудь пьян.

Выйдя туда, где ночь, надеешься встретить там день.
Сойдя с паровоза, не нужно искать ничего!
Встреть меня в месте со странным названьем "НИГДЕ".
Ты не имеешь имени. Бесценна доступность всего.

Я выну из ящика свежие звуки огня.
Мне хочется выйти, но сложно покинуть свой трон.
Пойду к партизанам и крикну: "Лепите меня!"
Мне хочется каменным плюхнуться в бездну времен...
Я слышу твой голос, который слегка изменен.

Засыпьте мой праздник цементом из ваших мешков.
Никола Угодник согласен участвовать в нем.
Насквозь проспиртованный труп мой швырните в альков.
Мы с белой горячкой в обнимку спокойно уснем,
А ты будешь плакать от звуков, рожденных огнем.

Выйдя туда, где ночь, готовишься встретить там день.
Выйдя туда, где ночь, надеешься встретить там день.
Выйдя туда, где ночь, ты веришь, что встретишь там день.
Сойдя с паровоза, не нужно аскать ничего!
Встреть меня в месте с обычным названьем "НИГДЕ".
Ты не имеешь имени, в котором доступность всего.

Вот ты - человек или нет, теряющий сущность,
Кто нас изобрел, с годами даря нам забвенье,
Живущий в стекле голубом, в ожерелье из вазы,
И видящий в каждом стакане свое отраженье,

Пусть то, как зовут тебя хиппи, всегда будет свято.
Пусть то, чем плюют в тебя панки, всегда будет чисто.
Пусть злой интеллект даст нам право тонуть в твоей власти
Так будет вверху и внизу - и ныне и присно.
Аллилуйя, Аллилуйя, Харе Кришна, Харе Рама!

Сегодня и завтра нам хочется белого хлеба,
А также желательно булок и мягких батонов.
Прости нам пятерки и трешки, что мы не вернули,
Как гривенники, что мы дарим толпе в гастрономе.

Не надо дразнить нас постройкой на месте развалин -
Мы выплюнем старые кляпы, а это опасно.
Избавь от того кто лукав и не в меру всесилен
И дай нам спокойно дожить до текущего часа.
Аллилуйя, Аллилуйя, Харе Кришна, Харе Рама!

БУДЬ ЖЕ МЫ ПРОКЛЯТЫ, ЕСЛИ ЗАБУДЕМ НАШ ВЕК

Служащий почты в назначенный час
В ящик бросает обрубками рук
Пачки бумаги, что прячет от нас -
Бритоголовых коричневых сук.
Наше невежество толще томов
Несокрушимых поэтов села.
На пустыре - на задворках МГИМО
Наша безнравственность розой цвела.
Ваша оценка явлений проста -
Хватит двух ног и башки, чтоб сказать - человек!
Сотни прибиты на место Христа -
Будь же мы прокляты, если забудем наш век.

Лекарь дворцовый готовит ножи,
Чтобы кастрировать новых певцов.
В тесных пробирках мы начали жить,
Духа Святого назначив Отцом...
Мальчик, постой - на кого ты полез?
Ножницы - щелк - и опять недолет!
Что дождались наконец - вот он съезд (съест)
Нас и того, кто за нами пойдет.
Вы не простите открытого рта -
Очередями статей оборвите наш бег.
Снова у нас под ногами черта -
Будь же мы прокляты, если забудем наш век!

Грязный контейнер с обрывками фраз.
Что-то про Русь там и что-то про мать...
Вечер уже. Может зря не с утра
Снова вернулось понятие: "врать".
Дети таранят открытую дверь,
А от закрытых их гонят взашей.
Что ж, Новгород может гордиться теперь -
Детям учителем стал Левенштейн!
Мы закрома ваших слов тормошим,
Пальцами ног протянув неоплаченный чек.
Грязный подгузник срывая с души,
Будь же мы прокляты, если забудем наш век!

ПУТЬ ВОИНА

(Максу Колосову, 1990 г.)

Мама, купи мне автомат! Я буду стрелять людей!

А мама купила ребенку ногти,
Чтоб было чем щелкать букашек вредных,
Чтоб мог по лицу за столом напротив
Легонько погладить перед обедом.

Мама, купи мне автомат! Я буду стрелять людей!

А мама купила ребенку зубки,
Чтоб было чем встретить носок ботинка,
Чтоб дробь их сливалась в едином звуке
На полке в вагоне под слоем цинка.

Мама, купи мне автомат! Я буду стрелять людей!

А мама купила ребенку денег,
Чтоб он кроме жизни, хоть что-то тратил,
А маленький мальчик купил ошейник,
Накинул на папу - а тот и спятил..

Мама, купи мне автомат! Я буду стрелять людей!

А мама купила ребенку бабу.
А мальчик не знал, что с ней делать ночью.
Наутро он встал, несмотря на слабость,
Взял ножик и сделался непорочным.

Мама, купи мне автомат! Я буду стрелять людей!

А жизнь все чесалась под красной сыпью,
Блаженно зевая в дурной истоме...
А мама купила ребенку выпить,
А мама купила ребенку выпить...
Выпить... Выпить...
Ребенок нажрался, заснул и помер.
Мама, купи мне автомат!

ВОТ ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ

Пламенная похоть родовой общины.
Слишком долго солнце шло к тебе с приветом...
На красивом блюдце - признаки мужчины.
Добрый папа Карлос не писал про это.
Водяные зраки, счастье сквозь бумагу...
Ласковые бревна сыплются на плечи.
Легкая походка - в сторону ни шагу!
Каждый стих мой душу изувера лечит.

А плетка гуляет сама по себе -
Хорошая фига - лучший подарок!
Вот что у меня есть! Вот что у меня пить! Вот что у меня спать!

У природы спьяну солнце не вставало.
Я болел наотмашь тщательно усердно.
Жалко есть у пчелки - мне вернули жало.
Вон какой подарок - только жаль посмертный.
Теплые ответы типовых решений.
Гвоздики в ладошки, губку с желчью в рожу...
Полудрагоценный камешек на шею.
Пульку в третий глазик - прямо между рожек.

Наверх вы товарищи - все по местам!
Последний парад неслышно ступает...
Вот что у меня есть! Вот что у меня пить! Вот что у меня спать!

Я воскрес под вечер томно потянувшись.
Погоди, не бойся, пусть штанцы просохнут...
Кто тебе сказал, что я по чью-то душу?
Ты себе, поскребыш, сам не дал не сдохнуть.
Я люблю все больше! Я умру все позже!
Я могу все лучше! Я хочу все также!
Молнии застряли в почерневшей коже.
По лажовой цепи - целевая лажа.

С успехом ограблен пустой магазин.
Из пушки в упор - и шрам в натюрморте.
Вот что у меня есть! Вот что у меня пить! Вот что у меня спать!

ГЕНЕТИЧЕСКИЙ КОТ

На набедренной шкурке прогрызлась солидная плешь.
Желчнокаменный век.
Тонкий луч в теплом царстве небрежно прищемлен промеж
Желтых кафельных век.

Раскаленных конфет "холодок" тихий злой холодок.
Листья клевера сникли.
Тормознул об меня мой приятный беспечный ездок
На моем мотоцикле.

Вкусовые пупырышки смерзлись на всех языках -
Пулеглот ненасытен.
Бросил детскую зону топтать долетяга зэка -
Вертухаи, не ссыте!

Гриф питается падалью пальцев, рыгая не в такт.
Лезут связки из глотки.
Отбирать у всего оскорбительный титул не факт -
Дело хитрых и ловких.

Обоссаться не жить, а значительно проще чем жить
Вплоть до смятой концовки -
Крепкой, горькой, домашней началовки вволю испить
И оставить без пробки.

Над родными полями родных я бесплатно лечу
Тех кто будто бы хочет...
Кто-то здесь отведет свою память под новую чушь.
И мечтательно вздрочит...

Плачет память под чушью, что сверху налипла ничком
Застит бедненьким звезды...
Мать сыра земля будет ей пухом, вода - пятачком,
Чтоб оплачивать воздух.

Ах, оставь ты надежду, мудак, здесь у Жени - Париж,
А у Леши - Архангельск.
Да на пыльном шоссе - кавалькады сверкающих крыш -
Тех, кто нынче догнались.

Воспитатели в дерзком саду рвут податливый шелк
Наших праздничных платьев.
На раскрытой ладони скулит неоплаченный волк,
Только агнец не платит.

Волк не ждет похвалы, да к кому она на хуй нежна,
Если сделать потише?
Связи рвутся туда, где возникла глухая стена,
Но стена их услышит!

Связи рвутся на части, которые бросились вскачь
И мгновенно пропали,
Слышен свист, как от пули, что я расписал у виска
Под орех да под Палех.

Можно зад ушибить, если грохнуться им на перед
По давнишней привычке...
Снег покрыл, что хотел и пришел генетический кот
И забавно мурлычет.

ПАМЯТИ САШБАШа

Мы продолжим, может нам пойдет и в прок родство -
Это ж дело нашей жизни - скоморошество!
Снова праздник, и на нас кафтаны яркие,
Да на Шексне реке не будет больше ярмарки...
А счастье до здоровьице стеной становятся,
Ты из окна на тротуар течешь сукровицей...
А то, что с Запада пришло, - возьми да кинь на Восток,
Да слезы, что в стакан стекают, крепче "Киевской"...

Здесь все ясно - здесь порою даже милуют,
А вот что там видят те, кого кремируют?
Понимаю, что приятно посмотреть самому,
Но для чего шагать навстречу интересному?
Зло давило, а ты лез на свет из-под него,
Затыкая раны клочьями исподнего,
Трассою Череповец - Москва заматывая,
Все же было, я же видел. Что ж ты, мать твою!

Эх, надо гладким быть, да не обструган ты -
Волга крови в голосе да струн мосты...
И красна стена твоей обители
Не от билетов общества твоих любителей!
Я не знаю, кто толкал, а кто подталкивал,
Кто согласен был, а кто и так кивал...
Может было все продумано и взвешено,
Только были все тогда на чьем-то сейшене!

Просто больно оттого, что наша боль ушла,
Та, что раньше родилась, да с тобой жила,
Те, кто с нею раньше был, тебя похитили -
Для кого она теперь в счастливом Питере?
Боль уходит сквозь трясину да по кочечкам,
К родникам воды живой, да к колокольчикам,
По костям, что никак мы не соберем -
Не одна слепая, а с поводырем!

Кто там шепчется? Ну хватит, ну заткнитесь же!
В бубенцах - колокола соборов Китежа,
Да отпихнув от стен твоих оркестры сводные,
Три сопелки да гармонь дудят отходную...
С колокольни - стоны цвета мозга костного...
Бросьте треп пустой про годы високосные!
Тот, кто обществу штрафные принесет очки,
Пузырем пустым летит из форточки.

Приближается к глазам поверхность улицы...
Мать сыра-земля поймет, не расступится!
Думал - может это байки чьи-то жуткие.
Да доля правды - ой, в каждой шутке есть...
Боли нашей гора вровень срытая,
Штора спущенная, дверь закрытая,
Да записка: "Нет его!" корявым почерком...
Нет ни времени, ни колокольчиков!

БЫЛИНКА

Как плясали пальцы польку на кусочке стола,
Как с утра блевало солнышко в слепое окно,
Как рождалась капля пота, да ползла, как смола,
Как уже не человек убил еще не говно,

Как по всей доске восьмерками гуляла ладья,
Как ферзя закрыли в клетку, чтоб он пешкой не стал,
Как на цыпочках по горлу шел верховный судья,
Как Иуда еб Марию у подножья креста.

Как в своем лесу пошел на сухари колобок.
Как дурак в окно вдогонку с бодрой песней летит.
Как поэт писал на кухне анекдот про любовь,
Как глотал горстями пули, да не мог проглотить.

Как смеялась мать-старушка, провожая бойца.
Как полопались глаза от слишком белого дня.
Как два пальца были рядом - да слабо обоссать,
Как зачины всех былин слились в одну у меня.

Как бросались мы козлами, оскорбляя cause love,
Как лениво подписались на великий почин,
Как известный футуролог - Иоанн Богослов
Написал про нас статью, да что-то сильно смягчил...

Как сложили мы всю боль в один счастливый ништяк,
Как на каждом слове "хуй" шептали: "Браво!" да "Бис!"
Как отпели мы братков на их хрустящих костях,
Станцевали много танцев, и вообще - заебись.

Как дверным глазком пыталась стать замочная щель,
Как натерла сумка с пивом волдыри на плечах,
Как ныряли прямо с берега да в сущность вещей -
Так завязли, что в итоге только ножки торчат...

Как я лежа на носилках ощущал, что несут.
Как летя над ними сверху, опасался толпы,
Как подкова, да на счастье, била в лоб кузнецу,
Чтоб спасти от всяких разных посторонних копыт.

Как замолк шлепок букета за дубовой доской,
Как я полз в чужую драку, а уперся в покой,
Как былинка стлалась по ветру последней строкой.

СЕЙЧАС ТЫ СО МНОЙ

Хочется верить, что ты
Вновь заработал желание жить.
В кружку плесни темноты,
Выхлещи залпом, но спать не ложись.
День начался для других -
Смело продолжи его для себя!
Силой дающей руки
Дверь распахни в дом, где все еще спят -

Сейчас ты со мной!
Наш ветер развеет всю муть,
Что окутала вас.
Вы наберете ноль-два,
Когда я гитару возьму,
Но я скажу себе: "Пой!"

С тихим и мирным порви.
Им не мешай по течению плыть.
Знай, ты достоин любви,
Но и не любящих не ненавидь!
Ты генерал без войны,
Бард, развлекающий сонных гостей.
Ты дирижер тишины.
Розовый фрак твой измят как постель...

Сейчас ты со мной!
Наш ветер развеет всю муть,
Что окутала вас.
Вы наберете ноль-два,
Когда я гитару возьму,
Но я скажу себе: "Пой!"

Если тебе хорошо -
Ты не нарушишь законов игры.
Ты полюбил всей душой
Ящик стеклянный для комнатных рыб...
С хрустом влезающий в мир,
Мощным пинком отгоняющий лень,
Вечно спешишь на турнир -
Витязь в фуфайке на белом осле...

Сейчас ты со мной!

КНИГА "ЗЛЫДЕНЬ"

1.
Я зачал тебя во грехе, сестренка.
Я из пота нагнал три бадьи - так давай разливай.
Нас сегодня рвет только там, где тонко...
Да какой это грех, если голосу нечем блевать?

Да не кашляй - глаза потекут,
Потекут, потекут далеко -
Не найдешь, только тенниски стопчешь...
Вдохновенное "ку-ка-ре-ку"
Прогоняет меня за бугор,
Где бугристую рожу я скорчу
Или маску с провалами ртов и облизанных глаз
Черной оспой изъем,
Не поняв, не догнав, ни тогда, ни сейчас,
Ни зачем, ни за кем
Я иду или падаю, или мы сыплемся градом...
Но не надо, оставь, только света не надо.
Пусть меня на листе образует нитрат серебра.
Я в колодце увижу того, кого нужно убрать
И скорее прикину, что лучше для этого сделать.
Эта камера только для белых -
Окровавленным вдох воспрещен,
Значит следует смыть это с рук или смыться с лица,
Ощущая при этом нехватку чего-то еще, и чего-то еще, и чего-то еще
И все это для полного, полного, полного, полного, подлого счастья,
Чтоб не гладить тщедушное тельце златого тельца,
Что б мы с ней могли не открыть, не открыть, даже если стучатся.
2.

В первом кашле надсадном признает меня акушер,
Да только я настою на своем неопознанном яде,
И когда на дороге так редко встречаются бляди
Я ищу в своем горле колок, чтоб настраивать нерв.

Погоди не шмонай, убери под обложку глаза!
Я найду кому сбагрить косяк той двери, где застрял я
Где угодно я грохнусь, но только не там, где насрали.
Все колеса стучат на меня - это поезд назад.

Это поезд на тот пышнорозовый зад, где мы все.
В то асфальт, где чувак протоптал два следа у фасада.
По пути до конца - хоть бы кто-нибудь крикнул: "не надо!"
Хоть бы спрял волосок, на котором не стыдно висеть.

Посмотри как я трезв. Заряди мужичка за сухим.
На углу возле "ямы" ничуть не сложнее молиться...
Подойди ко мне, многопудовая тварь - продавщица,
Отпусти мне бисквит в шоколаде и наши грехи!

Опрокинь меня, Господи, небом к натертым ногам!
Отпусти мне попытку орать громче старшего брата!
Отпусти мне монеты из шапки - швырни их обратно!
Но один из бессмертных грехов я тебе не отдам.

3.

Эти ногти, лениво кромсавшие линию жизни
Да пребудут извечно, пребудут извечно, хотя бы до завтра
Пребудут в ладони моей!
Сколько не обтирайся об тишь да об гладь - все равно в оптимизме
Остается дыра для кола, а за ним - миллионы нулей,
Миллионы чужих, не подавших мне даже полпальца нулей.

Эта корка с отсохшей руки -
Это просто гангрена,
Гангрена, гангрена!
Это боль горькой редьки -
Сегодня так просто,
Так просто сравнить меня с ней.
Зубы видно сквозь дырку в щеке.
В эту щечку меня на прощание чмокнул апостол.
Да заштопана вена и поздно.
Не слишком, но все-таки поздно
Искать меня в этом потоке на дне,
Тыкать щепотью в потную плоть и надолго,
Надолго остаться спокойным.
Да чего ж не шевелятся руки по просьбе "окстись!"?
И к полям подкатила и плещется,
Плещется, плещется черная "Волга".
Заклинаю тебя красным клином летящих в Прибалтику птиц!

Я ползу, я корячусь, я ежусь, но я уже пойман.
Угостился бревном по башке косолапый шатун...
Ты прими мою голову на колени,
Прими мою голову на колени,
Прими меня голого на коленях
Среди стаи веселых, веселых и трезвых вампиров...
Съем тарелку борща и фаянсом разжеванным плюну.
Вперед, в пустоту!

4.

Я навек, на смыкание век в самой давней струне
По камням, по горам, по долам - все горой да долой.
Распрямляюсь, чтоб съежиться в темно-багровой струе
Из багров на которых за ребра... Да над пыльной золой.

Сам по стенке дойду - отойди к ебеням, конвоир!
Здравствуй, мама из глины и кремния, все я приму!
Проглоти меня вслед за отравленным горлом твоим.
Полно - я был всегда воспаленным придатком к нему.

Для меня на шоссе накрывают объеденный стол.
Мазохист четвертной за услуги накидывал мне.
Как к обоям жука - я к обоим себя приколол.
Но портянка надежды белеет, белеет, белеет на новой волне.

Нарисуй хороводную, чтоб не писать, не плясать.
Пронесись над бетонными плитами в майской пыли.
К семерым да по лавке тихонько на краешек сядь,
Да сосед мой - алкаш - даже в колокол мне не отлил.

Я подброшу крыло, для того, чтоб исчезла печать.
Я откину копыта, чтоб звонче был вой бубенцов.
Крест висел на груди, а сегодня лежит на плечах
И смеется в изножьи его то, чем стало лицо.

Кто-то кровью кончает от этих прищученных глаз.
Я сижу на красивом холсте. Шизокрылая птаха клюет и клюет мою печень
Но согнулась от страха игла. Как же пусто вокруг!
Ни ударить, ни лечь... Даже каяться не в чем.

Через час мы исчезнем
Под потным ковром марширующих рот.
И майор, наклонившись, не сможет увидеть сквозь лед
Кто из нас бесполезней.

В брезентуху вгрызался замотанный наглухо рот
И с ноги да по роже! С ноги - да по роже!
Но сестренка, сестренка, запомни - я тоже
Когда-то горланил веселые песни,
Но приняв 200 грамм со вчерашних ножей,
Почему не косею? Почему не косею?
Почему я стремался ее и стремился туда?
Колокольчик на вишне опять и опять методично считает столбцы этажей.
Да не больно ли много сегодня придется отдать,
Чтобы в майскую жирную землю себя с них засеять?

Я пристрелян. Пристрелян туда -
Под гнилое червивое яблочко серого сердца.
Я для смеху представлен к почетному званию в день, когда
Каждый второй получил все что мог.
В эту ткань будет трудно одеться,
Но с тобой я расправлюсь. Расправлюсь!
Как белая тряпка с тобою я в небе расправлюсь,
А мусор сметет на совок, на вонючий Совок.

5.

И бредя без копья в кармане,
Я плюю на все и даже больше.
Я растаял в отрытой ране
Дерево и деньги, но не боль же!

Лезкой рядом забытой кем-то
Выскребу могилу незабудкам,
Чудно жвачку с груди портрета
Счищу, матюгаясь, но без звука.

Я пройду, словно под хлыстами
Семь кругов кладбищенского склада.
Я себя ни во что не ставлю.
Я стою по горло там, где надо.

Разве мало вам неликвидов
В заповедной уличной параше?
Что, с небес ее глаз не видно?
Господи, положь где взял сейчас же!

А теперь все идет по хорошему, чистому, чистому чуйскому плану.
Резкий свист приглушен.
Наши крести легли пополам и я рад до соплей пополаму.
А вокруг не стареют душой,

Не стареют холодной как кафель душой ветераны.
Ну а дальше, наверно, я, все ж таки, как-нибудь сам
Постараюсь стереть окровавленным ластиком память
И втоптаться во что-то у самой дороги на юг.
Я дышу, безуспешно копаясь
В хитром мясе, прикрывшем дороги к усталым мозгам.

Не пугайся, сестренка, ведь это всего только я -
Куча бешеной злобы и мелких грошовых оттяжек...
Я приму свою боль как твою, а вообще-то как скажешь
Хоть бы в свернутой глотке не встала колом колея!

Я приму этот душ. Я приму эти толпы загубленных душ,
Но не стану богаче.
Я кидаюсь словами. Я может быть кинусь совсем.
Это что-нибудь значит. Это что-то да значит.
Как ползется по летнему льду?
Вряд ли легче, чем в синей грязи кровеносных систем.

Но я буду доволен приходом под окна прихожей
Каждым новым началом прохладного когтя, которым кончается плеть.
Я когда-то был сам, а теперь остаюсь вечным тоже.
Ты порви мою пасть, чтоб молчала, бля буду, так легче терпеть.
1992 г.

ОНИ БИЛИ МЕНЯ НОГАМИ

Смотри-ка, как нынче привольно стало!
Ты можешь как хочешь рыдать обо всем.
Ты слушаешь песни великих и малых,
Забыв, что над всеми топор занесен...
Конечно, ты можешь меня не слушать.
Ты цел, у тебя еще все впереди...
Не вправе я бередить твою душу,
Но я не отстану - ведь есть еще что бередить!
Ты можешь сказать обо мне все, что хочешь,
Советовать мне не шататься ночью,
На все аргументы мои один ответ - "ну и что ж?"
Но они били меня ногами по почкам!
Они били меня ногами по почкам!
Они били меня ногами по почкам!
И вот мой нож.

Он любер или как там их еще кличут...
Их двадцать и четыреста за углом.
Сейчас я свободен от рамок приличий!
Я сдохну, но я поднимаю лом.
Конечно, мне лучше остаться чистым,
Чуть-чуть походить на нормальных людей...
Пусть кто-то зовет меня зверем, фашистом,
Но мне на него насрать - я кричу себе: "Бей!'
Советуют вспомнить фамилии точно...
ЦК мне пришлет свои ответ по почте -
Быть может я и опознаю десяток рож...
Но они били меня ногами по почкам!
Они били меня ногами по почкам!
Они били меня ногами по почкам!
И вот мой нож.

Но стоит ли ветхое знамя рока
Того, чтоб с ним переть, как Мальчиш-Кибальчиш?
Я очень хочу отойти в сторонку.
Но знаю, что бывает когда промолчишь.
Ни слова про единичный случай!
Не ври хоть себе - я давно не один!
Найдется ли кто-то большой и могучий,
Когда в переулке в час ночи
Их встретит твой сын?
Наверно твой дух как-то более прочен.
Ты можешь на этом поставить точку,
Сказать, что тебе плевать,
Что от судьбы не уйдешь...
Но они били меня ногами по почкам!
Они били меня ногами по почкам!
Они били меня ногами...
1987 г.

ГОРОД ВЕЧНОЙ ВЕСНЫ

В этом городе весна и здесь бессмысленно стремиться к весне
Слой асфальта под водою и покрыт налетом грязи весь снег
Почки вечно распускаются, но листьев ветви даже не ждут
Беззащитная кора на голых ветках не поддастся ножу

Толпы ищущих любви готовы мацать тополя и столбы
Негодующий отец нещадно лупит свой подарок судьбы
Здесь закон зимы и лета не увидишь даже во сне
В этом городе весна и здесь бессмысленно стремиться к весне
Это город вечной весны!
Город вечной весны! Город вечной весны! Город вечной весны!

В этом городе весна и здесь бессмысленно стремиться к весне
Здесь посев озимой лжи произрастает и в других и во мне
Сквозь черты прекрасных дам под вечер проступает рыло свиньи
Здесь из-под колес машин летят огрызки лейтенантов ГАИ

Здесь распутицей как сифилисом заразился главный проспект
И кобель играет реквием, который так никем и не спет
Глыба льда на стыке рек подобно пуле застревает в виске
В этом городе весна и здесь бессмысленно стремиться к весне
Это город вечной весны!
Город вечной весны! Город вечной весны! Город вечной весны!

В этом городе весна и здесь бессмысленно стремиться к весне
Раскаленный Первомай готовит одержимых к новой войне
Звезды падают как камни, прожигая шерсть облезлых котов
Дядя самых честных правил каждый день и час продать нас готов

Грязный панк колотит хиппи за отсутствие в нем веры в любовь
И растут крест накрест зубы у любого, кто торгует собой
Вреден Север для меня, но нет ни для кого дороги южней
В этом городе весна и здесь бессмысленно стремиться к весне
Это город вечной весны...

1987 г.

ЧАС ПИК НА ТРОНЕ

След хромого коня
На бетонке в Ковалево
Солнце скачет в санях
Да под полостью песцовой
Кто-то плелся трусцой
Кто-то впрягся в колесницу
Чтоб в обнимку с тобой
В эту яму провалиться
Мы так вольно дыша
Гробим то, где вольно дышим
Храм, где нет ни шиша
Станет вдруг чрезмерно пышным
Труд да Сельская жизнь
Словно риза на иконе
Эх и давка кажись
Наступил час пик на троне

Сложи голову
А не то глаз твоих и тебе не будет жалко
Шаг вперед два шага под окошко на лужайку
Брызни оловом
Аки корм божьих птах притворишься коркой хлеба
Шаг вперед два шага сквозь стекло и камень в небо

Это так же легко
Как артисту стать актрисой
Петь как пить молоко
И писать как будто писать
Корку торта глотать
Не смочив ее слезами
И проколы латать
Все табличками Я занят
А на улице снег
Пахнет потом прошлогодним
Хор февральских калек
Вопиет - Куда ж мы гоним
Чтоб поспеть на покой
По дороге кожу скинешь
Под гниющей доской
Позади остался финиш
Об лихую тоску
К лету лыжи навострю я
Потеку по песку
Веселей звончей кастрюля
Стану виселицей
Пусть болтаются собаки
В круг у ямы моей
Встали пропитые бабки
Расступается круг
И какая-то зараза
Вышибает из рук
Полный колокол экстаза
Вышибает из рук
Костылем в висок вбивая
И за горло на сук
У ворот блатного рая
Весь бардак где ты жил
Солнце красит нежным цветом
Только хруст из межи
Только шорох из кювета
Лезет из колеи
Смертный бой не ради славы
Жало мудрой змеи
Против всех десниц кровавых
На газоне трава
Проклинает луговую
И дерется товар
Против всех, кто им торгует
Пусть торчит что ни день
Только хвост из-под заплаты
Для богемных блядей
Слову сложно стать кастратом.

Сложи голову
А не то глаз твоих и тебе не будет жалко
Шаг вперед два шага под окошко на лужайку
Брызни оловом
Аки корм божьих птах притворишься коркой хлеба
Шаг вперед два шага сквозь стекло и камень в небо

1988 г. (сохранена авторская пунктуация)

КОМИССАР

Посреди головы зачесалась извилина страха.
Быть убитым - полезней чем жить, потому что не страшно.
Преуспел ты в нелегком труде постановки нас раком,
Только знал бы ты, как ты, ей богу, достал своей шашкой!
Я проснулся в картонных туфлях и с гвоздикой на брюхе.
А над крышкой зудит и краснеет большая опрелость...
Никаким ацетоном не смыть посторонние руки,
Только мы не носки, чтоб вязать нас от нехуя делать.
Брось меня, комиссар! Не тащи! Я умею тащиться
От обычной ладони, погладившей по волосам,
От того, что за пивом не нужно бежать к двум часам,
От того, что наутро от гноя не слиплись ресницы...
В общем, брось ты меня, комиссар, я уж как-нибудь сам.

В темно-сером снегу продышалась лазейка наружу
Волосатые стены свободны, как мокрые плавки
Вид на жительство в маленькой, сморщенной, тинистой луже
Застонал, как святой на костре, от внесенной поправки...
Наш ублюдочный свет гениален, как все полукровки
Ближе к телу свои сапоги - потому, что рубах нет.
Будет ночь под мостом, будет пища в руках и веревка,
А потом снова утро наступит и мясом запахнет.
Брось меня, комиссар, вслед за теми, кого уже бросил!
Обгоню на лету, чтобы им было мягче лежать.
Чтобы было смешнее, я счет поведу этажам.
Все равно не собьюсь, даже если их будет не восемь...
В общем, брось ты меня, комиссар, чтобы я не сбежал.

В недожженном лесу от желанья трепещут осины.
Из поганых болот я встаю, подавляя усталость.
Жадно тычется нос в молодую, вонючую спину.
Ноги сами под брюхом крестьянской кобылы связались...
Кто придумал, что шашкой больней, чем с ноги, если метко?
Недостаток дерьма возмещает обилие знаний.
Главный врач эшелона составил богатую смету
На лечение вялотекущей любви между нами.
Брось меня, комиссар, укушу - сам потом будешь плакать.
Брось и сверху потопай, чтоб крепче впитал чернозем.
Можешь даже полить желтоватым вонючим дождем.
Эти кости пойдут не в коня красножопым собакам!
В общем, брось ты меня, комиссар, все равно не дойдем.

ДА СВЯТИТСЯ ПОГОНЯЛОВО ТВОЕ!

Цепи с детства не хватает, чтоб чесать.
Мы не чешемся, а всех вокруг трясет.
Воля-матушка готовится предстать
В новом качестве помощницы за все.
За ненадобностью выброшен расчет,
Где учтен не весь проглоченный объем.
Сабля детский крик приглушит, но прочтет:
"Да святится погонялово Твое!"

В шляпе с дырками под стройные рога
Бесполезный враг идет с войны домой.
Растерялись дети в поисках врага...
Мать с балкона кличет их: "Скорей долой!"
За щекой скопилась едкая слюна,
Чтоб достойно встретить все, что жизнь сует!
Плаху ели отмывают после нас...
Да святится погонялово Твое!

Цепи сдует ветерком с усталых шей
В рожу тем, кто еб тихонько твою мать,
А улыбка, добираясь до ушей,
С треском лопнет как большой флакон ума...
На Голгофе вновь торчит роскошный столб,
А на нем табличка: "Не влезай - убьет!"
Это тоже рок, но только не н-ролл.
Да святится погонялово Твое!

1989 г.

ЧЕСТНЫЙ ДЖОН

Поутру, прямо в день,
Над горой Голгофой светит солнышко.
Босиком по воде
Честный Джон, дурак, ушел свой сон искать.

Из страны сундука,
Где вода в морях слегка крепленая,
Где у всех на руках
Вены голубые да холеные,

Где на площади столб,
А к нему с рождения прикованный,
Джон работал крестом -
Руки-ноги вниз, а уши в стороны.

После первой росы,
В час, когда вся площадь солнцем залита,
Собрались мудрецы,
Пень сукном накрыли и сказали так:

- Столб на плавку пошлем
Вместе с этим колоколом колотым
Поработай серпом,
А если очень хочешь - то и молотом!

Не нужны нам кресты,
Не нужны нам для сомнений поводы,
Мы и сами святы -
Все за сотни лет подохнем с голоду.

Возроптал Честный Джон -
Мол, солнце за прожектором скрывается!
Был людьми окружен,
Да двадцать лет куда-то деваются...

Перед Богом прямой,
Так чего ж перед своими горбится?
Свой я здесь иль не свой,
Постараюсь, мол, и тут устроится.

Погодите ужо,
Я вам для любых сомнений повод дам!
И закашлялся Джон
Так дохнуло вдруг сибирским холодом...

Он дышал тридцать лет.
Белые, на всякий случай, тапочки.
А потом осмелел
И убрал из-под молчанья тряпочку,

Прикоснулся к траве -
Громче и сильней, чем в стольном Питере.
И услышал ответ,
Будто Джоном как газетой вытерлись:

Мол, что ж ты ломишься, гад,
Рожа ты патлатая, немытая
В пионерский отряд
Имени царевича Димитрия?

Весь уезд наш притих,
Только ты вступать задумал в прения!
Здесь у нас тут таких
Награждают Шнобелевской премией!

Ты не лезь на рожон,
Детище буржуйское, поганое...
И сбежал Честный Джон
Из страны, смердящей старой раною.

Ой, лихом не поминай!
Я уйду из этой ванны грязевой.
Хоть не пить допьяна,
Да жандармам руки не показывать!

И так идет Честный Джон
Всякими пустынями Сахарами,
Чуть сопя под ножом,
Падая под чьими-то ударами...

Не греши ни на миг -
Не смотри, что кровь его отравлена.
Это след не от игл -
След, гвоздями Ирода оставленный.

Это так ничего,
Что ему травою легче дышится.
Это воздух его -
Лучше он, чем вонь объектов пиршества.

И штаны не в ходу,
А пропиталась потной солью ткань.
Со звезды на звезду
Честный Джон ушел свой сон искать.

1986 г.

ИСТОРИЯ

Нежная моя история!
Как хуево в обнимку с фашизмом нам плющиться здесь.
С кем до скрипа в жопе спорил я.
Как преступно кромсать твою плоть на кусочки и есть...

Нам не даст отдохнуть от навязчивой смерти никто.
Шепоток добродушный за стенкой прожжет ее в миг.
Главный кабель оборван. С него тихо капает ток,
А легавые ищут без ордера общий язык.

Наши книги захлопнутся с треском и станут говном.
Хорошо под кретинов косить средь некошенных трав.
Вот солидный товарищ с серпом. Он обучен давно
Вырезать группу крови на голой руке сквозь рукав.

Бедная моя история!
Хорошо ли тебе каждый день то толстеть, то худеть?
Ты же двести раз повторена!
Что ж ты, милая, морщишься, красное платье надев?

Ты сказала, что лед - и подошвы усердно скользят...
Мы толпой начинаем потеть по команде "Тепло!"
Познаем Кама-Сутру в ладошку - иначе нельзя -
Не хватает гондонов. Сырье на дубинки ушло.

Ты сказала: "В атаку!" и вновь продолжается бой
И течет по штанине. И сердцу тревожно в груди...
Мы загадим могилы. И кто-то такой молодой
Бьет беременных баб, потому что Октябрь впереди.

Жадная моя история!
Проглоти еще нас, подавись и скорей оборвись!
Слышу в нашем общем стоне я
Деликатный гудок паровоза везущего в жизнь...

Накорми нас собой со страниц канонических книг,
А кровавой блевотины хватит, чтоб нас напоить.
Ты дала бы нам хуй, но пока что в запасе лишь фиг,
За который в навозе по горло ведем мы бои.

Сухопутные свинки, смеясь, пожирают морских.
Нам же не за что сдохнуть, а ты призываешь нас жить...
Я приму как обычно с утра полстакана в штыки,
А потом мои ребра завоют глотая ножи.

Жалкая моя история!
Бедная моя история!
Глупая моя история.

1988 г.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Дети! Дети! Спать пора
Под прилавком спит икра
Мышки спят в своей норе
Кремль разлегся на горе

Спит в тревоге темный лес
Спит ЦК КПСС
И араб, поймавший СПИД
С нашей жабой тоже спит

Спят Израиль и Китай
Только я пою
Спи мой разум, засыпай
Баюшки-баю

Спит застенчивый прибой
Спит с мужчиной голубой
Спит в Сибири диссидент
И у телефона мент

Спит ГАИшник на шоссе
Спит конина в колбасе
Все должны сейчас уснуть
Нехай им снится светлый путь...

Спит обещанный нам рай
Райку сжав свою
Спи мой разум, засыпай
Баюшки-баю

1988 г.

ПЕСЕНКА ДЛЯ ПАПКИ ЛЕШКИ

Папка зеленого шелка
С развязанными шнурками
Содержит мои документы,
Точнее которых нет.
Ложка морковного супа,
Сбираясь по нитке в камень,
Оставит экспертам крылья,
Откроет все поры мне.

Лапка свободной пешки
Толкнет из шеренги в клетку,
Где я разойдусь по дыркам -
Мне будет везде пора.
Не скинув парчовой шубы,
Я кану с подарком в лето,
Где к нашим с подругой шуткам
Приколется Дед Жара

Палка в двух метрах клеша
Где нам не должно быть тесно.
Потом по штанине кверху,
Где прячется дохлый еж.
Скользнем сквозь иголки лежа
И дальше по ходу текста
Строку от конца к началу
Протрем, удалив пиздеж.

Бабка прогнулась лежа
И тут ей впервые что-то,
Вполне обойдясь без пола,
Заправило как мужик...
Юла завернулась круто -
Буквально с пол-оборота
И на боевой спирали
Скипнула из храма лжи.

А попке приснилась ляжка,
Вороны в павлиньей петле,
Контроль, пропитавший перья
И вот он завис с утра
На пиках, баянах, тяжках
В аморфном резьбовом пекле,
На входе в метро поглубже,
Пока не срослась дыра.

Кабель, чтоб гнали лажу
Шипами покрыт как роза.
Шипит, чтоб скорее начал,
А то назревает бунт.
Сейчас вас классично вмажет
Скабрезный артист Неврозов.
Врубись в его передачу -
Шестьсотшестьдесятшесть секунд !

ЭВОЛЮЦИЯ

Комната наполнена светом индикаторной лампы.
Ты сегодня позабыл принять после двух витамин свой.
Смотришь на истерику пляшущей по стенам рекламы.
Спрятав свой могучий интеллект под кокеткою джинсов.

Ты врубился в нежные слова фабриканта расчесок.
Почесал где чешется - и вот тебе снова не тесно.
Наслаждаясь зрелищем исписанной как стенка березы,
Ты скрежещешь то, что у тебя называется песней.

Ты боишься больше чем войны обычной маковой грядки.
Я тащусь порой от торжественности твоей позы,
Если ты встаешь и среди общества наводишь порядки,
Через сипу разобравшись в сути анекдотов скабрезных.

Лучшая зарядка для тебя - жевать пудовые гири.
Кушать только то, чего тебе от жизни не надо.
Если бы ты мог - не дал бы жить нам в недоеденном мире,
Защищая то, что у тебя называется правдой.

Со двора доносятся сверлящие пассажи мопедов,
Жалобы детей, которым скоро будет некого слушать...
Ты на них плюешь - ведь у тебя сегодня праздник Победы
Над обычной совестью, нахально постучавшейся в душу.

Твой бачок для мусора из корпуса чужого ситара...
Вроде неудобно, но полезней примененья не сыщешь.
Ты, устав носить бананы, чтоб другим казаться не старым,
Хочешь лишь того, что у тебя называется пищей... Эволюция....

1984 г. (9-й класс)

МУНИЦИПАЛЬНЫЙ СОРТИР

Не надо оваций и свежих цветов.
Не бойтесь меня - я такой же святой
Как те, что бушуют с похмелья с утра.
И тот, кто боится команды "гоп-стоп",
Напрасно себя осеняет крестом -
Сегодня страшнее, чем было вчера.

Профессор, довольный своей правотой,
Ни разу не слышавший крика "Постой!",
Стремится вперед, устилая мной путь.
Дыханье толпы затаилось в ветвях.
Его прерывает искусственный страх...
Бесплодны попытки хоть что-то стряхнуть.

Не надо торчать у меня за спиной!
Возьми свои счеты. Сведи их со мной,
Глотая как лакомство собственный жир.
Профессионал в затевании драк,
Ты сыт, и хотя бы поэтому - враг
Тех, чья душа превращена в муниципальный сортир!

Я мерзок на вкус - это наверняка,
Но жизнь среди вас точно так же сладка -
Не нужно сиропа в нее добавлять.
Подайте мне хлеба, а зрелищ я дам!
Байкал осушу и построю Нотр-Дам
В тот день, когда сдохнет последняя блядь.

Под каждым забором видны тут и там
Святые, которые жрут там где срут.
Свобода от вас им дороже чем дом.
Об них измочалена толстая плеть.
Паук, изнутри расплетающий сеть,
Спасенных на свет вышибает пинком.

Вот клок моей шерсти. Для вас я - овца.
Козел, унаследовав титул отца,
Подавится им и покинет наш мир.
И пусть даже каждый навеки уснул -
Их труп никогда не уступит свой стул
Тем, чья душа превращена в муниципальный сортир!

У каждого в клумбе закопан обрез
И Ленин на лацкане - вместо "SS"
Зовет их на битву с такими как мы!
Мы можем по улице мирно пройти,
Только если нас движется больше пяти.
Всего, что налипнет - вовек не отмыть.

Мы с детства привыкли выдерживать вес.
Порой кто-то сам заползает под пресс...
Раз с нами воюют - то пусть победят!
А если захочется выйти из нор,
Все быстро закончится. Дяди без форм
Покажут зачем они в креслах сидят

Мы будем разбиты - и это урок.
И тот, кто на публике пьет только сок,
На нашей спине начинает свой пир.
Победа над нами - конечно пустяк,
Но каждому в кайф поплясать на костях,
Тех, чья душа превращена в муниципальный сортир!
Тех, чья душа превращена в муниципальный сортир!

КОНЕЦ

Это конец. Теперь я буду громким.
Можно и мне свой шепот ненавидеть.
В лужу дерьма свалился пьяный рокер
Это конец. Отсюда он не выйдет.
Это конец.

Эксперимент над собственным сознаньем.
Грязный аккорд в культурной пасторали.
Рок на рогах - о том, чего не знал я,
Кислый компот из фактов нереальных.
Это конец.

Проблеск идей у бывшего кретина.
Третий бычок во тьме у поворота.
Мягким ножом в подставленную спину
И от себя оторванное фото...
Это конец.

Это конец. И я уже не страшен.
Не просыхал, но все же был просушен.
Только скажи - в какой из этих башен
Прячешься ты - чтоб я ее не рушил.
Это конец.

Руки вопят картавыми щелчками.
Сколько же тонн твоя усталость весит
"Я так хочу!" - полощется как знамя.
Крайняя точка в бешеном процессе -
Это конец.

Это конец. Швырни меня гитаре!
С этой чувой отлично я полажу.
Будет игрок, который ей подарен,
Снова нести комическую лажу...
Это конец!

Тени для век навечно наложу я
Стану певцом, чтоб завизжать натужно
Эй, кто-нибудь! Скажи - какого хуя
Ей от меня так долго будет нужно?
Это конец!

Это конец блаженного кошмара
В дикую боль последний раз поверь ты
Вместо всего - ебу свою гитару
Это конец кошачьего концерта
Это конец…

ОТРАЖЕНЬЕ УХОДИТ

Кисло-сладкий психоз.
Поприветствуй глобальную грубость.
Как тебе это утро
Без детской улыбки под боком?
Как тебе этот завтрак
Во рту без единого зуба?
Розоватый черешневый жмых
С черенком, но без сока.

Вылезай, вылезай,
Из пространства, в котором ты можешь.
Где рогатый пророк
Озверев, разбивает скрижали,
Где петля - просто смех
Для свободно вздыхающей кожи,
Где стоят те колы, на которые
Нас не сажали.

Погляди! Под трубой
Теплотрассы, как в траурном зале,
В ряд увешала брюхо
Щенками счастливая сука.
Это бывшее завтра,
В которое ты выползаешь
Как любое вчера
Недостойно потраченных суток.

Хоть бы скромный волдырь
Увенчал обгоревшие плечи!
Шарик солнца в зените
Темней сорока новолуний.
То, что гордо зовет себя "день" -
С понтом, правда не вечер.
Не окупит проглоченной пищи
И сна накануне.

Дети четных букетов
Найдут по затяжке заразы.
Чтобы не было скучно
Ни до пробужденья, ни после.
Дети красных гвоздик,
Ноготков и анютиных глазок,
Занимайтесь любовью!
Война - привилегия взрослых!

Занимайтесь любовью -
Такой, чтобы кости трещали,
Чтобы кровь с омерзительным запахом
Капала на пол,
Чтоб устать в полный рост,
Чтобы каждый кто пойман, был счастлив.
Охватите собой добровольно
Садящихся на кол.

Очень просто найти
Все во тьме, потеряв все на свете.
Это все на Исходе -
На книге про бегство из плена.
Умоляю себя
Позабыть все достойное смерти.
Перед зеркалом я преклоняю
Смиренно колена.

Я все ближе к себе -
Все печальней, грязней и поганей...
Сиплый внутренний голос
Теряет природную мощность.
Я крещусь в три перста.
Я крещусь в Иордане и в Ганге,
А мое отраженье уходит,
Презрительно морщась.

Я уйду за своим отраженьем,
Хотя и поморщась,
Ходячие мощи - к хозяйской мощи.
Я уйду со своим отвращеньем
К хозяину мощей.
Пусть я не уйду от вращенья
Страдающей мощи...

1990 г.

ПЛЯСОВАЯ НАДГРОБНАЯ

Мы рождены, чтоб сказку сделать болью.
Воткнуть ее насильно между строк.
Обугленные глотки сипнут воем
И вместо сердца - плазменый шматок.

Да здравствует любимая работа -
Стальным ногтем стеклянный лоб скрести.
В той жизни между палкой и абортом
Сынок сумеет многое постичь.

Не торопи меня - оставь на сборы пять минут.
Ведь помирать, так с музыкой!
Помирать, так с живописью!
Помирать - с драматургией, прозой и поэзией!

Мы плачем, соревнуясь, кто смешнее.
Мы на хуй шлем последнее "прости".
И лоб как ель сквозь иней зеленеет
И речка пота подо льдом блестит

А я прочту огромными глазами
Последний лист в брошюрке бытия.
Еще одно последнее сползанье -
И лестница оборвана моя!

Ты ножками сучишь на ремешке своих штанцов,
Ведь помирать, так с музыкой!
Помирать, так с живописью!
Помирать - с драматургией, прозой и поэзией!

Не в падлу чистить собственные пятна.
Одним кубом очистишься и ты.
Совмещены в могиле благодатно
Сокровища душевной пустоты

Дышу вполноса, слушаю вполуха
И в полусне вполголоса шепчу:
"Все песни мира - клевая порнуха
И я - не исключение ничуть!"

Проси меня заткнуться, подкрепи слова хлыстом!
Но все равно, помирать, так с музыкой!
Помирать, так с живописью!
Помирать - с драматургией, прозой и поэзией!

Помирать - так с танцами!
Помирать - так с зодчеством!
Помирать - с киноискусством или с публицистикой!
Помирать - так с танцами!
Помирать - так с варками!
Помирать - так с текстами!
Помирать - так с музыкой!

1990 г. (В 1997 г. звучала вместо траурного марша на собственных похоронах)

БОЛЬШЕ ГОЛОСА В МОНИТОРЫ

Секс, наркотики, рок-н-ролл.
Смерть, безумие, похуизм.
Вечный возраст, нейтральный пол,
Свой пиздец и чужая жизнь.
Приезжай к нам на фестиваль -
Мы готовим сюрприз лихой!
Шмотки потные не стирай -
Хоть ебись - не уйдешь сухой!

Больше дозу! Еще полграмма!
Больше света - в пизду все шторы!
Больше всякой хуйни в программу!
Больше голоса в мониторы!
Больше голоса в мониторы!
Больше голоса в мониторы!

Расцветает цветок любви
У осинки в густом лесу.
Как по кайфу, что смог обвить
Шейку гибкую и уснуть.
Непрерывный инсектицид
Для букашек и нас с тобой...
Рок-н-ролл не бывает сыт,
Да и пьянству давно не бой.

Больше дозу! Еще полграмма!
Больше света - в пизду все шторы!
Больше всякой хуйни в программу!
Больше голоса в мониторы!
Больше голоса в мониторы!
Больше голоса в мониторы!

Это фарс для таких как мы.
Это чем-то прочней тюрьмы
Неумоева так умыть,
Как из пяточки... (нрзбр)...
Пусть хуйня, что браток спорол
Станет флагом в его руках.
Что ж, да здравствует рок-н-ролл,
Раз уж нам без него никак!

Больше дозу! Еще полграмма!
Больше света - в пизду все шторы!
Больше всякой хуйни в программу!
Больше голоса в мониторы!
БОЛЬШЕ ГОЛОСА В МОНИТОРЫ!
1997 г.

НЕБЬЮЩИЙСЯ ЛЕЖАЧИЙ

Я в тени твоих заборов незаметен.
След твоих сапог на мне давно оттиснут.
Ты жируешь - да, мы все за жир в ответе!
Я раздавлен на дороге к коммунизму.

Свежий воздух вызывает гнойный кашель.
Свежий ветер перемен надул мне в уши.
Так свари же мне котел гуманной каши,
Раз я должен хоть кому-то быть послушен.

Ведь я - небьющийся лежачий!
Я - небьющийся лежачий!
Я - небьющийся лежачий!

Чем ты красишь простыню на длинной палке?
Это цвет моих мозгов, в борьбе пролитых.
Ты не Кришна, не Сусанин и не Сталкер,
Но ведешь меня вперед к палеолиту!

Так вонзи мне в жопу шашку комиссара,
Намотай мои кишки на вал прогресса,
Слезной влагой переполни писсуары
И взлети на свой диван на крыльях секса -

Ведь я - небьющийся лежачий!
Я - небьющийся лежачий!
Я - небьющийся лежачий!

Весь укутанный, но с заголенным срамом,
Потихоньку я съезжаю вслед за крышей.
Я читал про то, как мама мыла раму.
А про то, как били маму, ты не пишешь!

Ты меня с водой проглотишь, как заразу.
Я заглохну в брюхе, обращаясь в точку,
А потом, когда склонишься ты над тазом,
Разлечусь на сотни розовых кусочков.

Ведь я - небьющийся лежачий!
Я - небьющийся лежачий!
Я - небьющийся лежачий!

1987 г.

МОСКВА

Сигнальный экземпляр необходимой бойни.
С колена по мотне, в которой что-то есть.
Ядрена вошь ползет на поиски достойных.
Вперед за светлый дым! За фраерскую честь!

Раздавлена как клоп немыслимая похоть,
Желток скользит соплей из вытертых штанин...
Как в пыточном ларьке - колись, чтобы не сдохнуть!
Вода, моча, говно, метиламфетамин.

Ожесточенный писк седой струны в подтяжке.
Пустой гнилой десной закушенный язык...
Конец уже в тисках. Заточенные пряжки
Кромсают под кустом иконописный лик.

Холодный стук скользит по облачку контроля.
Мотор стучит на всех - сейчас как испокон
Башмак среди костей, на играх Доброй Боли,
Подбрасывает мяч эсэсовским пинком.

Застывший "заебись" в больших глазах соседа.
Пластмассовый укус в граненом стакане.
Воткнув колонны в наст, как в кольца от кастета,
Стоит Больной Театр с шестеркой на коне.

Закрытый бардачок порос гниющим лесом.
Откуда в жопе шмаль? И что с них было брать?
Сосна упала в пруд с противным жалким треском.
Никто не уберег народного бобра...

Ночной набат гудит в пустых заплечных торбах.
Ты лезешь сквозь Москву. И где-то за углом
Тебе придет конец, который был оторван,
Да пользоваться им сегодня как-то в лом.

Глухая поебень в экстазе пляшет пого,
Как грязный пищевод кидая - на кишку...
А мы сейчас опять оденемся у бога,
Поскольку Пьер Карден дерет по десять шкур.

На противнях шипят готовые дебаты.
Нам светит макияж, наложенный на тень.
На фонари полно достойных кандидатов,
Но их не разглядеть в кромешной тошноте.

В кумаре нужника поет и веселится
По маковку в Нерли затопленный Покров.
А злоба бьет ключом от врат седой столицы
По спинам и зубам своих больных врагов.

Мы сможем проглотить портянок громкий топот.
Пусть под окном свистит отмоченная плеть...
И в высях голубых белеющая жопа
Обрящет свой платок, чтоб слюни обтереть.

Нехай себе стоят повзводно и поротно.
В квартире встретят их, раствором провоняв,
Оставленный стакан с уже не нужным рвотным
И пламенный пиздец - от лишнего меня.

ГЛОБАЛЬНЫЙ ТАНТРИЗМ

Все та же шлюха в черно-красном белье.
Да я точно так же, мелко опустошаясь,
Ловился, что мешало мне уцелеть,
А ногти обламывались и не мешали.

С утра готовили приход для гостей -
Осталось смыть со стен говно и раздеться.
Вода большая, как кубанская степь,
Рабочая вена да крестьянское сердце....

Призывы: "Борись!"
Краткосрочная, вялая ненависть, общая слабость,
Глобальный тантризм.
Безнадежная схватка за право не спать с этой бабой!

Прямые пальцы, неподключенный бас,
Течет между кожами соленое пиво.
Родной дозняк шипит, что это судьба,
Да капли на зеркале пиздят, что мы живы.

Жестокий выбор на ответственный пост.
Говна, пирога. Бензина! Ножницы! Света!
Из галереи вызывающих поз
Выходишь на воздух только с волчьим билетом.

Призывы: "Борись!"
Краткосрочная, вялая ненависть, общая слабость,
Глобальный тантризм.
Безнадежная схватка за право не спать с этой бабой!

По толстой ноте, типа, лезут с трудом.
Такая хуйня, а все же как зацепило!
Полночным потом наполняется дом,
Да съехал чердак и затрещали стропила.
Посуду бьет о ноги статуй богов
Дежурный по небу в толстом розовом небе.
Под звон осколков мудаку без погон
Ликующий смех ответит, кто убил Бэмби

Призывы: "Борись!"
Краткосрочная, вялая ненависть, общая слабость,
Глобальный тантризм.
Безнадежная схватка за право не спать с этой бабой!

1990 г.

НАКАТИЛО

Взорви мою шмаль, но оставь мне на пяточку
И я вдохну мозоль от креста под рубахой
И девочку - маленькое светлое пятнышко
В глухой шеренге божьих посланников на хуй.

Поймай эту пулю набухшей артерией
И станет легче - стоит лишь подсуетиться...
Мы кованной саженью по плечи отмерены,
Как каждый, кто застрял меж зубов этой птицы

Глотать корни слов - симуляция бешенства.
Лежать на остриях - испытанье на стойкость.
Он с ней на ножах - так чего ж он не режется,
Помазанник Господень несвежей касторкой?

Что ж вы, блядь, визжите? Снова накатило?
Бей окно на кухне - дыма будет больше!
Славно заменили запах никотина
Притворным зловонием нашей общей боли.

Славно поменяли бойкие упряжки
На разбитый пасик с местом для носилок.
Выдохнули вдаль преступные затяжки,
Вдоволь насосались аморальной силы...

Ради полной глотки самых свежих денег,
Ради полной тряпки темно-красной каши
Полные карманы тусклых возбуждений,
Полные кальсоны места для упавших...

А крыша все едет по тропке меж зарослей.
Мешок разодран в ленточки в поисках шила.
Я лезу в белье - посмотреть не слежалось ли
Чужой, как дядя и как папа непогрешимый...

Я лезу в петлю - посмотреть не тесна ли вам.
Сегодня моя тень топчет ваши посевы.
Пожар в снежном замке аукнется заревом
Любителям аутодафе для сугрева.

Стой смирно в прицеле, ведь я промахнусь и так.
Позор наш будет в нашем изысканном вкусе.
Я лезу в себя, потому что найду всех там,
А Бог всегда со мной - ты ж его не отпустишь...

Окунусь в потоки вежливого лая,
Свежую холстину налеплю на рану.
Где же ваше слово? Вылетит - поймаю!
Изувечу напрочь и отдам обратно.

Где ж вы все? Вернитесь! Тут еще осталось!
Тут еще на всех по капле с половиной.
Эти двое вышли так, что небо смялось.
Тот зашел в санузел, смыть мозги с дубины...

Есть еще на пленке место для запила!
Есть еще под кожей, то чем он заплатит!
Что ж вы, блядь, визжите? Снова накатило?
Да оставьте на ночь. Больше не накатит.

ТЕНЬ ПОБЕДЫ

Городские посиделки на завалинке у хаты -
Той, в которой крики боли наименее истошны.
В Третьем Рейхе, как и в Риме все немножечко пархаты.
Это было бы трагично, если б не было так пошло.

Это было бы уместно, если б не было так важно.
Если б мы искали пользы - это было бы полезно.
Время срать, а мы не ели. Время ссать, а нам не страшно.
Время щели конопатить, а из них уже полезло.

Раз вокруг уже не люди - значит мы не людоеды.
Если мы не голодаем - значит что-то здесь не честно.
Но зато от солнца в мае нас укроет Тень Победы,
Да и тени поражений с ней сольются и исчезнут.

Аты-баты, шли солдаты в честь важнейшей нашей даты -
Даты круглой, как ошейник и торжественной, как смокинг.
Эта мощь и эти мощи! В общем было все пиздато.
Если кто чего не видел - значит сам хуево смотрит.

Благородная отрыжка, физкультурная разминка.
Под ударами решений о своем трещат проблемы.
Взорвалась под каблуком противопахотная мина.
Раздаются вширь команды: вспашка справа, пушка слева!

Мы на горе всем буржуям враз такого наколдуем!
Мировой пожар не вышел - обойдемся и потопом.
Всех соседей ознакомим с нашим общим толстым хуем,
Исступленно молотящим по костлявым нашим жопам.

1995 г.

ПЕРЕВЕЗИ БРАТКА

Знать отшумели песни наших похорон
Теперь по новой крой говна да пирога
В своей посудине сутулится Харон
Где Стикс река течет в кисельных берегах
На той реке как раз сегодня выходной
Всего один клиент на пристани молчит
Ковчег? - хуйня, Харон, ты все ж таки не Ной
Перевезут братка, чтоб ног не замочил
Чтоб от души хлебнул житвы без пиздюлей
Чтоб нагулял живот невиданной красы
А коли есть с собой, так ты не жмись, налей,
Перевезут братка, лишь пепел не просыпь
Извилины насквозь в паскудстве бытия
Братва за третий шарабан зашла в горе
Закрыв и пулю ни хуя не потеряв
Браток сгорел, друзья, воистину сгорел
Мы будем яйца красть в честь праздников таких
И возводить в квадрат, пусть цифры не растут
Тут белый цвет с ноги, а вовсе не с руки
На эту пасху мне другой колер к лицу
На задних лапках служит поп по мере сил
К затылку клок волос как сраный лист прилип
Перевези братка, но платы не проси:
Огнеупорных бабок не изобрели...

КАЗАК

Черно-красный на губах сон.
Конь стреноженный у ног тощ.
И щека горит как сто солнц.
Он и я различны точь-в-точь.

Бурка мерзнет будто я лед.
Завернувшийся в нее лег.
Я стреляю мои сны влет.
Кровь из каждого дождем льет.

Враг придет раз тут его ждут.
Он найдет куда себя деть.
Этим ветром мой покой сдут.
Я казак - моя война здесь!

Вор устанет по ночам красть.
Он научится как я спать.
Конь смахнет его хвостом в грязь.
Пес ощерит на него пасть.

На загривке вздыбит он шерсть,
Раздробит хвостом земли ком.
Не в шестьсот ли шестьдесят шесть
Гривен он оценит свой корм?

Пусть поест покуда я сплю,
Но оставит мозг врага мне.
И начертит на земле плюс
Там где враг стоял в моем сне.

Враг стоял меняя в лице
Дерзкий клич на сдавленный стон.
Бьет без промаха в стрелка цепь.
Потревоженный встает сонм...

Рвется в клочья на ветру цепь.
Наступает на лицо тень.
Стала шире и родней степь.
Я казак - моя война здесь!

Стала шире и родней боль.
Встал как вкопанный в пыли вихрь.
И пришипился во мне бог,
Уступая место Любви.

Место, чтобы погулять всласть.
У потухшего костра сесть...
Лишь за Ней я признаю власть.
Я казак - моя война здесь!

Вряд
ли сможет бог есть Любовь.
Хоть в трех рылах он и един.
Хуй он выстоит такой бой!
Мы ж его на двоих съедим.

И, стерев божий жир с усов,
Осознав что съеден он весь,
Разделю с Любовью я сон...
Я казак - моя война здесь!

1996 г.

ЧТОБ БЫЛО ГЛОБАЛЬНЕЙ

Добрый вечер поздний. Как спалось на гвоздях?
Погляди на бой своих часов вдалеке.
Можно не смеяться, если сзади следят,
Стиснув гениталии в беспалой руке.

Новый брак закончился без слез и измен.
Новое лекарство лечит новую хворь.
Подает медикамент не медик, а мент,
Весело кромсающий твое естество.

Жалобно глотающий твое вещество
В каменных лаптях да на подножном корму.
Выпавший в осадок, не вошедший в раствор,
Деснами зелеными скребущий кору,

Вытоптанный месяц завершается сном.
С утреца - кислотный освежающий душ
С накипи на чайник - это прямо в кино -
Вот уж, блядь, поистине Господь всемогущ.

Ссохшейся болячкой улыбнулась стена,
На спине заплакал несгораемый шкаф...
Щупай и завидуй - вот мои ордена -
Крючьями за ребра да гвоздями к кишкам.

Крючьями за ребра, эпоксидкой к лицу.
Главная задача - чтоб не все заодно.
Сдохни где захочешь - хоть в воде, хоть в лесу.
Вот моя деревня, вот мой дом неродной.

Дух войны и смерти для лягушки и вши.
Дух тепла и света для отсталых племен.
Льет с небес такое, что хоть блюй, хоть дыши.
Пусть засохнет редька - был бы жив пулемет.

Был бы только жив усталый маленький зверь.
Чтобы сто одиннадцать умножить на шесть...
Потонули в кочке, влипли в мягкой листве.
Опаньки, кого я вижу! Ты уже здесь!

Опаньки, кого я вижу! Сядь отдохни
Раз тебе поставили ту цель, что ясна.
Граждане всех стран, освобождайтесь от них!
В худшем из миров заменят худших из нас.

Все быстрее дохнет наша злая семья.
Слабосильным мира бьем челом по хребту.
Будем беспощадны даже к собственным "Я".
Поползем по свету, чтобы быть на свету.

Все! Чтоб было глобальней.
Все! Чтоб было спокойней.
Все! Чтоб было нетленней.
Все! Чтоб кончить скорей.

COLOSS COWBOY

Вот и я неподкупен мне нечем товар показать
Мышцы склеились в жест сократились внезапно на треть
Перед новым замесом в степи отдыхает казак
Не один в поле воин главнее чем в стенах казарм
Забери полотенце - мне нечего больше терять
Козы ностры пасутся на выгоне тесен загон
Козы ностры пасут без стеснения перед тобой
Все что щиплет за жопу траву, прораставшую с год
Из мельчайших щелей словно наш человек из окон
Там чужой незнакомый мне миф я аптечный ковбой
Заебав то родео своей верховою ездой
Исказитель исполнит былину что вынесет суд
В отношенье меж мною двумя - то есть после и до
К боевому призыву класть карты на стол и на дом
И молчать и покорно жрать тех что дают
Темно-красный бифштекс, но он вырван из вымени мной
Кто-то рвал мною в имя, которое в прошлом носил
Танец свежей блевотины, вихрем искрящийся гной
Невесомыми белыми хлопьями валятся с ног
Жнец, что семя рассеяв, от всходов под корень косил
Зря возделал добряк налитой колосящийся злак,
Зря в кубический корень добра, что без худа мертво,
И отринутый этим добром одинокий кулак
При крутом дефиците двора и избытке кола
Из невъебного множества зол выбирает раствор

ОТ КРАСНОГО НА ЧЕРНОМ

От красного на черном сбежал дворами агнец
Съедим в трех блицах всех - похвастался засранец,
Крестовым флэш-роялем забрав ничтожный кон,
Закрыв шальную пулю, решил списать с Голгофы
Две полусгнивших палки, обломки трех гвоздей,
Кольцо колючих прутьев - но сократились горы,
И агнец по вистам, естественно в пизде
Он круто там завис за царскими вратами
На новые врата уставясь как большой
Над скорбной кладовой отказов от братанья,
Ушей, в течение вранья расставшихся с лапшой,

Нарисуй мне шесть лишних голов
На них десять рогатых козлов
Взгромозди на загривок верхом вавилонскую блядь
Напугай кого можешь числом,
Отличающим нас от богов
А умеющий пусть сочтет его в деревянных рублях

Заполнили подвалы ободранные туши
Всех мыслящих цветов лесных и полевых
Чтоб заповедать все, что я успел нарушить
Ни сыну ни Отцу не хватит головы

ЛИФТ В НИКУДА

На тоненькой нити -
Твой волос потолще её -
В ободранном лифте
Я следую в небытие:
Мне раньше казалось -
Я много успел повидать,
Но как же не знал я про лифт, что ведёт в никуда!
Сквозь яркие дыры в сплошной ослепительной тьме -
Тот лифт что идёт в никуда...

Ни с кем не прощаясь,
Спеша я вскочил в этот лифт.
А вы оставайтесь,
Пока моя кнопка горит!
Но двери закрылись,
И выход из них запрещён -
Теперь я не в силах,
Вернувшись подумать ещё,
Пока не исчезну в сплошной ослепительной тьме,
Про лифт, что идёт в никуда...

И я убеждаюсь,
Что лифт этот не для меня,
А силы всё тают
В попытках маршрут поменять!
И только кумиры
Внизу улыбаются мне
Сквозь яркие дыры
В сплошной ослепительной тьме.
Всё дальше и дальше в сплошной ослепительной тьме
Тот лифт, что идёт в никуда...

А если не сможешь
Продолжить со всеми свой путь -
Ты должен всего лишь
Отстать и спокойно уснуть.
И в лифте из дерева,
Без дырок для ног и для рук
Поедет отдельно
Ещё чей-то брат или друг -
На маленьком лифте в сплошной ослепительной тьме
Поедет один в никуда...

Я РОДОМ ИЗ НОЧИ

Я влюблён в это время, когда все уже насладились очередной серией очередного
детектива, когда даже самые злые люди уже добрались до постели и высвистывают
протяжные мелодии, крепко зажмурившись и погасив свет, когда из тёмных
подъездов не доносится ни мат, ни звуки поцелуев..

В этом времени я свой, и мне достаточно света. Я родом из ночи.

Маленький день на исходе, и я просыпаюсь,
И на работе опять до восхода я занят -
Звёзды, что с неба хватал, по земле рассыпаю,
Чтобы погасший фонарь не мешал мне идти.

В тёмном подвале храню портативные лужи,
С места на место несу их в гранённом стакане,
Их проливаю на улицах, где это нужно,
Чтобы вы все не забыли про воду в пути...

Я родом из ночи
Я родом из ночи

Я новогоднюю ночь человечеству продал,
Платят мне звоном часов, только я недоволен.
Я - человек, просто днём слишком много народу,
Ночью лишь я господин, сам не знаю над чем.

Даже не помню любил ли я быть одиноким,
Просто однажды мне выпало чёрное поле.
Мягкая синяя ночь - это царство немногих;
День - это то, что надолго доверено всем...

Я родом из ночи
Я родом из ночи

Пью эту ночь, как вино откупорив под вечер.
Жаль, что всегда появляется дно на востоке!
Свет, отражённый Луной, только греет мне плечи -
Утром придётся уйти, чтоб дотла не сгореть.

Я поделюсь с вами сном, если кто-нибудь хочет,
Но и ко мне все законы природы жестоки -
Вновь повернулась Земля, и до будущей ночи
Всё, чем владел я, укроется в чьей-то норе...

Я родом из ночи
Я родом из ночи

ГДЕ МЫ ЕСТЬ

Ты когда-нибудь был
В не затерянном мире,
Где всё просто, как хлеб,
Но вокруг колдовство,

Где от веку для всех
Дважды два - не четыре,
Потому, что так хочет
Создавший его?

Там над тем, что не так,
Не привыкли смеяться,
Ты и смеху порой
Был бы в сущности, рад.

Только ясно бревну,
Что без всяких реакций
Ты врисуешься лично
В удобный квадрат.

Для себя создаешь ты
Ненужные вещи,
Дважды в месяц в кармане
Шуршащая грязь.

И завидуют все,
Что к сигналам зловещим
Ты относишься
Не трепеща, а смеясь.

Ты бы ринулся в даль,
Где с рождения не был,
Изучал бы свой мир,
Не присев на бегу.

А очнувшись увидел бы
Синее небо
Разделённым на сотни
Удобных фигур.

Так давай не смеяться
Над тем, что не ясно,
И не прыгать по кочкам,
Которых не счесть,

Жить, как жили вчера,
И плевать на опасность,
Вспоминая, что там хорошо,
Где мы есть.

***
"Если одна гора не идёт к Магомету, то года через три Магомет идёт к другой горе".

Спасаешься от музыки и слов
В самой себе, как в каменной пещере,
Стараешься закрыть плотнее двери,
Но для меня они как тонкий лист,
Ведь я - нахальный рыжий альпинист
Из чьих-то детских снов.

Трясясь у запотевшего окна
Ползущего сквозь ночь сорокового,
По спецзаказу создаюсь я снова,
Но чувствую ещё один удар:
Такой же точно сделан экземпляр,
Но только без вина.

Со злобой, как бастующий шахтёр,
Забыв про слово "Боль", иду под нож я,
Я не хочу быть камнем у подножья -
Я буду на вершине, словно флаг,
Дрожать, сопровождая каждый шаг
Красивейшей из гор.

То руки, то глаза в глазах рябят,
Хотя об этом ты молчать просила,
И у тебя, конечно, хватит силы,
Чтоб боль мою шутя перенести, -
С вершины вполпинка меня спустить
Туда, где нет тебя.

1985

ЭКСПРОМТ
(к вопросу о вершинах)

Не стыжусь, что ещё не дополз до вершины;
Тех, кто явно сильней, приглашаю под нож мой,
Придаю матюгам непомерные длины,
Объявляя их песней без скромности ложной.

Я - мерзавец, но подлость моя - состраданье,
Наизнанку меня - и получится урна...
Собирая пощёчины в качестве дани,
Вижу в ваших глазах, что веду себя дурно.

Я не лезу к вершине - мне тошно и тесно
Там где лезут веками могучие рати.
Может быть, я не прав, поступая нечестно,
Но я вроюсь сквозь гору в пылающий кратер!

ТЫ СЕГОДНЯ ВЕЗДЕ

Ночь меня кормит жёлтой лепёшкой луны
Стены домов рушит яростный вой тишины
Вижу тебя сквозь туман одинаковых дней
И если ты это глупость то я не хочу быть умней

Знаю что кто-то мёрзнет когда мне тепло
Мир где сегодня живу я не так уж плох
Пусть меня выгонят в шею из этого дня
Но только всё кроме света сегодня бежит от меня

Тысячью лиц отражаешься в ржавых болтах
Бежишь как волна по воде
Сквозь горе и страх
Ты сегодня везде

Если устала видеть в тумане огни
Пальцем проткни облака и на землю взгляни
Там прошлой ночью над тем что случилось смеясь
Идёт вдали от меня и тебя электрический я

Бей меня больно чтобы суметь разбудить
Если не сможешь то всё же не вздумай уйти
Ты после мёртвой воды как живое вино
И первый раз не хочу я вернуть то что было давно

Тысячью лиц отражаешься в ржавых болтах
Бежишь как волна по воде
Сквозь горе и страх
Ты сегодня везде
Ты сегодня везде

Я БЕГУ ЗА ТОБОЙ
(Джинсовый бал)

Я бегу за тобой среди капель дождя,
В этот день непогожий, промозглый, сырой.
Я бегу за тобой, ничего не щадя,
Чтоб спастись от себя, я бегу за тобой.

Я бегу за тобой, чтоб тебя не терять,
Я бегу как ещё не бежал никогда.
Я отстану на миг - ты исчезнешь опять
И уже насовсем - в этом наша беда...

Я бегу за тобой по горячим следам,
Еле видно тебя где-то там впереди,
Я бегу - никому я тебя не отдам,
Всё равно я сумею к тебе подойти.

Я бегу за тобой, хоть дождя уже нет,
В жаркий солнечный день, по колено в снегу,
Я бегу за тобой среди вёсен и лет,
Может быть я не прав - всё равно я бегу.

Я бегу за тобой, ты не видишь меня,
Ты считаешь, что я всё такой плохой.
Но тебя у меня невозможно отнять -
Между злом и добром я бегу за тобой!

ПИНОК

Я дохну у фонтана без воды
И вкалываю до седьмого пота
Когда сачка давить придёт охота
Плевками вслед мне платят за труды
Здоров как бык я гноем исхожу
Я мерзок и божественно прекрасен
Я полный псих, но интеллект мой ясен
Я втоптан в грязь но мир в руках держу
Я слеп как крот но зорче всех гляжу
Я получил пинка от тех с кем квасил

Я глух как пень но слышу рост травы
В пустыне где ничто взрасти не может
Я спас бы мир но совесть душу гложет
Вчера рождён я так же стар как вы
Я гол как ню и всё ж на мне прикид
Деля на сто я умножаю на семь
Я реалист но я любитель басен
Пусть я ничто но я обрёл свой вид
Я вогнан в краску потеряв свой стыд
Я получил пинка от тех с кем квасил

Я людям рад и ненавижу всех
Я каждый свой плевок ловлю губами
Я сплю без снов и очарован снами
Звучит как плач мой идиотский смех
Ползу червём летя за облака
Стою столбом вихляясь в диком плясе
Один как перст я растворяюсь в массе
В родник мочусь и пью из родника
Вся тяжесть мира для меня легка
Я получил пинка от тех с кем квасил

Пою любовь скабрезности цедя
Я сух как дым придя из-под дождя
Я с ликом Будды строю всем гримасы
Меня казнили жизнь мою щадя
Я получил пинка от тех с кем квасил

ПРИБАЛТИЙСКИЙ ТВОРОГ

Постится гений не первый десяток лет
Творит лучше Бога давно как лунь поседев
Ещё полчаса не кормить и он выдаст шедевр
Пельмени на блюдце под нос и шедевра нет
Наверно он мог бы вечность без пищи сидеть
И взмахи голодных крыльев выстраивать в ряд
Но верхние люди уже на кухнях шустрят
А в Прибалтике творог совсем не такой как здесь

Принцип под кожей зудит как трёхсоточный клещ
Кому же всё-таки встать чтоб пластинку сменить
А в жопе протез Кундалини от лампочки нить
Экономить заварку достаточно сложная вещь
Индусы сбежали гурьбой из столицы в Донецк
Шотландским пледом укутан тантрический жмот
Пусть дырка глазницы уже никуда не ведёт
Но в Прибалтике творог совсем не такой как здесь

Телефон отключает янтра с решёткой внутри
Ореховый пряник не даст оказаться за ней
Меркурий из чёрного круга визжит всё сильней
Все муки любви на поверку обычный артрит
Крылатый сайгак на красной обложке в узде
Испейте чайку в трагической тишине
Монада на майке при стирке прилипла к спине
Но в Прибалтике творог совсем не такой как здесь

Самадхи в трамвае поможет достичь кофеин
А те кто не сыт по горло читают Канон
Содержимое ящика вряд ли покажется сном
Занимающим пост под названием номер один
Чтоб растаял ледник на него надо попросту сесть
Если кто-то уйдёт то в кайф чтобы хлопнула дверь
Пусть ты даже не въехал во что-то но всё-таки верь
Что в Прибалтике творог совсем не такой как здесь

АРИЯ ЗОМБИ

Дикий вальс - бостон на ковре из толстых листьев
Роли раздаёт режиссёр душевной драмы
На стене пятно хоть бы кто-нибудь отчистил
На холсте этюд три шохи и пентаграмма

Учинить потоп не решив кого зальёт он
Жесты б поднабрать для достойного ответа
Ласково содрать свой портрет с Доски Полёта
Выстрелить в песок и отпрыгнуть на три ветра

Облаков стена пробивается сквозь солнце
Мягко стелет газ по колоннам демонстраций
Мы опять не там где нам что-то остаётся
В салочки водить любим больше чем касаться

Пять материков два потопа три прихлопа
Вновь казённый дом и сверхдальняя дорога
Выбор снова наш можно жрать а можно лопать
Мы съедим свинью если сможем выдать Бога

На плече рука звонко хлопает лаская
На крыле печать дескать мы уже летали
У Христа за пазухой обомшелый камень
Он заложен там под барак для тех кто встанет

Пуля просвистев в грудь попала тем кто рядом
Но спасуся я на козле в степи широкой
Шашкой не достать так достали мутным взглядом
Кровью исходя я скажу шофёру трогай

Радостный пейзаж заповедное раздолье
Вид ласкает слух только звуки жгут сетчатку
Все осины здесь извели давно на колья
Только я опять лихо режу правде матку

Ну-ка песню нам ты пропой Весёлый Роджер
Тошно же смотреть как страдает юный Вертер
Чтоб точнее выбрать мороз себе по коже
Горы и моря он облазил все на свете

Князь кромешной тьмы очень маленький но милый
С юною книжной выбирает где бы лечь им
Если бьёт озноб между глаз со страшной силой
Приходи опять мы в клочки тебя излечим

ОВАЛЬНАЯ ТОЛПА

Я не продам глотка ядовитой слюны
Тому кто сам наступил мне на горло копытом
И кожа губ моих как поверхность луны
Закономерный финал нездорового быта
Но я целую толпу на сырых площадях
И по возможности пользуюсь общей посудой
Целую лики святых пусть они пощадят
И не спасут от меня тех о ком я забуду
Возьми обратно сон подаренный мне
Прими мой высший орден брошенный с лязгом
Доешь тушёнку из отборных свиней
Глотай всё что во мне слилось в эти язвы
Возьми

Лазурный берег смотрит с открытки твоей
И столбенеет шепча неужели вы люди
Ты отдыхаешь силясь забыть о войне
Но этот Армагеддон обязательно будет
Я распрямлю всё то что свернулось клубком
Сожгу на площади своды законов о счастье
Раздам ломы если кто вам грозил кулаком
Приход Антихриста радость для жаждущих власти
Зови меня как хочешь лишь бы я был
Пиши на лбу моём обидные фразы
Рассуй живого по кусочкам в гробы
Глотай всё что во мне слилось в эти язвы
Возьми

Пускай мессия новый откажется сам
От трудной роли Антихриста ваших религий
Но не устанет тело нырять в небеса
За новым богом который возник не из книги
Меня раздавит радость овальной толпы
Когда гранёный Грааль загремит по ступенькам
И на тусовке тех кому хочется быть
Сапог мента захрустит по раздавленным фенькам
Крести крестом по жопе тех кто не ты
Швыряй в мои иконы тухлые яйца
Ворвись в мой дом и приглашай понятых
Глотай всё то что во мне слилось в эту язву
Возьми

КТО Я ТАКОЙ

Я на трассе четвёртый час и в кармане только пятак
Тормози если ты не свинья
Еду в Питер без денег булавки ношу просто так
Что значит кто это я
Мы смеялись как в цирке когда нам давали смотреть
Очередной телемост
И на грешную землю по трапу спускалась смерть
Целуя кого-то взасос
Хохотали до колик над поручиком Ржевским
Чтоб хоть как-то бороться с тоской
Так неужто тебе нужно спрашивать кто я такой

Мы считали Собачье Сердце обычной статьёй
Журнала Юный Натуралист
И чей-то сын как за хлебом в Берёзку ходил за шмотьём
А мы за книгой на рынок плелись
Провокатор в коротких штанишках на школьном вечере врал
Рифмуя звонок и урок
И на Рубинштейна 13 считали что город наш это Урал
И медленно делали рок
И пророк забывал про нас напрочь и успокоившись пел
Про воду траву и чай
И герой анекдотов с экрана шепелявя сипел
Про то что вокруг меня рай
Брат мой умер обняв пузырёк с ацетоном а вы ценили покой
Так неужто тебе нужно спрашивать кто я такой

И сериал Какой-то Там Зов по году по два и по три
Занимал наш несчастный экран
А те кто более чуток и зряч по году по два и по три
Для нас добывали уран
А лысоватый мужчина в галстуке бабочкой выл убеждая весь мир
Что мы с ним против войны
И работник в таком незаметном костюме исследовал каждый сортир
В поисках нашей вины
И мы считали Индию местностью где дурак любит дуру и бьёт дурака
И Америку складом ракет
И нас хотели заставить считать что Тарковский ругает нас издалека
А Высоцкого попросту нет
И плакат на стене коридора тюрьмы внушал нам чтоб все как один
Мы мчались к далёкой звезде
И цветные булыжники дружно нам пели что вся наша жизнь впереди
Но жизнь оставалась вдали
Мы скрывались в подвалах заброшенных дач от злобы вслед нам текущей
рекой
Так неужто тебе нужно спрашивать кто я такой

СВОЛОЧНОЙ БЛЮЗ

Зелёный ковёр и трава на нём
Это зелёный ковёр травы
Вода в трёхлитровой банке и стрём
В том что сидят здесь чуть-чуть не вы
А те что устали мечтать о том
Чтобы они были хоть раз правы
И раз ты один из вас
Ты Сволочь

А шарик в траве это не колобок
Это вернулся из зоны ёж
Спокойная поза натёрла мой бок
Ну а ваш только шкуркой натрёшь
Я дарю тебе блюз ты даришь мне срок
И я поднимаюсь с подножья под нож
И раз он в твоих руках
Ты Сволочь

Зачем в моей сумке машину искать
Разве на трассе мало машин
Пройди по штанам доберись до носка
Сунь туда нос слегка подыши
Увидишь иглу тебя хватит тоска
Она у меня не затем чтобы шить
Ты станешь моим врачом
Ты Сволочь

А травы травы травы не успели у нас
Загнуться от вашей росы
Я питерскую воду глотаю в сотый раз
А ты от горькой горьковской сыт
Но травы травы травы не загнулись у нас
Так что пока что не ссы
Мой самый последний вздох
Ты Сволочь

ЗАПАХ МОЧИ

Тёмной ночью пули не свистят по степи
Тёмной ночью ветер не гудит в проводах
Двух аккордов хватит чтоб тебя усыпить
И не нужно рога чтоб тебя забодать

Острый привкус крови возбудил аппетит
Брежневюгенд вновь начнёт своё баловство
Тёмной ночью у кроватки детской не спит
Мать на смену им растя ещё одного

Русского фашиста не посадят в тюрьму
Мент напишет справку говорящую Бей
Нас не сто нас только сто раз по одному
Люди мы становимся слабее зверей

Неужели опять эта сука
Будет слышать хруст чужих зубов
Запах мочи того кто стоит в стороне
Запах твоей мочи

Ненавистный власть имущим запах травы
Лучше вкусно пахнущей резины подошв
Ты бросал им вызов дескать я не как вы
Так чего ты ждёшь козёл чего же ты ждёшь

Вот они смотри на их повязки и злись
Кто за нас прольёт всю эту кровь с молоком
Ты им не докажешь из под толщи земли
Что твои цветы сильнее их кулаков

Буря матом небо кроет что-то крутя
Во Дворце культуры вечер длинных ножей
Ты как призрак феи на трамвайных путях
Но они от этого не станут нежней

На ногах кроссовки в сигарете ментол
В голове помои и желание бить
Быть достойной сменой наших славных ментов
Легче чем под страхом смерти ею не быть

Бей его за то что он ударил тебя
Бей его за то что он коснулся её
Бей его за то что они просто грубят
Бей его чтоб только не казаться свиньёй

Белый день заполнят роты бравых солдат
Разве это то что называется Жизнь
В час когда их сверху серой формой снабдят
Будет слишком поздно и тогда берегись

1988

МЫ ВОКРУГ

В грязных подъездах мы свято блюдём
Закон свободе собраний
Мирное небо стегаем дождём
По нашей гноящейся ране

Ящики с книгами перевернув
Чтоб в них не попали осадки
Роем по пять человек в ширину
Канавы в привычном порядке

Мы вокруг
Это вам дано в ощущениях
Не нуждаемся в очищении
Мы были
Есть
И будем есть

Мои компоненты в составе травы
Которая вырастет первой
Нам не подходит массаж головы
Как способ лечения нервов

Шлите к чертям продолжающих ночь
Опять сочиняя предлоги
Если хотите мы сможем помочь
Построить коттедж из берлоги

Мы вокруг...

Тот кто себе доказал что не слеп
Он был как пурген при запоре
Даже улитке не в кайф на стекле
И вот настоящее море

Новое войско растёт между строк
Вы сами посеяли зубы
Лезем грызя над собой потолок
На свет из программок рок-клуба

Мы вокруг...

ДУРНО ПАХНУЩИЙ РОК

Среди мокрой воды и спортивного спорта
Я пытался проверить насколько я жив
Я стоял у метро и казался вам мёртвым
А сейчас даже голос и тот не дрожит

Я стоял у метро на замёрзшем портвейне
Среди птиц в пиджаках убежавших из гнёзд
Дети папы-скандала и матушки-лени
Покрывали их лица плевками из слёз

Мы не лабухи чтоб вычислять
Сколько пива уместится в бонгах
Дурно пахнущий рок
У меня без тебя начинается ломка
Сверху твёрдое небо различных
приказов и постановлений
Дурно пахнущий рок
отпусти меня вниз где свои

Дети папы-скандала бояться молчанья
Их господь лишь недавно был сорван с креста
Их бессмысленный вой как всегда огорчает
Всех сторонников пламенных фраз и хлыста

Их бессмысленный вой он страшней чем молитва
Даже если им можно баюкать детей
По Свердловке идут как по лезвию бритвы
В долгом поиске жизни плохой но своей

По Свердловке идут на витрины не глядя
Влажный свет из подвала глаза не слепит
Пусть бегут как из танка солидные дяди
Мы проснулись и сон поднимает на щит

Пусть бегут как от танка мы злее чем Рейган
И стоит на клочках добронравовских строк
Среди мокрой воды и спортивного бега
Наше знамя в заплатах и с надписью рок

ТО ЧТО ОСТАЛОСЬ ОТ БУДУЩЕГО

Мать-природа нас на банкет пригласила
В качестве пищи для камер ТиВи
Снова просят добром меня из магазина
Где взвесили мне полкило любви
Мы лежим в углах абстрактное нечто
Покрыты извилины инеем сна
В платоническом борделе отныне навечно
Открыт кредит для любого из нас

Мы громкие тихие сильные слабые
В нас высохло то на что сверху нам капали
Мы то что осталось от будущего сейчас
На наших перчатках отрезаны пальцы
С трудом сохранились они на руках
Мы ляжем в траву и услышим - упали
Скажем -живём и услышим - пока
Я тому кто сросшихся губ не прорезал
Бросаю в лицо поцелуй
Нам и так хорошо мы дети прогресса
Сквозь очки для брейк-данса мы видим МИР

Мы бутербродим леди на пыльных матрасах
Это нас почитает за дикость земля
Нет полудня для нас если бьёт двенадцать
Мы считаем свой день начиная с нуля
Разве стоит тратить эфирное время
На то чтобы нас усыпить
Ведь от ваших сказок на патоке и креме
От модных тем до сверхнудных проблемок
От утренней почты и программы время
Мы подцепили моральный СПИД

ОЖИДАНИЕ

Эй ты идущий позади
Спросить меня зачем я здесь не хочешь
Смотри и молча уходи
Ты мне не нужен равный среди прочих
Плевать на то что я один
Но страшно что вокруг двенадцать ночи
Кричу спиной сквозь мокрый снег
Не дам другим топтать твою дорогу
Ищу один знакомый след
Но чтоб никто не смел идти с ним в ногу - В НОГУ
Я снова жду
Но замкнувшись на сне
Среди брани площадной
Я кричу о тебе
И сквозь тень видно мне
Только стену...
Вверху то гаснет то горит
Ночной фонарь но свет глаза не режет
И снова звёзды-фонари
Мне предлагают стать таким как прежде
А ты секунды мне дарить
Пытаешься опять как можно реже
В ночном снегу звучит отбой
Опять во мне ты не находишь проку
Но как же быть ведь сам собой
Я сотворён из зла тоски и рока - РОКА
Я снова жду
Но замкнувшись на сне
Среди брани площадной
Я кричу о тебе
И сквозь тень видно мне
Только стену...
Снежинки слушают металл
На них плюющий из разбитых стёкол
А я их бережно сметал
С волос и плеч по зимнему жестоких
Слова о том чего я ждал
Текут как талый снег из водостока
Я жду и думать не хочу
Что я тебя сегодня не увижу
Поверю я в любую чушь
Но лишь не в то что ты кому-то ближе - БЛИЖЕ
Я снова жду
Но замкнувшись на сне
Среди брани площадной
Я кричу о тебе
И сквозь тень видно мне
Только стену...

1986

***

Не верим, не ждём за зелёное лето расплаты.
Но дни всё короче, и осень у нас на пути
Встаёт календарною датой.
И каждой весной я в сомненьях хожу сам не свой,
Не верю ни лесу пустому, ни голому полю.
А будет ли всё так, как было вчерашней весной?
И хватит ли сил, чтобы снова пробиться на волю?

ТЫ Ж НЕ ДОБИЛ ЕГО...

У окна на обоях местами меняются
Солнечный зайчик и лунный козёл
Наши первосвященники матерно лаются
В глиняных стенах последней из школ

Главный Оргкомитет запланировал оргию
Бедная ящерка грелась в камнях
Между рёбер ей пику Святого Георгия
Крест его на пиджаке у меня

У могилы великого матушка плачется
Срёт на одну из ближайших могил
Ах ты горе-убийца да что ж ты собачий сын
Ты ж не добил его ох не добил

Не включай эту гадость там снова авария
Поле замёрзло вскипела река
Я себя ощущаю лапшой в этом вареве
В чаше скорбей из ночного горшка

Этой шкуркой наждачной нам снова вотрут очки
Слаще горчицы обеденный дым
В грязной комнате нашей под блядские шуточки
С банкой мочи и рыбёшкой сидим

Эх продажная шкурка отличная выделка
Я бы купил только что ты мне дашь
Да чего ж ты проснулся неужто не видел как
Прыгнул асфальт на девятый этаж

Что ж вы девки до срока живыми засели в склеп
Как не найти кто вам был наречён
Ведь обычные парни уехали сеять хлеб
А необычные коцать мачок

Вытри руки от желчи и слабых опять ищи
Или жалеешь потраченных сил
Только что ж сплоховал ты московский асфальтище
Ты ж не добил его ох не добил

1989

С ТОЙ ПОРЫ КАК...

Покажи мне такие колы
На которых бы мы не сидели
С той поры как на башнях орлы
Покраснели и озвезденели

Мир останется на площадях
Мы умчимся по узенькой тропке
И до ручки страну доведя
Планомерно ведём её к жопке

Не для нас ни вода ни трава
Мы вино и кино не рифмуем
Ведь овации легче сорвать
Перестройкой ментами и хуем

А у нас в городах шиш да гладь
Шьём мы сами те брюки что лижем
Я молю тебя Родина-Мать
Слезь с плаката и сядь ко мне ближе

Став могилой для сил и ума
Уподобилась шлюхе матёрой
Только та выбирает сама
Своего полового партнёра

А с тобой заперлись на засов
Как клиенты порочной девчонки
Трубка вместо квадратных усов
И пятно вместо фирменной чёлки

Становясь серой глыбой на пост
Под молчанье застывшего строя
Чей-то череп целует взасос
Пышный бюст на могиле героя

Этот череп с рождения пуст
Чем ещё нанести ему рану
Самолётом как Матиус Руст
Или шашкой как Нестор Иваныч

Перетянет весну на весах
Наша краснознамённая осень
Бесполезно плевать в небеса
Мы себе эту рану наносим

Миллион против нескольких сот
И асфальт натирает колени
И блаженно слюнявится рот...

1989

РОЖДЕННЫЙ ПОЛЗАТЬ

И ты над землёю взлететь захотел
Ты крылья из досок собрал и взлетел
Надеясь что случай поможет
Но случай как видно тебе не помог
И вот ты на землю летишь со всех ног
Рождённый ползать летать не может

Ты думал конечно тебя не убьёт
Об землю не трахнет и с ног не сшибёт
А просто тихонько положит
Тебе повезло ты долго летал
Но крылья сломались ты всё же упал
Рождённый ползать летать не может

Тебе не поможет ни крестик в руках
Ни будда ни вишну ни рам ни аллах
Ни крик помоги ты мне Боже
Опять ты взлетел и разбился опять
Не можешь не падать не надо летать
Рождённый ползать летать не может

ЗДЕСЬ

Здесь любой отдохнёт в болото лицом
Десять минут глаз двенадцать минут земли
Здесь вина не осталось есть только винцо
Десять секунд тень и до конца блик
Здесь твой миришко размером с экран
Маленький миг я всё остальное вы
Здесь слизь мыслящий океан
Пару часов страх целая ночь любви
Десять минут глаз
Здесь тьма бесполезных слов
В кассе убит мир и три часа тризн
Здесь бросивший кисти Рублёв
Пусть пять минут бог тысячу лет жизнь
Здесь чьи-то мысли плывут в поту
Целую жизнь боль и просто так миг
Здесь залу в подкорку стук
Часика с пол герой и вплоть до сна крик
Десять минут глаз
Дрянь - скучный ответ толп
Где-то щелчком мысль опять как всегда сон
Вновь в колхозе голгофьевский столб
Четверть часа смех месяц ночей стон
Стой ты ж не дошёл до дна
Снова о том что есть нам за сеанс скажи
Брось зона на всех одна
В глубь и в длину сажень и в ширину аршин
Десять минут глаз

13.01.86 Памяти А. Тарковского?

Я БУДУ СМЕЯТЬСЯ

Я всегда рисую только воздух
В чёрно-белом и цветном
В мелких лунах пляшущие звёзды
Серый воздух под дождём

Он наполнен мухами и дымом
Облаками и грозой
Чем-то тайным и неощутимым
И совсем немного мной

Я смеюсь когда бывает страшно
Я шучу с другими и с собой
Болью провожая смех вчерашний
Смехом встречу завтрашнюю боль

Я буду смеяться

На бумаге я пишу про стены
А на стенах обо всём
Мною этот мир обыкновенный
Как забором обнесён

Ничего я за собой не должен
Создавать и изменять
Я жалею всякого кто сможет
Перелезть через меня

Я смеюсь когда бывает страшно
Я шучу с другими и с собой
Болью провожая смех вчерашний
Смехом встречу завтрашнюю боль

Я буду смеяться

Я пою правдиво и не очень
Все слова как чьи-то сны
Я смеюсь когда меня щекочет
Ядовитый свет луны

И пускай лицо от слёз распухло
Всё равно в последний раз
Наземь грохнусь сломанною куклой
Я не плача но смеясь

ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ

Грибов хоть жопой жуй хватило бы опушек
Вода с сухих небес сползает по листве
Соседушка мой свет пожалуйста покушай
Сегодня я сварил особо вкусный свет

Из глоток рвутся ввысь не Сухаревы башли
Под небосвод законов ставь скорей плечо
Ты маешься кишкой не соло нахлебавшись
А лишь слегка вкусив простой гитарный чёс

Ты маешься кишкой прямой и безрассудной
Ты волком воешь и вращаешься Землёй
В могучем океане подкладное судно
Ведомо без руля напуганной семьёй

Я буду рад да так что захочу делиться
Как клетка из-под тех ползущих со всех ног
Я снова похвалюсь сближая наши лица
Тем Что у Меня Есть и что владеет мной

Не сушим невода чтоб не белели солью
Дорога эта брат клянётся честный бес
На волю ночь и день пусти сквалыга Толя
А шорохи и тени оставляют лес

Магический театр больных марионеток
Закончил свой сезон под несколько хлопков
Все точат общий зуб чтоб пробовать монету
Из кучи тусклых решек и слепых орлов

Мы вновь награждены мы сказку в тело вбили
Вздохнуть переболеть просраться и в простор
Нам Разум дал по жопе выбив кучу пыли
И пламенно простясь ушёл ловить мотор

Зарыв талант войны чтоб слишком важным не был
Гарантией набив амбар из под мечты
Головушки слепых тоскующих по небу
С сырых замшелых плах за шкирку скатишь ты

С бесчисленных иных миров сдерём по нитке
Вот Голему рубаха с чуждого плеча
Рубаха-парень наш старательный и прыткий
Разрытая душа без двери и ключа

Разрытая душа слегка подобна яме
Гребущий из неё растит её объём
Мой лучший пузырёк с отбитыми краями
Давно стоит и ждёт в него мы и сольём

Мы радостно сольём все наши компоненты
Что я успел отмыть восстановить отбить
Я Цену Дров отдал назад с большим процентом
Всего что может грызть коробить и свербить

Дрова такой ценой огню не по карману
Он просит передать что с нынешнего дня
В дровах начнёт саднить поверхностная рана
Огонь вернётся жечь бесплатного меня

ПРОКЛЯНИ ТЕБЯ БОГ

Здесь всё пляшет так как когда-то плясал святой Витт
Сдирается грим возвращая естественный вид
Тому кто не чувствует трепета в храме войны
Являясь оттуда домой на рогах Сатаны
Мы видим рождение нового в пятнах на лбу
Того кто намерен служить содержимым гробу
Куда ты привёл меня здесь говорят не о нас
Твои каблуки тяжелы так уйди с моих глаз

Отбрось меня в стороны лета
Уйди как земля из под ног
Ты втопчешь в асфальт все мои амулеты
Благослови тебя дьявол за это
И прокляни тебя Бог

Мою беззащитность ты в речи своей подчеркни
Всю улицу озелени а меня очерни
Сегодня я видел твой символ на наших дверях
Но это немножко не то что внушает мне страх
Участок в постели давно удалось застолбить
Пока существует любовь мне придётся любить
А если Амур заразит всякой бякой стрелу
Портрет мой повесят у Господа в красном углу

Прости себе всю свою низость
Скости по амнистии срок
Ведь нож окровавленный кем-то облизан
А значит новый удар уже близок
Так прокляни тебя Бог

Я врезался в жизнь как комар в лобовое стекло
И в рот не попало мне и по усам не текло
Твой мир весь дрожит обходя мою жизнь как овраг
Ты мог бы остаться со мной но здесь всё не так
Ворвавшись в твой мозг я кромсаю твой глаз изнутри
На лестнице мыслей твоих не хватает перил
Ты шут но ты стал фаворитом для всех королев
Я знаю что ты всегда прав потому что ты лев

Мы каждый по своему стонем
Я в небо а ты в потолок
Я вылит в сортир а ты отлит в бетоне
Я растворяюсь ты даже не тонешь
Так прокляни тебя Бог

СОЮЗ

Сегодняшним утром мой нож грибника
Разрежет опять только хлеб с колбасой
И я не замечу обрывков носка
И буду уверен я просто босой
Я знаю сейчас специально для нас
Откроют бюро ритуальных услуг
Ты снежностью будешь меня пеленать
Чтоб я не увидел какой ты мне друг
Но я уже вижу какой ты мне друг
Уйди же противный ты стар для меня
Ты противоестествен как бриллианты в слюнях
Я боюсь союза с тобой

Ты не стал Азазелло наклеив бельмо
Пусть сквозь корку земли меня ищет игла
Ты сделал мой год бесконечной зимой
Но ты не проникнешь в меня дальше глаз
Ладони скользят на подтаявшем льду
Прыжки в ширину это всё-таки спорт
А был бы ты жив в минус первом году
Ты сделал бы Деве Марии аборт
Косматой рукой криминальный аборт

Ты Но о товарищ а я человек
Горкомы стоят а вокруг города
Макаешь нас в воды отравленных рек
А с нас этот яд словно с гуся вода
Ты не для меня я молчу твою мать
Я каждый из многих я зол и упрям
Здесь бегают крысы им хочется спать
Веди нас Сусанин ко всем матерям
Веди нас к таким-то сяким матерям

1986

СПОКОЙНОЙ НОЧИ

Я снова приду
Но боюсь как бы не было хуже
Ты видишь звезду
Но она отражается в луже
И с собой тебя манит всё глубже
Стремятся ко мне
Все мешатели кислого с пресным
Как прахам в стене
Им в квартире где заперт я тесно
Только я поступаю нечестно
Я гоню их прочь отобрав глаза
А потом желаю им спокойной ночи

Попытка сказать
Бесполезней попытки услышать
Как стонут глаза
Человека со съехавшей крышей
Эта боль им ниспослана свыше
Мне памятен взгляд
Чёрной дырки с обрывками нервов
Кусками угля
Я готов накормить эту стерву
Зрячих много неясно кто первый
Груды глаз шипят на сковороде
От души желаю всем спокойной ночи

Мне искренне жаль
Что не вечно я буду у власти
Но хватит ножа
Чтоб прорезать тот тоненький пластик
Что слепым светоч глупости застит
Продольный разрез
Тех кто знает хоть самую малость
И тех кто залез
Чуть поглубже чем предполагалось
Это всё что от мира осталось
Соберу весь звук чтобы сжечь его
И елейно пропеть во тьму спокойной ночи
Вы молчите тогда и вам спокойной ночи
Вы слепые зажгите свет спокойной ночи
Обменяйте любовь на сны спокойной ночи
Оставайтесь в стране слепых спокойной ночи

1988

ЧУВСТВО ГОЛОДА

Cтройные толпы бессмысленных букв
Фильмы сопливые с точкой на лбу
Шёпот поднявшийся с нашего дна
Гадость которая всем нам нужна
Площадь проснулась в холодном поту
Рокер ногтями скребёт темноту
Белые пробки на чёрной воде
На остановке гарцует студент

Только я храню как бесценный дар
Моё Чувство Голода

Феникс в котле превращается в суп
Слыша токкату заклеенных губ
Жалкая песня слегка тормошит
Лысые мысли патлатых машин
В каждом подъезде как будто в норе
Морис - лифтёр тебя ждёт у дверей
Автор стихов в частоколе из тем
Солнечный свет неизвестно над чем

Только я храню как бесценный дар
Моё Чувство Голода

Сев за орган источающий ложь
Носом как Гендель аккорды берёшь
Толпы слепых откликаясь на зов
Шествуют улицей мёртвых домов
Мы и они берега без моста
Папина совесть как руки чиста
Каст больше нет в нашем городе но
Каждому бюргером стать суждено

Только я храню как бесценный дар
Моё Чувство Голода...

АГРЕССИЯ ДОБРА

Я, хату покинув, ушёл воевать
Утоптанной с виду дорогой
Чтоб нищую землю крестьянам отдать
Отняв у растений и Бога

С лаврушкой для супа в фамильном гербе
На почве безжалостно взрытой
Увенчана общей победой в себе
Моя Куликовская бритва

Агрессия добра железная поступь любви
Безжалостный покой навязчивый лучший кусок
Корабль без дураков для тех кто уже уловил
Естественную ложь сквозь бой бесконечных часов
Агрессия добра железная поступь любви

На дно приглашает нательный свинец
Не ниже чем всё уже пало
Упорно не верит счастливый конец
Что он это чьё-то начало

Усталое это кончает с собой
С торжественно сдавленным хрустом
Застенчив и робок как бывшая боль
Триумф естества над искусством
Агрессия добра железная поступь любви...

В подвал но начальник у входа не встал
Есть фомка да больно тупая
Наверх но товарищи вновь по местам
По следу в парадном ступают

Ко мне но и так все умеют летать
По свинченной утром орбите
Горячей и злой как электроплита
Мохнатой как як-истребитель
Агрессия добра железная поступь любви...

Домой недомытые руки до дыр
В которые видно кто рядом
Ты тот от кого ты получишь пизды
А гули тут делать не надо

А утром твой воин голодный и злой
Свой маленький бунтик подавит
Лишь волки бегут от винта за кормой
И след их вдали пропадает
Агрессия добра железная поступь любви..

РОССИЯ ВО МГЛЕ

Разговор о спасении дальше себя не заходит
Ускорение отняло право присесть на минутку
Кто-то всё ещё брызжет слюной говоря о погоде
Дети ищут в капусте себя а находят ублюдков

Лунный серп изогнулся дугой как рабыня в оковах
Лунный молот обрушился сверху кометой Галлея
Покосившийся замок Кощей перестроил по новой
А Иваны Царевичи спят ни о чём не жалея

Взгляд спокоен и даже не грозен
Гладит землю сквозь штабель униженных тел
Выбирая кому своё имя вручить как награду
Комсомолец в предстартовой позе
Говорит - Сделай так чтобы я захотел
А Россия лежит и не знает чего ему надо

На вторжение всем наплевать только заперты входы
Вместо песен и книг опекун раздаёт нагоняи
Серых братьев тревожит уже лёгкий запах свободы
Пусть они нас простят но от нас за версту ей воняет

Голова от услышанных мыслей визжит как шальная
Иссечённой спине не даёт отоспаться скамейка
Раньше хоть распинали теперь уже просто пинают
Верю Господи Ты не допустишь Четвёртого Рейха

Дипломаты привозят бельишко
И в гримёрную вводят убрав зеркала
И как бабу свою причесав представляют знакомым
Ей старательно бреют подмышки
Виноградники косят чтоб меньше пила
А Россия хрипит подавившись своим Минхимпромом

Я читал документы Родительского Комитета
Неужели мы сможем развиться по этой программе
Кто-то задал народу вопрос и не слышит ответа
Дети как ваш отец мог устроить аборт вашей маме

Всё ништяк только дети пьют чай и кричат что несладко
Всё нормально но дед за стеной подыхает от астмы
Бога нет только школьники крест зашивают в подкладку
Мы рождаемся чем-то не тем ну а так всё прекрасно

Между нами и телеэкраном
Носит воду дуршлагом родной профсоюз
Добиваясь скольки-то там дневной рабочей недели
Я согласен хлещите по ранам
Раны стали мозолями я не боюсь
Но Россия плечами раздавлена в винном отделе

Из всего лексикона наук знаем только - в Натуре
Как молитва звучит наш девиз -
И не то выносили
Ересь лезет вот только не в рот притворяясь культурой
Чем же думали мы называя всё это Россией

Что поделать на нас Сатана наложил епитимью
А Господь отнял разум заставив всем этим гордиться
Если птица способна ползти позабыв своё имя
То возрадуйся Русь ты воистину вольная птица

А фашисты вконец запыхались
Добивая всех тех кто хоть чуть не в говне
Продувая народу башку чтоб её опорожнить
И хозяева жизни вздыхают
И дрожат от желания близости с ней
А Россия дрожит от желания дать им по роже

1989

УРА!

Ты крепко сжат навязчивой весной
Ты приведён в тупик а не в порядок
Прекрасное далёко наших снов
Смени на Анархическое Рядом

Ты твёрдо веришь что вокруг игра
Но проиграв ты можешь стать с успехом
Журналами Звезда и Ленинград
В докладе мецената Политеха

Ты сел по сто семнадцатой статье
Районной или областной газеты
Есть форточка но некуда лететь
Ты хочешь кануть но вокруг нет Леты

Не нам с тобой о Боге рассуждать
Или плясать ища патент на правду
Бог есть но его просто не видать
Сквозь золотые звёзды космонавтов

Высокий пост тому кто много съел
И наше фе тому кто много выпил
Бродячий призрак отдохнуть присел
Его сменил переходящий вымпел

Плевать что нам приходится страну
Поить дезактивированным чаем
Пусть кто-то не достал и перегнул
Зато мы все теперь об этом знаем

Приказ поющим прекратить шептать
А тем кто пишет снять гондоны с ручек
Набоков русским сделался опять
И громко духом падает Поручик

Мы ненавидим нашего врага
Но всё-таки хотим за ним угнаться
Коню что на оглобли налегал
Легально позволяется лягаться

Один замок из сотни снят с ворот
Чтоб кто-то в щёлку видел как мы строим
Почти столетье длится анекдот
Он наконец узнал своих героев

НОЧНОЕ ДЕЖУРСТВО

Здесь так жарко что хочется встать и сказать уфф
Надо мной опять в кого-то суют член
Я с дивана встаю и лопату угля швырнув
Возвращаюсь чтоб продолжать обозрение стен

Начиная курить задеваю бычком свой зуб
И в дупле его как в котле забурлил гной
Прислоняюсь щекой к одной из холодных труб
И надеюсь на то что может быть явится Цой

Пять ночных Казанов в общагу искали вход
Но по куче угля сползли через форточку вниз
Мне портвейна литр к сожаленью не влили в рот
Получив свой стакан я вновь в пустоте повис

Попрощавшись с гостями по стенам стелю дым
Я пытаюсь мольбой как спасенье призвать сон
Мы с портретом вождя друг на друга со стен глядим
Под ногой дохнет клоп издавая предсмертный стон

Молча пялюсь на дверь с табличкой Служебный яд
И котёнка сажаю на стол и прошу его спеть
Но ответом мне стал надменный кошачий взгляд
Для меня даже это слишком большая честь

Бьётся в тесной печурке огонь и сопля как слеза
Этот насморк схватил я на Невском ещё вчера
Я на стену сморкнусь чтобы кто-то её слизал
А потом я засну и приснятся мне любера

Я услышу от них то что как рок-н-ролл старо
По-советски гоп стоп а по ихнему хенде-хох
Я приму на себя удары со всех сторон
Но проснусь и увижу что это укусы блох

Половив их часок забуду про эту жуть
И засну с подозрением что не проснусь к утру
Я уже полусгнивший полностью разложусь
И оставлю пришедшим свой ароматный труп

ТРИ СЛОВА

Ты пришла. Стоишь в небрежной позе,
Прислонясь к стене, чего - то ждёшь.
Пусть у нас пока ещё не осень,
Всё равно мне кажется, что дождь

Сплёл десятки нитей между нами,
Сотни малых радуг слил в одну -
Широко раскрытыми глазами
Смотришь ты сквозь эту пелену...

Я хочу сказать тебе три слова -
Два из них ты знаешь хорошо,
Ведь они ни для кого не новы...
Третьего пока я не нашёл.

Можно наклонясь немного ближе,
Шёпотом сказать "люблю" и вот,
Так же, как и слово "ненавижу",
Это слово всё перевернёт.

Ты поймёшь, что мне от жизни надо
Только то, чтоб я однажды смог
Наяву стоять с тобою рядом,
А не быть во сне "у ваших ног".

Ты поймёшь, что я готов об этом
И тебя, и всех богов молить,
Но к началу этого куплета
Я забыл прибавить "может быть".

Может быть, скажу я осторожно,
Я в душе твоей оставлю след.
След любви правдивой или ложной -
Может быть, а может быть и нет.

ПЕСЕНКА О МОЁМ ХАРАКТЕРЕ

Наше свойство - по-бычьи переть очень прямо,
Через жизнь как по взлётной пройти полосе...
Из трагедии лёгкого фарса и драмы
Ясно видно, что там собираются все

За свою независимость насмерть сражаться,
Резать правду в глаза, не идти по кривой...
Ну, а я ... я могу, я хочу подчиняться,
Было б только кому и во имя чего.

Все наставники годы проводят, вещая:
Всё прощай и вообще будь терпимым к другим.
Посмотрев, как терпимость ко мне проявляют,
Убедиться я мог: это качество - дым.

Много знаю таких, что, лишь подлость увидев,
Начинают искать для прощенья предлог.
Ну, а я ... Я хочу, я могу, я люблю ненавидеть,
И я верю себе - значит, прав, если смог!

Как жалеют другие, что не удаётся
Контролировать без передышки всю жизнь,
Где и как, почему и над чем мы смеёмся,
Так как смех неуместный - чистейший цинизм.

Люди могут всю жизнь не устать притворяться,
Что серьёзно восприняли то, что смешно.
Ну, а я... Я хочу, я могу, я люблю посмеяться,
Было б только над чем, ну а где - всё равно.

Я по глупой привычке другим подчиняюсь,
Хоть, по правде сказать, мне они ни к чему.
Я смеюсь и люблю, я пою и играю,
Лишь когда подчиняюсь себе самому.

От других отдаляясь, к себе я всё ближе,
И вернуться назад не смогу ни за что.
Ну и пусть... Я смеюсь и люблю, плачу и ненавижу -
Но за это меня не полюбит никто.

НАШ ОНАНИЗМ

Выходи на дорогу сорви эти пыльные шторы
Ты убьёшь меня бедненький только чтоб кончить ещё раз
Беспокойных ручёнок вокруг как по осени листьев
Мастурбация знамя эпохи а мы его кисти

Толпы сраных эстетов мешают в эстетике злого
Откровения И. Богослова и В. Пустослова
Не оближешь с обструханных стен эту логику сюра
Да под каждым штандартом найдётся свой штандартенфюрер

Пресекая потуги любви
Покинуть фекальный коллектор
Намотайте коричневый бинт
На синее вспухшее лето
Пусть палитру свою обновит
Оттенками серого цвета
Наш с тобой онанизм

Наш живот снова цел лишь осталась неровная строчка
Требуха стала частью объекта твоей суходрочки
Пусть кулак ощущает шершавый металл арматуры
Ты сжимаешь в нём главную часть мускулистой фигуры

Соскребая говно с жёстких пяток и мягких коленей
Ты почувствуешь меж ягодиц всю любовь своей тени
Третий глаз различит сквозь синяк от засоса Иуды
Разгребающих нашу толпу молодых рукоблудов

Под шлепками и розгами вдруг
Жирно вспенится жопа со смальцем
Мы излечим любовный недуг
Буйной страстью к мозолистым пальцам
Непорочный чуть погнутый круг
А в его середине остался
Наш с тобой онанизм

НЕ МНЕ СУДИТЬ...

Приятно чуть добавив в нежный голос твой стали
Заметить что я тебе чем-то обязан
Прости я не могу тебя осыпать цветами
И мне остаётся облить тебя грязью

Мне трудно горевать о том, что видимся редко
Ведь я не приучен барахтаться в жире
В том обществе в которое я ввёл тебя детка
Я лишний как запах шанели в сортире

В глазах всегда стоит не то моча не то слёзы
Лишь я увидал эту маску весёлой
Я ползал по тебе как синий червь по навозу
Но так и не въехал какого ты пола

Не мне судить о том как я пою и играю
Что лучше Битлы или то что ты слышишь
Я часто пью вино ни на что не взирая
Я реже дышу чем тебя ненавижу

Я целовался с язвами на собственном теле
С той коброй что ела меня понемножку
Я всё-таки не йог я против крошек в постели
Я счастлив что больше не рад тебе крошка

Показывай меня друзьям чтоб им было страшно
Я грязен оборван вонюч но не жалок
Послушайся меня и поселись в своей башне
Воздвигнув вокруг частоколы из палок

***

Выройте нам неглубокие ямки
в мёрзлой земле
Выдайте ровно полпорции жизни
в мятом чехле
К темечкам блудных детей приложитесь
на посошок
И подгоните рублишко на кофе
тлеющей тле

МЫ В СТРУЕ

Песнь Свободы на пыльном ковре вниз лицом
Деревянные туфли Ни Шагу Назад
Этот дом от которого пахнет свинцом
Атакующей гвардией лезет в глаза

Груда баночек с фильмами чтобы смотреть
Папироса полна охуительных снов
На балконе бельём безобразный портрет
Откупорена третья бутылка с весной

Крыши бегут с чуйского корабля
Шарикам вновь за роликами ништяк
Весь лексикон ссохся в немое Бля
Сталь твоих мышц отлита в перстя

Сыромятным ремнём я прикован к штанам
Над зелёным бассейном для плюшевых псов
Сквозь воронку в луче показалась страна
Паразита что губит ржаной колосок

В этом кресле темно а вблизи потолка
Целый город мечтает о ком-то живом
Мы в струе и теперь нас излишне толкать
Мы накормим себя потирая живот

БЕЛКОВАЯ НОЧЬ

Брахмачарья нарушена с Бабой Ягой
Духи белой травы продолжают галдеть
Сквозь циновку мигает нам жёлтый огонь
Даже трудно поверить что это не день

Пропитал оболочку недопитый чай
В сходстве с прежним собой точь всё менее в точь
Лизергиново-кислое утро прощай
Наступает на пятки белковая ночь

JEDEM DAS SEINE

На каждый населённый материк по концу звезды
На каждую подвешенную жизнь волосок с пизды
По новому спецлагерю на каждый столетний лес
На каждый недорезанный народ по КПСС

На каждого фашиста сотня тех что его щадят
На каждую хуйню тупой пиздец мудака вождя
По стиранному глаженному кляпу на каждый стон
На каждое яйцо три процента за их простой

На каждый ум по ужасу по смерти на каждый смех
Да каждому святому миньет на виду у всех
Из каждой крысы шапка пять сосисок один бифштекс
На каждый свежий воздух разъебай во главе АЭС

На каждую звезду смерть планеты под слоем спин
От каждой обезьяны несчастный больной кретин
На каждый куст обоссанный тобой по менту с ружьём
Ты хочешь неба вот тебе оконный пустой проём

Ведь каждая секунда вне могилы это праздник

БРАТЬЯ

Кощунственно нагло занудно похабно
Прочитано высрано спето и схавано
Увидеть паршу под чешуйками рака
И в пляс на усталых негнущихся лапках

Ебущая трущая срущая куча
Марию Россию а то и получше
Богатство спокойствие счастье здоровье
Мы братья по чёрной свернувшейся крови

Пытливость восторженность тяга к познанью
Понюхать отметить и коротко взлаять
Повыть на Гагарина в порванном небе
И в горло товарищу в праведном гневе

Незыблемость холодность праведность вечность
Без света и секса
Без ветра и речи
Без слабости боли наркоза и силы
Но с маленькой общей абстрактной могилой

***

Мощнее потока
Проклятого рока
Опаснее блёсика
Свастики с хвостиком
Жёстче жандарма
Шустрее шестёрки
Чутьче чуть-чутьчего
Проще прыща

Ни бога
Ни бесы
Ни земляны балбесы
Ни зелены леса
Ни голубы навесы
Я-а-а-а

ЕЩЕ НЕ АМИНЬ

Поужинали кем-то второпях, это мог быть и я
Ведь черная икра дешевле тех, кто глотает икру
Наш внутренний протест против факта моего бытия
Во что-нибудь да выльется - мало ли сортиров вокруг

Что лучше закусить двести русской удила на губу
Услышав как прямо сменился безукоризненный строй
Нарушив целый ворох общественно полезных табу
Приходится раздать всем по булке с самой черной икрой

Что же, вот вам пока визави
Азартно играющий в ящик
С собою самим
Вот имя вселенской любви
В стрельбе из нагана по спящим
Еще не аминь

1997 г. (Последнее)

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

При перепечатке текстов с кассет я взял на себя смелость по возможности сохранять авторскую пунктуацию. Составитель будет весьма благодарен, если ему укажут замеченные опечатки и неточности. При перепечатке текстов с аудиокассет - "на слух", также возможно некоторые слова или даже фразы услышаны неточно или неправильно. Всем, кто поможет максимально точно воспроизвести тексты песен, не вошедших в сборник, составитель будет весьма благодарен.