Мерил Стрип: Я же дитя шестидесятых, хиппи!

У голливудской актрисы Мерил Стрип больше всех номинаций на «Оскар». Кажется, что роли, в которую она не смогла бы вжиться, просто не существует. Коллеги по цеху называют ее «великой», режиссеры окрестили «достоянием англоязычной культуры», а поклонники – «живой легендой». «Я обычная женщина, – утверждает Мерил. – У меня скверный характер, и иногда я даже использую крепкие слова, пытаясь донести до кого-то свою мысль». Тем не менее в браке со скульптором Доном Гаммером они прожили тридцать пять лет.

- Мерил, в чем же секрет вашего тридцатипятилетнего союза? Сколько браков сейчас распадается...
- О, мое замужество, как и любой другой брак, далеко не идеально. Но я всегда хотела большую семью и просто не представляю жизни в одиночестве. А для того, чтобы мечты сбывались, иногда нужно уметь поступиться собственными принципами – проявлять гибкость и вовремя затыкаться. Сейчас такие скорости, что тяга друг к другу может пропасть и через три года. Поэтому важно научиться откровенно, не стесняясь, обсуждать все проблемы.

- Да, в последнее время люди перестали разговаривать друг с другом.
- Именно. Мне кажется, в рамках западной цивилизации мы стали бояться других людей, даже самых близких. Из-за этого ненужного страха перед окружающими мы теряем глубинную связь друг с другом. А потом сами же от этого мучаемся – нам не хватает обыкновенных разговоров по душам. Поэтому я не вижу смысла держать что-то в себе – эмоции надо выплескивать.

- Вы счастливы?
- Конечно! Ведь я смогла реализоваться не только как актриса, но и как женщина. Хотя много снимаюсь, и перерывы делала только в те периоды, когда ждала детей. И, кстати, как и у других людей, у меня бывают минуты уныния. И я бываю ужасно ворчливой, спросите у Дона.

- И все же какой-то секрет у вас есть!
- Ну, если только умение хорошо готовить и любовь к глажке одежды». (Смеется.)

- Готовите постоянно?
- Почти каждый вечер, не считая тех, когда мы выходим «в свет». А происходит это довольно часто, хотелось бы и пореже. Обычно я прихожу домой и принимаюсь за приготовление ужина. Иногда мне это нравится, иногда нет. Бывают и такие моменты, когда я что-то придумаю, начинаю готовить, а потом понимаю, что у меня ничего не получится. И я смываю свой очередной кулинарный шедевр в унитаз, а Дону и детям сообщаю, что «сегодня мы будем есть пиццу. (Смеется.)

- И все же это сложно – совмещать такую работу и дом. Не представляю, как вам это удается?
- В молодости я работала официанткой, и мне нравилось, когда у меня получалось обслужить восемь столов одновременно. Я очень гордилась этим. С тех пор в моей жизни мало что изменилось. Восемь столов – это мои фильмы, дети, родственники, друзья и дела, которым я должна уделить внимание. Но я справляюсь, и этим горжусь. Просто если у вас есть мозги – надо их использовать.

- Во что еще верит женщина, которую называют одной из самых умных актрис в Голливуде?
- В то, что любовь существует, и не только на экране, но и в реальной жизни. Хотя встретить любимого человека бывает не так легко. И если ты его находишь, то не важно, какой он и какого возраста: становись на колени и благодари Бога. Вообще любовь, секс и еда – это то, что делает людей по-настоящему счастливыми. Так что я большой романтик.

- А вы хотели когда-нибудь изменить мир?
- Конечно, я же дитя шестидесятых, хиппи! Моя юность прошла во времена молодежной революции, все мы тогда были готовы перевернуть этот мир, сделать его лучше. Я считала, что зло должно быть наказано. И я до сих пор так чувствую, я та же, что и прежде. Годы не меняют личность – они ее шлифуют. Например, мы становимся менее высокомерны. Я вот лет в двадцать пять была крупнейшим специалистом в том, как и что надо играть. А сейчас куда меньше в этом уверена.

- С тех пор вас прозвали «железной Мерил»?
- Нет, это случилось после одной истории. Я играла в фильме Сидни Поллака «Из Африки». Снимали одним куском длинную сцену моего приезда в Найроби, где я по очереди знакомлюсь и здороваюсь со всеми слугами в поместье. От меня требовалась максимальная концентрация. И вдруг мне под платье забирается какое-то насекомое и ползет по ноге, потом по спине. Пока я со всеми перездоровалась, оно доползло до шеи. Когда раздалась команда «Стоп!», я завопила: «Какая-то тварь меня жрет!» После этого Поллак сказал, что еще ни разу не сталкивался с подобным самообладанием перед камерой.

- История эта облетела Голливуд, и вам начали предлагать роли сильных и властных женщин?
- Мне всегда их предлагали, и я всегда соглашалась. Хотя большинству людей не нравятся женщины-лидеры. Вы этого не замечали? Мир не готов услышать «нет» из уст женщины. Потому что «нет» – это оскорбление. Такую женщину мгновенно назовут стервой.

- А что бы вы хотели изменить в себе?
- Мне хотелось бы проще на все реагировать. И я бы хотела многие свои обязанности переложить на помощников. Но, кажется, никогда так этого и не сделаю, потому что все стремлюсь делать сама. Я не могу перестать контролировать все происходящее. Еще я усложняю себе жизнь тем, что не умею пользоваться компьютером. Все пишу от руки, письма в том числе. Мне муж говорит: «У тебя должно быть четыре шаблона, форма для одного типа письма, форма для другого… Все этим пользуются». Но у меня, наверное, для этого какой-то неправильный набор генов.

- Получается, великая Мерил Стрип – самый обычный человек?
- Да! И к тому же абсолютно неорганизованный, хотя и стараюсь быть собранной. А еще я бы очень хотела быть похожей на свою маму. Она была источником счастья – смешная, любопытная. Никогда не теряла присутствия духа, всегда находилась в отличном настроении и подшучивала над собой. Для меня это мерило всех достоинств – способность относиться с юмором к себе. И именно этому я пытаюсь научить своих детей.

- У вас с ними доверительные отношения?
- Если честно, наши отношения не всегда были безоблачными. Не просто так говорят: «Малые детки – малые бедки». Потому что подростковый период – это какой-то сплошной кошмар: спор по любому поводу! Но проходит время, и все становится на свои места. Бог все уравновешивает. С возрастом дети становятся твоими друзьями.

- Верите в Бога?
- Я не следую никакой доктрине и не принадлежу к церкви, храму, синагоге или ашраму. Но я не исключаю возможности того, что Бог существует. Знаете, есть еврейская пословица: «Беды истинные происходят от бед мнимых». И я достаточно суеверна, чтобы верить ей.

- А ваш муж Дон? Он обычно принимает вашу сторону или сторону детей?
- Мы стараемся делать все вместе: я – «плохой полицейский», который наказывает, когда «хороший полицейский», отец, говорит «да» и все разрешает. Родители ведь существуют для того, чтобы обслуживать детей. Потому что дети – это звезды, главные существа во Вселенной, и я в это верю. При этом я очень хорошо понимаю, что если бы я не снималась в кино, то свела бы своих домашних с ума. Но когда на выходные приезжают все мои птенцы, я надеваю передник и встаю к плите. И вообще, дома я никакая не Мерил Стрип, а обычный шофер и добытчик денег.

- Мерил, а себя в детстве вы хорошо помните?
- О, более чем. (Смеется.) Я была уродом, гадким утенком, темные волосы и очки делали меня похожей на старушенцию. Все это длилось до тех пор, пока мне не исполнилось пятнадцать лет, когда я, совершенно буквально, совершила революцию! Я перекрасилась в блондинку, сняла с зубов скобки, вставила линзы и стала королевой красоты.

- При этом вы утверждали, что внешность для вас ничего не значит?
- Именно! Но я всегда помнила слова Катрин Денев: «В определенном возрасте женщине приходится выбирать – либо лицо, либо фигура». Я выбрала лицо, хотя никогда не рассматривала внешность как козырь и эту карту не разыгрывала. Думаю, для актрисы беспокойство о том, как она выглядит, – ужасная ловушка. Например, в тридцать лет думала, что толстая. А сейчас смотрю «Крамер против Крамера» и вижу: нечего было переживать, я не была полной. Но даже если бы была, это не повод для переживаний. Как и мой нос.

- Нос?
- Да, потому что он все-таки очень длинный. В молодости я даже пыталась изменить его, но потом поняла, что мой нос – это мой характер».

- А как вы относитесь к моде?
- В детстве, когда я была школьницей, каждое воскресенье перед учебной неделей я готовила себе одежду на пять дней вперед – так, чтобы ничего не повторялось. Да-да, это было похоже на патологию, а потом все прошло. К моде я безразлична так же, как и, скажем, к футболу. Конечно, мне нравятся некоторые кутюрье, Валентино например. Но именно как дизайнер, с точки зрения его достижений. Наверное, во мне напрочь отсутствует вещество, которое все вокруг называют гламуром. Платить за сумку две тысячи евро? Увольте! Да я лучше буду носить косметичку в зубах! И потрачу эти деньги на благотворительность.

- Тем не менее наряжаться вам приходится, хотя бы на «Оскар»?
- Это точно. (Смеется.) Знаете, моя мама всегда удивлялась и говорила: «Мерил, ну почему ты не можешь просто насладиться процессом – пойти на «Оскар» и получить от этого удовольствие?» И я каждый раз отвечаю одно и то же: «Не могу и все, ну не люблю я, когда меня разглядывают тысячи и тысячи глаз, мне намного комфортнее находиться дома с семьей.

- Как же вы стали актрисой?
- Видимо, это судьба! (Смеется.) Потому что до сих пор всякий раз в свой первый съемочный день я испытываю приступ актерской неврастении. Я изматываю себя, терзаюсь и в конце концов перестаю понимать, зачем я во все это ввязалась. Странно, правда? А вот Дон считает, что это мой способ по-актерски разрушить себя, ощутить чистой страницей. «Нужно просто начать сначала, с чистого листа», – однажды сказал он мне. Теперь это мой девиз. Это самый ценный совет, который кто-либо дал мне в жизни. Главное – сделать первый шаг, остальное приложится.

- Особенно когда предложения от режиссеров сыплются со всех сторон?
- На самом деле я получаю всего три интересных сценария в год, можете себе такое представить? И в двух из них роли совершенно не для меня. Поэтому, если удается сняться в одном фильме, я считаю, что мне неслыханно повезло. И просто счастлива, когда такой проект находится, мое сердце начинает биться чаще. Я даже могу слышать его, примерно так – бум-бум-бум-бум, и думаю: «Ура, новая работа!»

- А с кем из режиссеров вам нравится работать?
- У меня нет любимого режиссера, так же, как нет любимого цвета или блюда. Мне все нравится. Хотя иногда я мечтаю о совместной работе с Мартином Скорцезе.

- А с кем вы никогда работать бы не стали?
- Ох, как это сложно! Я просто расскажу вам историю. Мне было двадцать шесть лет, когда я решила попробовать себя в кино и пошла на кастинг, чтобы получить главную женскую роль в фильме «Кинг-Конг». Продюсер Дино де Лаурентис, думая, что я ничего не понимаю, сказал по-итальянски: «Зачем ты прислал мне эту свинью? Эта женщина настолько уродлива!». А я ответила ему на безупречном итальянском: «Мне очень жаль, что я разочаровала вас». С тех пор наши пути больше никогда не пересекались.

- Как вам удается настолько перевоплощаться в ваших героинь? Что вам помогает?
- В каждой из них есть что-то от меня самой, поэтому это несложно. Я примеряю их, как примеряют платья, и соглашаюсь на роль, только если узнаю себя, читая сценарий. Словно внимательно рассматриваю фотографию, кручу ее в руках и делаю вывод: я это или все же кто-то другой? А еще мне помогает лень.

- Лень?
- Да, потому что я очень ленивая. Но когда появляется работа, я собираюсь, концентрируюсь – все из-за боязни провала. Получается, мои движущие силы – страх и лень. (Смеется.)

- Мерил, а вы можете представить себя вне кинематографа, не снимающейся?
- Конечно! Семья была и остается для меня главной ценностью. Думаю, это не изменится, пока меня не положат в могилу. Сейчас я продуктивно работаю и счастлива. Но когда-нибудь этот период закончится, и ничего страшного я в этом не вижу.

- А чего вы хотите сейчас больше всего?
- Внуков, конечно же! Кто-то из великих сказал, что смысл жизни заключается в наслаждении течением времени, и я с этим совершенно согласна.

Вероника Богдан, womanhit.ru