Фил (Настоящий Индеец) - Сборник 3 Вписчики
Надо ли говорить о том, что это – вообще всё вымышлено.
Никто и никогда. Никто ничего?
Хуй диболом
Днепродым или Кабачки.
Москва, октябрь - ноябрь 2003.
1. Байкеры.
Вообще-то я сперва хотел написать про ментов, какие они нынче. Но потом снова появились Некрофил с Перцем и дописали историю про себя, и я врубился, что на самом деле надо написать о впищиках, не лично о Некре с Перцем, а вообще, но используя их в качестве примера. О мусорах чё писать, с ними и так всё понятно, сами они книжек не читают, то есть если и читают, то всяк не таких авторов, а те, для кого предположительно пишу я, про мусоров и сами всё знают. А предполагаю я, что пишу, например, для Фили, а вообще – для всех, кто идёт вслед за нами, как тут недавно Некрофил выразился, за волосатыми – слово не оригинальное, но в его устах прозвучало как-то неожиданно и по другому. На самом деле «волосатыми» называли себя когда-то советские хипаки – уж не знаю, почему, но определения «хиппи» они всегда стеснялись до того даже, что порой чурались. Некра просто не знает об этом, хипанов-то он презирает, но хаер любит и лелеет так же.
Итак, вписка. Придумали её действительно «волосатые» в 70-е годы прошлого уже (всё никак не могу привыкнуть) века. Справедливо полагая себя не такими, как все эти слуги Бабилона, как уже позже объяснил Боб Марли, или козье племя, как ещё позже написал Лимонов, так вот... короче, так само вышло, что в среде волосатых родилась Система, противостоящая внешней системе (комбинату, как объяснил Кен Кизи, объяснил-то раньше, тем, на кого мы равнялись, не понимая языка, а вот прочесть его нам довелось намного позже).
О как развыступался – нам, мы такие, поколение – заслуженный ветеранус...
Я, на самом деле, в этой самой Системе никогда не был, это только сейчас познакомился с некоторыми заслуженными её деятелями. У моей тусовки была своя Маленькая Система, и таких по стране было много, не всем же быть заслуженными.
И ничего нового эта Система не придумала: вписки – это те же малины блатных, которых так обожает воспевать Лимонов. Отличие только в том, что блатные агрессивны, а волосатые назвали себя пацифистами и дружно любили Оперу – именно так, с большой буквы они называли “Jesus Christ Superstar”. А общее то, что и те, и другие не желают жить по законам Комбината.
В общем, сперва про эти самые законы, то есть про ментов. Бабилон, приёмное отделение.
То есть сперва всё же про тусовщиков и тащунчиков. В тот вечер к нам с Галочкой заявились Боров с Малышом и Женькой.
- Вы уж простите, что мы так, без звонка.
Да полный ништяк! Звонки-то как раз и обламывают – перезвонились, можно не встречаться.
В общем, констатирую: видеть других людей – это радость. Безусловно, некоторых.
Например, есть у меня одноклассник Македон, пора уже и о нём написать. Оказывается, одноклассники – это тоже своего рода система. Галка говорит, что никогда не виделась ни с одним своим одноклассником. Возможно, бывает и так, я тоже некоторых своих одноклассников так больше никогда и не видел, но кое с кем приходится встречаться, и в случае с Македоном – против своей воли, чисто по трафарету системы одноклассников.
Македон бесспорно достоин описания, поскольку трафарет безусловно правильный, и он правильно ему следует. Другое дело, что по всем прочим трафаретам он в хуй мне не упёрся, и я расспрашиваю Джа – за что ты послал мне такое, на что намекаешь?
Не просто ничем не замечательный – тупой на редкость. Я до сих пор никак не могу поверить в то, что он способен делать что-то, за что ему дают штуку баблоса в месяц. Получается так – когда он трезвый, он может нажать на компьютере какие-то кнопки, как давно уже научили, поскольку, оказывается, просто так бурить – это хуйня, а вот под углом, а особенно горизонтально – ещё не всякий изъебнуться может. Во всё остальное время у него только один интерес – искать душевной близости с окружающими, используя для этого совместное распитие. Я нисколько не шучу, это действительно так – для него главное эта близость, а алкоголь – не более чем средство, пользоваться которым он научился. Ну, может, ещё телевизор умеет вместе смотреть. Музыку слушать не умеет, стихи тем более. В книги даже не заглядывает, чтоб фигу не увидеть. Для того чтобы что-то делать полезное у компа на буровой, всё это и не нужно. Но чего-то там такого на буровой не хватает, того, что Македон неустанно ищет во всё свободное от работы время.
Если уж спрашивать Джа, знамение – нефть, немаловажный фактор в современной цивилизации. Конкретный реальный нефтяник для полноты картины мира.
Нефтяников до хуя, но вот один такой Македон въехал ещё и в партнёрство[1]. И упорствует.
Я даже пизды ему один раз пригрозил дать. И вообще по-всякому пытался объяснить – ты мне неинтересен. Всё равно приходит.
А Боров, разумеется, интересен. Ёбстись, ни хуя себе – сами понимаете. И Женька интересна. Вообще без герлов, пусть и меньших красавиц, чем она, просто без баб – скучно. Да и Малыш красавец в своём роде.
А у нас так давно не было вообще никаких гостей. Сперва лето, а после Крыма – они в Москве первые.
Я все самые распоследние «на пяточку» раскурковал.
И тут звонок: нам Парфён дал твой телефон. Или это нужно другим каким-нибудь от всех прочих отличимым шрифтом набрать? Парфён – это наша маленькая система, по любе. Не то что бедный Македон... действительно ведь бедный... эх, ну да не про него рассказ.
Боров спрашивал «ну и когда твои украинские друзья приедут?» более, чем иронически. Ни на дэцел более, чем его дворянское воспитание позволяет.
Они звонят в домофон, мы ждём, пока они поднимаются в лифте... да уж, многоточие. И вот они входят – и сразу начинают обниматься и чуть ли не целоваться (системно ритуально) с Малышом и Боровым.
По ходу охуевая с того, что рекомендованный Парфёном Фил – такой чел, у которого такие люди запросто бывают.
Я тоже был Парфёну безмерно благодарен – бля, ну не подвёл братка!
Поскольку Боров с тем более Малышом – всё понятно... но это явились нам такие перцы!
Байкеры, оказалось. Причём по жизни как бы, без бля.
Оба в кожаных штанах, Некрофил в кожаном плаще, Перец в навороченной косухе, увешанной эмблемами. У Некрофила просто прямой длинный хаер ниже лопаток, а у Перца такой же длины, но передняя половина черепа выбрита. У Некры усики с бородкой, как у Арамиса, а у Перца усы, как у запорожца, а борода – чисто байкерская, квадратненькая, то есть растительность у них подбрита и подстрижена, не то что у хипана Вовы Орского естественные заросли. У Некры на груди большой серебряный крест на толстой цепи, а у Перца висит жгуче красный перец, потом оказалось, что просто ёлочная игрушка, но смотрится очень круто и в тему.
И, разумеется, густо покрыты татуировками. Некрофил даже по ходу вечера разделся до пояса, якобы жарко у вас. Потом оказалось, что и Перец разрисован не менее. Боров тоже не без гордости обычно светит своими наколками на левой руке, но куда ему до наших новых друзей.
- Наколки в Матросской Тишине делают, - сурово поправил меня Некра, - а мы делаем татуировки.
Я немного ошибся – обнимался с Боровом и Малышом только Перец. Оказалось, он ещё летом жил и работал в Москве, и как-то раз встретил Борова с Малышом, и так они ему понравились, что он подошёл к ним и предложил: чуваки, а давайте накуримся. А теперь снова приехал в Москву, а Некрофил приехал уже как бы к нему. Хохлы просто так никогда не ездят: столицу позырить – по любому и по ходу, но капусты подрубить – обязово и всяко. Перец парикмахер мастер класса, а Некра собирался поделать татуировки, а ещё привёз четыре стакана, которые хотел бы реализовать по сто крокодилов или же почему-то по аж 500 деревянных за корабль. Правда, за стаканами ещё нужно съездить, если вы не против, чтоб мы тут у вас перекантовались пару дней. С тем, к кому они приехали перекантоваться, у них что-то не срослось. А вообще у Перца куча друзей и вписок, нам только перенайтовать бы, а завтра прозвонимся во все места. Поищем, куда бы вещи Некры пристроить, в которых четыре очень классных стакана.
А пока у них была прессованная пыль, которой они накурили нас следующим способом: на специальную кнопочку для благовоний насаживается маленький кусочек, поджигается и сразу накрывается заранее отрезанным верхом пластиковой бутылки. Когда он наполняется дымом, крышку отвинчивают и выпивают этот дым. Называется это «сухой бульбулятор», а вот зелёную ганджу они предпочитают курить через «мокрый» – этот замечательный способ нам уже показывал этим летом Кока, а осенью в давно обжитом подвале обычной пятиэтажки в Феодосии этим способом меня пытались вырубить во чтобы то ни стало два 19-летних парнишки, а потом пришёл 12-летний и принёс такую, что вы вообще сейчас убьетесь – и я действительно накурился в тот вечер так, как давным-давно уже не накуривался, как только в молодости в этом же Крыму и бывало. Ведь в Москве мы как курим – по кругу папироску, и чё есть, то и есть. Чё-то ведь есть по любому – ну и ништяк. Дальше уже надо догоняться пивом там или вином, ну, может быть, потом ещё одну покурить. А через бульбулятор этот мы корабля три выдули, и это действительно очень своеобразные ощущения, когда наоборот никакого пива уже не надо, поскольку этим всё сразу и закончится.
Летом один из этих парнишек приходил к Славику, а я как раз только заколотил своей симферопольской, и он после двух хапок на балконе сказал: кажется, мне уже хватит, а после третьей зашёл в комнату, сел на стул и через минуту упал на пол, где пролежал без чувств где-то час, потом опять сел, но всё равно так и не смог взять в руки гитару, а только тупо смотрел перед собой. Славик со второй гитарой, к которому этот мальчик пришёл поиграть, спрашивал меня:
- Та шо ты ему дал? Фил, ну шо ты прикалываешься?
И теперь ему очень хотелось, похоже, чтоб и я так же выхлестнулся, по крайней мере, вся эта компания дружно прикалывалась: смотри, он ещё курит, га-га-га, ещё! прикинь! га-га-га. Но я, ребята, курил, когда вы ещё не родились.
Когда родились Парфён, Перец и Некра, я как раз только начинал пробовать. А когда впервые услышал Боба Марли, они были в детском садике. Малыш заканчивал школу, Боров был в пятом классе. Такой вот я олдовый, даже Умки и Олди немножко старше.
В общем, весело провели вечер. Перец оказался заводным и артистичным, не хуже Сталкера, Борову словечка не давал вставить.
Вот так вот – не без гордости любовался я новыми приятелями, - такие вот украинские хлопчики. Они тоже были счастливы познакомиться с другом самого Борова. Малыш вообще всегда счастлив, когда нетверёз.
Оказалось, Некрофил тоже музыкант, у него в Днепродыме (так они называли свой городишко с 50-ю тысяч населения) death метал группа, сам он вокалист. Во всяком случае, когда приехал покупать стакан Сталкер и, попробовав, попросил меня принести гитарку, Некра удивился «а что, у тебя гитара есть?» с таким воодушевлением, что я был уверен, что после Сталкера он тоже сыграет – нет, не стал почему-то. С другой стороны, потом он купил МР3 «Металлики» и довольно уверенно подпевал им местами, то есть вокалист, наверно, всё же. Помнит слова, кстати, совершенно не зная языка – молодец, в моём поколении тоже такие бывали, только не «Металлику», конечно, пели, а, например, популярную в совке, как нигде больше в мире, «Шизгару», а вообще чё угодно – “Cream”, “Black Sabbath”, “King Crimson” – легко.
Приехали они в пятницу, в воскресенье я свозил Некру на Щелковское за его вещами и, главное, стаканами – хозяина почему-то не оказалось дома, хотя Некра созванивался, и девятка хозяина стояла во дворе.
В понедельник созвонились ещё раз и на этот раз съездили ещё и с Машей и Галочкой – им прогулка, а Некрофилу прикрытие: Маша всегда приносит удачу.
Вечером заехал Сталкер, Некра был рад – вот и первые сто бачинских.
А во вторник вечером он опять попросил попользоваться мною как шофёром с тачкой под жопой. На этот раз ехать нужно было вечером и хуй знает куда – в «Икею» на МКАДе возле Ясенева, чтоб забрать работающего там Перца, а потом в Тёплый Стан к какой-то их подруге, которой тоже нужен был стакан. По ходу я позвонил своей одной подруге, но для неё стакан брать не стали, а только пятульку, чтоб она сперва заценила. Эта пятулька нас и сгубила.
Погода была характерно для Москвы мерзкой – лёгкий дождик, вынуждающий то и дело включать щётки, которые сразу размазывают по стеклу грязь из-под окружающих колёс, приходится брызгать, при этом брызгается и на заднее стекло, а моторчик задней щётки у меня ещё летом сломался, и пока всё, что зарабатываю, нужно на что-то другое... нет, ну скоро по любому придётся его покупать, но сперва нужно поменять масло... о зимних хотя бы двух колёсах я уже не говорю...
Садово-Кудринская, как всегда вечером, еле движется. Дальше рывок до следующей пробки у МИДа, на который я обращаю внимание Некры, хоть давно уже понял, что всё, что я ему ни показываю, он моментально забывает. Затор перед Крымским мостом, наконец Ленинский, тоже, впрочем, с тормозами на каждом светофоре, на Профсоюзную я даже соваться не стал, такой там хвост был на поворот, уж лучше через МКАД, в итоге поворот к «Икее» пролетели, пришлось развернуться аж на Варшавке, потом снова развернуться на Профсоюзной и наконец свернуть в нужном месте. Вообще-то я уже бывал в этой «Икее», возил за покупками очень симпатичную жену одного из моих работодателей, но эта темень и эта морось! эти зловещие фуры...
Некру я высадил у входа, после чего нашёл парковочное место на удивление рядом. И стал заниматься привычной работой – тупо дожидаться клиента. Я уже седьмой год на извозе.
Драйвер – так хипаки в автостопах называли тех, кто их подвозил. Может, я мечтал стать драйвером? ведь в итоге и стал им. Это как мечтать быть продавцом мороженого.
Они объявились с очень стрёмной темой. Перец привёл какого-то юного узкоглазого типа корейца, сел с ним на заднее сиденье, а Некра на переднее пассажирское – а кругом-то... прямо рядом вход и секьюрити, народ туда-сюда тусуется, а стёкла у меня не тонированные.
- Ну, на сколько конкретно ты хочешь взять?
- Рублей на двести...
- То есть на пару папирос? Ага... Некрофил, а где у нас?
- Спроси у Фила, он куда-то под своё сиденье сунул.
Да, целлофановый пакет я просто завернул в тряпку, которой протираю машину, и положил под своё сиденье. Кстати, ещё когда мы выходили из квартиры, Некрофил спросил: Фил, а не можешь в свой карман положить? И, увидев моё недоумение, сразу стал пояснять, что он имел в виду только до машины, а там уже положишь, куда сам знаешь, просто у меня нет карманов... дело в том, что как и в поездках на Щёлковскую, плащ свой он не стал одевать, только кожаную жилетку – оказывается, плащ в машине мнётся, а с другой стороны, в машине и так тепло – да ради Джа, каких только я не видал в головах тараканов, но вот только, знаешь ли, быть подельником в твоих движениях – этого не надо. Ты ведь хочешь продать? ну так и неси сам.
В общем, я, конечно, донёс пакован до машины, чё уж там, но сразу пояснил, что и сейчас, и в дальнейшем вся ответственность исключительно на тебе, ОК?
Не, ну а как? Я ведь не в доле и вообще ничего, только что накуривают меня на халяву, а я бесплатно вас вожу, потому что интересно: вдруг со своими подругами познакомите?
Вообще-то на этот раз они вызвались оплатить мне бензин. Ещё когда Некра описывал, куда ему нужно, я сразу прикинул вслух, что туда-сюда только на бензин рублей 70, не меньше, а если брать извозчика, так за минимум 300 можно уболтать самого сговорчивого в один конец, а если ещё и в Тёплый Стан и там тоже подождать, а потом снова на Динамо – 700.
Проводив корейца, Перец первым делом заявил: ну чё, надо залить Фила бензином?
Я заехал на первую же заправку на МКАДе – лампочка горела уже давно.
- Фил, ну чё, сколько тебе дать? – спросил Некрофил.
- Сто достаточно.
Дело в том, что я думал, что он предложит 200 – всё же сам же видит, как мы ездим, - но я со своей стороны был благородно согласен хоть бы и на 100.
- А у меня вот тут семьдесят... – пробормотал Некрофил.
И вот тут, ребята, я и въехал в первый раз, с кем имею дело. Байкеры – это всё ясно, это интернационально, но в данном конкретном случае имеет место быть чисто национальная особенность. Хохля, как говорит Галочка, или «кабачки», как давным-давно научила нас выражаться моя первая жена Инночка. Инка обозначала так пузатых и жирных отдыхающих, являющихся на пляж с арбузами, сумками жратвы и детишками, и негодующих, что мы загораем голыми.
70! На бензин! Почему бы уж тогда не 72.58, как в магазине «Копейка»?
- У меня семьдесят… - так растерянно пробормотал…
Не, ну, конечно, 70 так 70 (своих я не стал добавлять принципиально), лампочка так и продолжала гореть.
Ребята, я должен признаться вам, что настроен я обычно мистически – мол, всё неслучайно и всё между собою связано. Не на уровне суеверий вроде того, что возвращаться заподляна, но типа того. И стопудово я вам отвечаю: если бы Некра дал 100 – ничего бы не случилось.
Именно тогда покатила от меня негативная волна, на которую и настроены тренированные собаки и самые способные мусора.
Моя любименькая «Уно» не захотела работать. Вообще-то именно это самое начало случаться с нею весной и продолжало время от времени доставать летом. Симптомы: не хочет набирать газ, вообще реагировать на педаль. Осенью мы с Игорем установили – нужно пошевелить разъём на датчике дроссельной заслонки. Я уж после этого и всякими специальными жидкостями стал поливать этот разъём – похуй, опять то и дело то же самое.
Так вот, а тогда, после заправки я уж и остановился, и так, и сяк этот штекер покрутил... вообще-то обычно раньше помогало, когда я дрочил педаль газа, пока не прорезалось само собой, но иногда я делал и так – ехал, насколько тянет машина, переключаясь с первой на вторую, со второй на третью, и нагазовывая, отключив сцепление, уже по ходу, пока опять же не пробьётся тот сигнал с датчика на мозги, который требуется.
И вот так я и поехал. Поскольку до поворота в Тёплый Стан рукой подать. Без знамений у меня ни шагу – во всей огромной Москве нужная нам герла жила в доме, соседнем с тем, в котором я в 21 год навещал 32-хлетнюю тётечку, а потом познакомил с ней Игора, а потом, когда я уже два месяца кичманил за травушку, их тоже загребли, за спекуляцию, ну и травушку прицепом при обыске, и Танечка молодчина – всё взяла на себя. Ужель та самая Снежана?
Так я её пока и не увидел. Была у меня, кстати, и Снежана, когда я её впервые увидел, я понял, что в ней есть всё, олицетворяющее мой вкус, потом оказалось, что она дура редкая, ещё похуже, чем Татьяна... но всё равно хорошая, и я навеки обязан ей всем тем прекрасным, что я воображал в её компании. Женщине для такого мужчины, как я, не обязательно быть с его точки зрения умной, нужно лишь одно – чтоб он всегда был не прочь ей засадить, полагая это конечной целью всех своих прочих усилий.
Это всё охуенно, но добираемся до мусоров. Не, я вообще их даже люблю, по-своему так... есть в них что-то трогательное. Они не виноваты ведь, что придумана такая зарница, и играют, уж как умеют, как получается.
Мы плетёмся по обочине и пытаемся разгазовать машину – а рядом пристраивается вдруг белая машина с синими буквами «ППС», и её пассажиры начинают явно пристально нас разглядывать.
Мы всё так же плетёмся – вот-вот поворот. Они вроде разгоняются, но потом вдруг снова притормаживают и показывают мне – к обочине.
Я сразу выскакиваю, поднимаю капот и начинаю объяснить им про проклятый штекер датчика. Они ничего не слушают, один из них сразу начинает меня шмонать, а два других выволакивают на шмон Некрофила.
Без каких бы то ни было объяснений – сразу шмон. Противозаконно, но это ведь мусора. Ты не ругай их, учит меня Инночка, а просто врубись, что они – такие. Что есть такой фактор окружающей среды. Иногда Джа подсылает волшебных самочек, а когда ему приходится учить тебя любить свободу – присылает охуевших самцов.
Он мне все швы прощупал и даже яйца. Зато прочие два радостно отозвались – один уже приехал! И сразу защёлкнули на Некре наручники.
Бля... Я ж специально поднимал капот, чтоб они успели всё скинуть. Приоткрыл дверку – и под машину, хуй они чё докажут, чё тут на дороге валялось. Но это ж кабачки: пол-литра – и вдребезги?
Это была пяточка, для моей подружки.
- Ну что же, посмотрим теперь машину.
Ага... и начинают винтить водителя, меня, в смысле. И вот тут я повёл себя некрасиво, так, что никогда мне не понравится – Джа-то простит, конечно, но сам себя... Ведь Перец с Некрофилом шарят в такого рода раскладах, и по любому в оконцовке кто-нибудь один взял бы на себя, – а торопиться не надо. А я, как последний лох и пропидор, закричал: ну вы чё, пацаны, скажите же, что я не при этих делах!
Ну как я могу себя оправдать? Разве что – что я тоже кабачок, а не благородный дон. Типа если прикинуть мозгами, а не сердцем – на хуй всем-то попадать, тем более что я даже и ни в каком вообще интересе, не считая бесплатной и не всегда уже даже нужной укурки. Вы чё, охуели – ещё и меня хотите по своим рамсам затащить, хотя у меня в ваше время и своих типа того проблем хватало.
В общем, некрасиво, но сыграл.
Кандалы мне даже не примерили, только показали. Наоборот, сказали потом: запомни хорошенько – ты нас не видел. По протоколу они у нас покатят.
Ну хуля. Завожусь, объясняю мусору – вот теперь работает. Поскольку – вот что за хуйня такая с ней творилась? до сих пор понятия не имею [2]. И что делать, если опять, не дай Джа такого, начнётся? Ну, ладно.
И тут мусор возвращается ко мне – поедешь всё же с нами. Конечно, сразу опять забирает и делает вид, что пристально изучает, все мои доподлинные ксивы. И вообще унижает, как только может, сохраняя совершенное уважение. Чередование «ты» и «вы», такие вот приёмчики. И намёки, что если бы под пассажирским креслом, а ведь – под твоим, дружище. И всё он понимает насчёт дочки инвалида, но разобраться, где, что и как всё-таки придётся.
Позже оказалось, что он у них был старшой – так-то они одногодки где-то были, явно моложе Перца и Некры, но я ж в линзах, а кирюхи мои разглядели погоны: у того, что со мной ехал, были звёздочки, а у остальных двух типа лычки?
На самом деле, это он так, чисто по привычке, пытал меня по дороге. А я всю дорогу уверял его, что давно знаю – милиции нужно говорить только правду, иначе сразу запутаешься, они всё просекают!
Потом оказалось, что Перец с Некрой сразу сказали им: пацаны, давайте разберёмся. И мусора сразу смекнули, что обвиняемый по сути один Некра, а Перец за лавандосом съездит на мне.
Сворачиваем с главной улицы, тормозим на спуске. Старшой с моими документами удаляется в мусорскую тачку, я курю... минут через 15 опять курю.
Наконец возвращается ко мне уже не старшой, а другой юноша, возвращает ксивы, все отделённые от подаренного мне Галочкой специального блокнотика с полиэтиленовыми чехольчиками – очень удобно в натуре, не то что я раньше выворачивал всю свою бухгалтерию. То есть продолжают унижать – трусы обратно натянете сами. Такие у них роли... хотя мне до сих пор страшно подумать, откуда берутся актёры на эти роли. Нет, правда, Джа, мне действительно джалко их, я просто не знаю, что я могу для них сделать, я и с Македоном, моим одноклассником, не знаю, как себя вести.
Дурной сон. Кинофильм «Вий». Антихристы какие-то, пыточных дел мастера. Как ни крути – вполне в байкеровской стилистике, этакая готика.
Ну что, друзей своих выручишь? Отвечаешь, что не выкинешь его по дороге, а привезёшь сюда через полтора часа? Только запомни одно – через два часа можешь даже и не возвращаться. И тогда вообще забудь всё, что с тобою было. Запомнил? Повтори.
Перец – он всяко крутой перец. Он развёл их с полпинка. Сам сдался, чтоб арестовали, хотя могли б вообще и одного Некрофила – затем, чтоб их как-то попытаться вразумить, а потом свалить, конечно, всё же.
За суммой, как выяснилось, мифической. С одной стороны, молодец, конечно, Перец, с другой – какие же все же дураки оказались эти мусорки. Я как услышал – да они ебанулись!? Да даже как-то вообще смешно. Да неужели им попадаются клиенты, которые способны и на такое?
Три тыщи уёбанных еблищ – вот сколько им хотелось.
Вот можете представить – в десять вечера собрать столько наличности?
Нет, ну конечно, у кого друзья Кобзон или Газманов. Перец почему-то полагал, что его друзья не хуже, и активно названивал. Остановил меня у ближайшего торгового центра, ушёл за новой карточкой, надолго, а потом ещё дольше разгуливал по газону между шоссе и тротуаром, выглядел при этом очень презентабельно, в чёрных очках, с бородой, в косухе, с трубкой у уха – жизнь удалась! то есть шучу, конечно, на самом деле – стильно, как у Джеймса Бонда.
Не знаю, как кто из вас, уважаемые читатели, но я вот, например, не то что не знаю, где за полтора часа найти три тонны грина, а даже где штуку найти, чтоб опубликовать себя за свой счёт.
А вы? Что бы вы делали в такой ситуации?
Из отведённых нам полутора часов Перец по крайней мере час сражался. А потом вдруг сник. Я всё это время уверял его, что и триста привезти им – больно хорошо. Неужели не врубятся, что лучше хотя бы столько получить, чем вообще ничего? Перец отвечал, что 150 они предлагали – у Некры 120 и у Перца 30. Да, блядь, действительно мудаки.
А главное, очень мудро вдруг осеняет Перца – хоть привези им 3 штуки, хоть 300, где гарантии того, что они не заберут сребреники и не заметут всё равно, причём всех троих.
Перец возлагал надежды на какого-то генерала, жене которого он делал причёску. Там, разумеется, не посчитали это поводом для столь тесного общения, зато совершенно неожиданно пробился другой канал – у той самой Снежной Королевы, к которой мы ехали, есть близко знакомый адвокат. И не просто адвокат, а оправдывающий в судах исключительно мусоров, умудрившихся попасть под стражу.
Уже с утра он взялся за дело, сказав, что если бы сразу вечером его нашли, можно было бы вообще бесплатно, а так – три штуки, кстати, сумма вполне реальная, но поскольку себе лично он вообще ничего не берёт, да и с прочими согласует подешевле, в общем, с вас, ребята, штука, причём не наличными, а в долг – настолько безгранично доверие.
Поздно вечером Перец поехал за Некрофилом, и совсем уж ночью они заявились. Я уже спал, они разбудили Галочку, с собой принесли чекушку водовки, а выпили только половину, она потом ещё долго у нас в холодильнике стояла. Ну понятно – штуку бачья задолжать, не до гуляний по случаю свободы. Я-то уже понял их, поэтому и спал.
А вообще-то весь этот день я прожил под знаком Некрофила. Мы ж не знали – получится, не получится у того адвоката?
Я сам только летом отсидел в камере в Когтях Бля, так я ж то хоть знал, что сижу ни за что, и что рано или поздно нагонят. И то каково было представлять Галочку с Машенькой на пляже, нашу машинку, нашу газовую плитку. Мишельки приносят пиво, Рахманинов приглашает на бульбулятор (юный лидер группы, в которой стучит мой одноклассник Славик, гитарист и даже где-то басист). А я тут на нарах, на улице +38, мы законсервированы, на дверях почему-то вместо решётки оргстекло, пришлось даже устроить кипиш, что человеку плохо, чтоб хоть на полчаса подышать выпустили. Что человеку плохо, пришлось изображать мне как самому пожилому, то есть сперва это изображал один из самых молодых, но ему намекнули, что лечится это лучше всего пиздюлями. Выводили подышать нас по двое. Мне приходилось продолжать изображать едва не представившегося.
В тот день мы приехали в Когти с Мишельками и очень удачно нашли место под самой Юнгой – вообще-то сперва я около часа думал, что там вообще хуй где как впишешься, а потом нашёл центральную помойку под Юнгой и решил, что не западло – хоть бы и на помойке, зато в самых центрах. Искал я, конечно, пешком, а когда нашёл дорогу туда на машине, оказалось, что как раз уезжают джип и мерин, причём они сами подошли к нам с совершенным уважением и благодушием – да вот же как раз место лучше не придумаешь, куда вы на помойку-то ломитесь.
День я провёл на Карадаге. Только мы расположились на песке и открыли припасённое запотевшее пиво – Маша захотела посрать. И я повёл себя недостаточно внимательно по отношению к Галке с Машей с точки зрения Галки. Сперва с большой неохотой пошёл в машину за горшком – да отнесла бы просто так в любые кустики, ну а когда потом оказалось, что я должен сходить ещё и за туалетной бумагой, я заявил, что уж просто подмыть – это легко, прямо тут же в болоте. Вернулся к Мишелькам, взял в руку пиво и опять расслабился. И тут ни с того, ни с сего, для меня совершенно неожиданно налетает Галочка и начинает по-всякому орать, а потом ещё и хлестанула меня по фэйсу.
Со мной бывает, что я вдруг теряю весь контроль и совершаю что-то на автопилоте. Как бы действует робот, а я вижу это со стороны, пока начал осознавать, что вижу, пока сообразил, что это значит – действие уже произведено.
Я тоже дал Галке пощёчину, только ладошкой ноги, я ведь валялся на песке. И совсем не сильно, чисто символически, но уж оскорбительно – надо думать. Как только я осознал это, то есть сразу, я сразу принял меры против всего, чем Галочка всегда грозится – взял ключи от машины и исчез: в машине сумочка со всеми ксивами и ресурсами.
А на закате вернулся с бутылкой красного ординарного «Коктебеля» (5.20, обычно мы пьём розовый по 4.80) и букетом ебун-травы. Галочка хотела было скорчить рожицу, но под превосходящим давлением Мишеля с Элеонорой, поцеловала таки меня... а дальше Элеонора незаметно сходила за булочками для детей, а на самом деле за пивом, а дальше в темноте нам уже было пора идти искать Славика.
Он звал нас послушать группу, которую он считает в некотором роде своим детищем, то есть играть они захотели сами, но вот именно играть “Nazareth”, Дипапл и Криденс Клиавота научил их именно он, по крайней мере, я так его понял.
На набережной мы сразу взяли каждому по пиву. С чего я был такой косой? Есть легенда, что алкоголик – это тот, кому достаточно бутылки пива для состояния, которого здоровый человек и после двух бутылок водки не достигнет. Я не знаю, как нам самом деле, но поскольку не хочу быть алкоголиком, предлагаю версии – небывалая для осевшего в Москве жара, необычайно для москвича чистый воздух Карадага, и вообще, типа такого.
То есть то, что я мало что помню – как поёт в одном из своих блюзов Ваня Жук, отрицать было глупо.
Ну заёбывает же! – держать себя под контролем. Особенно когда постоянно за рулём. Наконец не ебут гаишники. И открываешься для прочих упырей.
Судя по тому, как скромно приютился Славик за пустым столиком с одним стулом, музыканты не очень осознавали оказанное им на них влияние. Есть, кстати, теории, что по-настоящему возможно только так, иначе Бабилон наебёт по любому.
Поскольку присесть было негде, девчонки и дети притулились у входа, а мы с Мишелькой вышли танцевать. Ну как это – друзья Славика так рубятся, а все эти Кислиевичи (или не помню – как звали героя Ильфа и Петрова в курортной панаме?) жуют или покуривают.
Мишелька танцевал, как когда мы познакомились на том, что называлось дискотекой в 76-м – по тем временам мы сразу обратили друг на друга внимание. Но я с тех пор захотел танцевать ещё и как Фил Ансельмо или как... не знаю, как зовут чувака из “Nine inch nails”?
Только на них я равняюсь, не на Лодыжникова, конечно, а уж как выходит – во всяком случае, что незабываемо, подтверждают все, кто с энтузиазмом, кто и с омерзением, с сочувствием в случае Галочки.
Потом мы пошли дальше, Мишелька хотел послушать каких-то там «Слонов» из Питера, а я вернулся к Славику и снова вышел танцевать, но тут уже местные секьюрити стали явно нервничать, так что я не был против, когда со мною захотел пообщаться один из отдыхающих, мужик, похоже, моего возраста, естественно, сохранившийся лет на 10 хуже, то есть давно я знаю, что они такими рождаются, кто в 6 мыслят, как в 60... Я был благодушен, чё-то там втирал, он увлёк меня на набережную, чуть ли не под локоток, и пока я высматривал Галочку или Мишелек, он высмотрел двух птенчиков в форме курсантов милиции и сдал им меня, совершенно для меня неожиданно.
На киче сняли крестик, растаманскую фенечку, которую Филя сделал по случаю очередного моего бесдника, и шнурок из шорт.
Кончилось-то всё 17-ю гривен в сберкассу, но сперва пришлось и поссать проситься, и бычки по щелям разыскивать, по полной всё той же самой программе.
В сберкассе, пока я вникал, что писать в квитанцию, менеджер заведения, в котором я выплясывал, рассказывал кассирше, что как раз вчера их заведение зашёл проверить начальник здешней конторы.
Начальника обещали нам в 9, а в 12 он уехал на совещание в Феодосию, а часа в 4 совершенно уже неожиданно для нас оттуда вернулся и выдернул сперва самого молодого, а потом всех прочих, поражая их осведомлённостью о том, что кто из них про себя на хате рассказывал. Начальник был тем самым седоусым отдыхающим, с которым мы ещё вчера, как я думал, вась-вась, а оказалось – он был Штирлицем. По крайней мере, сегодня очень сожалел, что раньше подверг бы меня высшей мере – обрил бы наголо, и даже сегодня одному мне дал бы не штраф, а суток 10, но исключительно принимая во внимание, что у меня дочка инвалид... А я вчера его пожалел – вижу, что неизлечимый с седыми усами, но ладно уж, если так жаждет пообщаться. Значит, я был небезупречен, значит, я опять почувствовал (а он услышал) по поводу таких, как он, чего не стоило бы. Типа, как сформулировал, когда отпустили: я-то сегодня уже трезвый, а ты так навсегда и останешься начальником мусарни. Это без оценки, не хуже, не лучше, а факт – что паук в засаде, что буревестник, который реет с чьей-то точки зрения гордо. Как ни назови, но он-то про себя однозначно знает, что это значит – дослужиться в таком возрасте до начальника сами знаете чего, что бы там ни внушали далёким от темы про Анискиных. Это автоматически означает, что Тому, кто задаёт последние вопросы, есть о чём спросить, и спрашивать Он или что-то уже начало.
Возвращаясь к Некрофилу – я прекрасно помнил, где он очутился. И прекрасно понимал героя «Места встречи», который решил, что лучше пусть пристрелят, чем опять это же.
Я, конечно, при этом и радовался своей свободе, и спрашивал себя – не малодушно ли это? Я упивался свободой, каждым её глотком на роднике. Но при этом всё время осознавал, каким отравленным станет для меня этот глоток на ближайшие год, два или сколько, если покатит по тому, что мы уговорились считать законом. Да я ведь изведусь гораздо более, чем он, поскольку представляю себе, каково это – тосковать по жене и свободе, а гораздо хуже – воображать, что кто-то из-за тебя так мучается. И как ни доказывай себе, что никаким местом отнюдь не из-за тебя – сердцу ведь, или как его назвать, не докажешь.
А Некра как раз в эти дни так вспоминал свою дожидающуюся его жёнушку... просто исходить уже начал почитанием… байкеры всё же – рыцари, обязаны к тому… да и готика, death metal, короче – жалел я его больше, чем себя жалел бы. И вся моя обычная восславляющая Джа медитация была в тот день неудержимо траурной и тревожной.
Надо завершать пассаж про мусоров. Признать, что у них тоже, возможно, есть свои какие-то жёны, и уж точно, как у героя Леонова в «Джентльменах удачи», мама у него был.
Вот что хотел я сказать: возрадуемся, братья. И возблагодарим судьбу, соотечественники, за то, что у нас так всё, по сравнению с роботами американцами, человечно! Воистину!!!
В их системе записано: если так – значит так. И как замечательно, что это только у них так однозначно, а у нас можно просто дать их слугам чего-нибудь – и они сразу превратятся в людей из слуг системы. Поскольку то, что предписывает система, всяко бесчеловечно.
Нет, ничего, конечно, хорошего, но хоть так. В среднем. На полюсах – что простые мужики отбывают не за хуй собачий, что Горбулька с Нельцыным Манделой пируют и в хуй не дуют, но в середине есть всё же шанс откупиться от судьбы в лице тех, кому случилось попасться – и хоть это хорошо, и в этом смысле я коррупции радуюсь (а эти мудаки – да пусть пируют, жалко что ли? только мудаки и пируют таким образом, как они). Коррупция – ещё один противовес механистичным заповедям, род анархии, как и прочие бунты.
Нас много, мы люди. Спросите любого, он скажет, что Пугачёв человек, а те, кто гасили его – роботы. Сейчас они уже приноровились даже не казнить отдельных таких представителей, а кончать с ними с помощью денег, как с Сидом... Вишесем? ещё тоньше – Барретом?
Умка вон знает, где живёт Сид Баррет. Я знаю Олди и не знаю, кого именно она имеет в виду под героем своей песни. Она говорила, но я уже забыл, потому что я его не знаю.
Когда Некра парился на киче, а я молился о нём, таская бутылки на своём Волшебном Роднике – я тогда переживал депрессняк и паранойю, например, думал: что же это за хуйня стала твориться с моей машинкой? как такое с её участием могло случиться? Кстати, после этого случая штекер нашёл своё место, тьфу-тьфу-тьфу, вот уже месяц никаких проблем[3]. Как будто она в тот раз специально ехала таким образом, чтоб мы попались на глаза этим мусорам, чтоб настолько минута в минуту траектории совпали.
Отоспавшись после кичи, Некрофил поехал встречаться с адвокатом. А вечером они с присоединившейся Снежаной оказались в бильярдном клубе – я слегка не понял: вроде сейчас уже в любом клубе есть бильярд? Некрофил твёрдо уверен, что этот клуб был как-то там специально бильярдным.
А потом Некра со Снежаной берут частника и едут туда, куда я его не довёз. И их тормозит машина «ППС» уже другого отделения. Не обыскивают на этот раз, а просто проверяют документы. У частника и Снежаны всё в порядке, а у Некры нет недавно придуманной иммиграционной карты – поскольку если б и была, где бы и как он её зарегистрировал? И его везут уже в другое отделение, где держат до утра хоть не в камере, а просто в обезьяннике (впрочем, неизвестно, что лучше, на хате, может, даже и уютней). Утром за ним приехал адвокат – то-то мусора удивились. Адвокат тоже выразил потом изумление.
Галочка говорит: да у него же крест висит вверх ногами. Да? а я и не приметил. У меня плохое зрение, и мои подруги всегда помогают писателю – как ты вообще берёшься писать, поражается Галка, если ты вообще ну ни хуя не замечаешь?
Она, кстати, сразу прозвала их с Перцем «антихристы». Это был у нас в Днепре ещё один приятель Парфёна, у которого было такое погоняло – Антихрист. На вид он был очень скромным, даже без хаера и с детскими усиками, из-за которых я сперва думал, что он лет на пять младше Парфёна. Но фанател – мне вот просто нравится, а он круто фанател – с «Аморфиса» и почему-то «Алисы». Это то, что знаю я, а при сверстниках, которые дали ему такую кликуху, он, надо думать, ещё и высказывался экстремально парадоксальным образом, типа в рот ебал я всё, на что молится это стадо. Мысль, казалось бы, верная, вот только – ну и на что или кого оно молится? Судя по его поведению, а не девизам?
Потому мне и понравился Джа, что ему противостоит не чуть ли не равный ему Антиджа, а просто Бабилон. И тот, кто активно борется с Джа, не перестаёт быть гражданином Бабилона, просто находит, на чём ему маньячить.
У христиан сложнее. У них или пассивное стадо антихристов, для которых, как для идиотов полных, но не совсем конченых, придуманы заповеди – или активные антихристы, которые чуть ли не с большой буквы.
Галка никак не могла запомнить «Некрофил» и называла его «Антихристом». А потом мы и вообще их обоих, раз они вместе, стали так называть.
Хотя Перец на самом деле относится к жизни совсем иначе. Не парится и счастлив, по крайней мере производит такое впечатление.
Антихрист, то есть Некра – инвалид. Один пластиковый тугой чулок у него натянут на лодыжку, второй поверх первого охватывает и икру с коленом. Если ходить без них, я спрашивал, нога может развалиться – чудо, что она вообще существует. Он пролежал в гипсе два года и перенёс множество операций.
Для байкера вообще-то почётно – не вписаться в поворот на скорости. Но от этого эпизода у него покрыты шрамами грудь и оба плеча, а ногу он сломал, когда стучал ею в чью-то дверь, он так и не сказал, в чью, но знаю я эти расклады – без герлы всяк не обошлось.
Заходил у нас тут разговор о верности – он говорит, что «свою» (именно так, по стадному, он выразился), если бы она изменила (опять стадное понятие, по крайней мере, в случае, если просто с кем-то потрахалась), он убил бы не просто, а изощрённо. Пришлось переводить разговор – он прямо оживился.
Это мы уже позже говорили. Когда я вернулся из Крыма.
Галке неожиданно дали путёвку в санаторий в Евпатории. То есть неожиданным это было для нас, ещё месяц назад, когда давали. А когда антихристы у нас поселились, мы их сразу предупредили, но они ж – да нам пару дней перекантоваться. Это уже дальше – видите, какие проблемы, штуку бачья теперь отрабатывать. Кстати, Некра был полон оптимизма – да за 10 дней можно, 10 средних татух. Вот ему охуенно, думал я при этом, мне, например, это три месяца надо таскать воду, при этом чтоб кто-то меня кормил, не говоря о кайфушках. То есть если бы было достаточное количество клиентов, я столько и за месяц мог бы, забыв об отдыхе, заработать, но ещё и голодать при таких усилиях – это вряд ли получилось бы.
Некру освободили в среду, а второй раз в четверг. Уезжать мы должны были в воскресенье утром, а в пятницу по такому случаю к нам должна была приехать мама Галки.
Поэтому пришлось мне вечером в пятницу, уже при маме (как мы ни предупреждали), перевезти смиренного Некру с его увесистыми пожитками к Вадику.
Это ещё одно, кроме Борова с Малышом, знамение или, если угодно, совпадение. Этим летом в Судаке они познакомились с ещё одним моим приятелем. Совпадение, собственно, в том, что просто он побывал в Судаке, а уж побыв там, не заметить Перца с Некрой невозможно. Вообще-то я видел его в Крыму 10 лет назад, они приходили к нам с женой и волкодавом на пляж, на котором мы из арматуры и целлофана сделали ярангу и жили в ней, а они снимали курятник в Гурзуфе. На этот раз он ездил на машине с музыкантами «Судороги», надо будет узнать у Макса, можно ли расшифровать настоящее название?[4] Раньше мне и в голову не приходило что-то скрывать, поскольку на этом и строится весь мой жанр – но оказалось, что очень многим из прототипов, если и нужна реклама, то только не такая. А Борову вон, например, почему-то похуй, я уж не говорю о Македоне.
Вадик замечателен для меня прежде всего (помимо того, что компутерный гений) тем, что... Вообще-то у меня много знакомых такого рода – и на извозе имел науку беседовать, и в гостях у кого-то, в общагах, - и не только на христианстве ебанувшихся, но гораздо более безобидных, от кришнаитов до хоббитов. Христианское понарошку серьёзно не по-детски. При этом они постоянно говорят о своём козыре – веротерпимости, но что-то не очень заметно, когда видишь, как человек на глазах моментально превращается из благодушного собеседника в зомбированного маньяка, стоит упомянуть, например, Блаватскую – всё равно что сказать поклоннику мяса, что полузащитник у коней всяко лучше.
Так вот, Вадик являет мне как ярчайший, так и характернейший пример того, как человека вдруг вставило. Причём православие – самая тяжёлая форма и самая на нашей территории распространённая. Вполне возможно, что Христос именно таких пациентов пожалел бы больше всех – растаманов-то за что жалеть, у них всё охуенно.
- Больной, не волнуйтесь... ну не волнуйтесь же, больной! – говорил мне недавно Сталкер, когда я то и дело пытался помочь ему переписать для меня кассету на его магнитофоне, которая меня вдруг с его подачи вставила.
Меня восхищает в Вадике то, что это не просто Галкина мама, проработавшая всю жизнь продавщицей на Советский Союз и коммунизм, коммунизм так и не воспринявшая, а в церковь таки вдруг обратившаяся, причём точно и именно таким образом, как некоторые из поколения её родителей веровали в коммунизм, теми же примерно методами свою веру изображая и воплощая. И не необразованный в общем-то и неискушённый друг моего друга Славика из Феодосии Вася, впрочем, он, кажется, не православный, а какой-то сектант, которые, кстати, мне куда более симпатичней.
Вадик легко окончил физтех. В физтех я сам хотел поступать, поскольку у меня были скидки из-за их выездной олимпиады, просто таксист во Внуково (я, как взрослый, впервые в жизни сам плачу) не знал, где он находится. Даже МИФИ не знал, хоть МГУ – ну наконец.
То есть я представляю себе, что это такое, а как бы объяснить тем, кто не знает? В общем, я бы лично первый курс там, скорее всего, пробовал бы отличиться, на втором меня выгнали бы за распиздяйство, я бы восстановился ещё пару раз, а на четвёртом курсе сам бы понял, что пора уходить – слишком тупой. Как ни полагаю себя отличником всех олимпиад по сравнению со студентами большинства прочих вузов – до студентов физтеха я, может, и дотянул бы, но настолько напрягаться мне лень, в этом, во всяком случае, направлении. Быть шофёром Олди (если не дал Джа таланта музыки) – интересней, а жизнь одна.
И мне кажется особенно забавным случаем, когда с вопросов, затронутых в религиях, начинает охуевать человек, преуспевший так или иначе в науке, воспитанный в её понятиях. Именно для них придумана категория чуда – экспериментального доказательства. Вадик даже дал мне видео про чудеса. С третьего раза я нашёл в себе силы досмотреть эту кассету до конца и внимательно. Снимает грузин, снявшийся в мрачном фильме ранней перестройки, замечательном тем, насколько ярко омерзительное впечатление после него остаётся, причём не в отношении героев, которые все зомби и франкенштейны, а в отношении создателей. С тех пор я о нём не слышал, но сколько-то лет назад он решил опять отличиться. То играл тех, кого вставило полное разоблачение Сталина, теперь представляет неофита его противоположности как бы, фанатеть так фанатеть. Всё тот же кондовый подход и всё тот же мрачный кавказский акцент. Снято ещё более неубедительно и бездарно. Как и полагается изготавливать для максимально широкого потребления, чтоб изделие пользовалось широким спросом.
И Вадику это понравилось? Невероятно! Это напомнило мне гипноз, которым пользуются цыганки и профессиональные аферисты, вроде первого Галкиного мужа доктора Салутана. Только человек потом всё же приходит в себя – мама, что это со мною было? А тут... может, это что-то вроде кодировки против алкоголя, например?
Во всяком случае – внешние манипуляции в отношении его сознания налицо. Ведь я знаю, что он читает, слушает и смотрит, и считаю его интеллектуалом и даже где-то эрудитом. Как могло случиться, что он выражает натурально искренний восторг по поводу такой кассетки? Энтузиазм, как у охотника за масонами.
А так вообще – программист и сисадмин, раза в три, думаю, больше меня зарабатывает, причём мозгами, а не физическими нагрузками. Типа вот уверуй по-настоящему – может, и тебя сразу напечатают, а то и экранизируют, и не будешь ты больше таскать тележки. Интересно, что около десяти лет назад этими же словами склонял меня к гомосексуализму один преуспевающий издатель. Нет, я прекрасно понимаю разницу – оттого и удивляюсь тому, что так похоже.
В общем, вот куда я довёз Некру с его увесистой сумкой и рюкзачком, а Перец после своей работы и сам добрался.
Сперва они как бы стеснялись беспокоить Вадика. И я позвонил Малышу. Трубку сняла Женька. Я объяснил ей, что вообще-то ребята уже собирались уехать, но такая вот проблема, надо теперь отрабатывать, приходится задерживаться. Всегда прямая Женька без особой радости сказала, что ну что же с ними делать, пусть приезжают, только если хотят чем-нибудь питаться, пусть приносят с собой, потому что у них с Малышом сейчас как раз голяки. Молодая девчонка откуда-то с Алтая с одной встречи просекла всю фишку.
Антихристы сразу решили, что нужно звонить Вадику.
А мы поехали в Крым.
2. Хуяйкеры.
Я вернулся ровно через неделю, в очередное воскресенье. В том самом вагоне, в котором мы ехали туда. В туалете там было написано маркером «Бумагу и Тамперсы бросать в унитаз» – вряд ли у них в каждом вагоне так написано.
В Крыму съездил к Славику в Феодосию, в Симфике повидал Пашу и Нэлку. Заехать на обратной дороге к Парфёну, как планировал, не хватило денег.
Галочка всю дорогу заклинала меня: только не вздумай опять поселить у нас антихристов, Филочка, я тебя умоляю. И так уже нужно свечой прожечь помещение и святой водой обрызгать. Кстати, когда вернулась, она так и сделала.
Я уверял, что да конечно, да о чём ты говоришь, да всё я понимаю. Зная, что первым делом в Москве я позвоню Вадику.
Позвольте мне разоблачить себя. На самом деле, я вовсе не считал их такими своими братками, как, скажем, того же Парфёна хотя бы. И мои побуждения встретиться с ними снова были в некотором роде корыстными.
Во-первых, мне хотелось, чтоб они познакомили меня с этим адвокатом – не дай Джа, он когда-нибудь пригодится, но мало ли, может, ещё кому-то помочь. Заодно интересно было бы и со Снежаной познакомиться – уж если она с антихристом была не против ехать ночевать, очень вероятно, что и я ей понравлюсь. То есть мало ли кому я не нравлюсь, но очень редко кто при этом и ночевать поехать готова. Большинство ведь баб соглашаются, только если уверишь их, что это навсегда. Другие им врут, а я не умею (даже Галочка так и не уверена). Хотя тоже потихоньку начинаю учиться, но на самом деле не люблю этого, как-то вот сразу немножко противно, если так, если приходится так делать, а она охотно ведётся.
Ну и Макса интересно было бы повидать. Познакомился я с ним тогда же, когда и с Вадиком, но с тех пор так и не представилось случая пообщаться более тесно, хотя и встречались несколько раз на торжествах Вадика или Инки. Я бы хотел вообще-то бывать в кругах только таких, как Макс или Вадик, и чтоб ни одного Македона. Это бесспорно несправедливо. Очень многие интересные люди ещё неизвестно, как повели бы себя в хотя бы слегка экстремальных обстоятельствах, а вот в Македоне, хоть он и нудный и неразвитый, можно не сомневаться.
Ни одно из моих побуждений так и не реализовалось. Джа сказал, что адвокат не понадобится, Снежаны уже были, а Макс и так никуда с подводной лодки не денется – «вас, любимых и красивых, раньше знал наперечёт».
Я позвонил Вадику в первый же вечер. Не с утра же звонить – вдруг сразу приедут? скорее всего, Вадика-то уж достали небось. Но пусть уж ещё ночку потерпит – хоть ночку я понаслаждаюсь одиночеством в домашней обстановке. Я ведь вообще-то всю жизнь прожил один, с герлами встречаясь, в том числе и с женой Инкой. Одна Галка умудрилась жить со мною, особо не загружая, и теперь мне без неё безумно тоскливо. Мне и без Инки было тоскливо, но при совместном проживании она начинала грузить по полной программе, так что потом тосковать без неё было очень приятно. Не можешь жить, как я живу, со мною вместе – присутствуй суккубом при всех моих попытках шаманизма. То есть я всегда действительно держал её на внутреннем мониторе при любой случающейся кайфушке – и когда парИл лёжа, обдолбившись, в полутора киловаттах качественного звука, отстроенного Коровьевым, и когда ласкал очередную, кого послал всеблагой Джа, чаще всего тоже накурившись, и иногда в одной компании с Коровьевым.
Поскольку, как ни философствуй, а поласкаться с новым человеком всегда ништяк, и это нормально, так говорит мне Джа, которого я знаю, а не которому меня научили. Ещё он говорит мне, в отличие от антихриста Некры, что оба пола имеют на это равное право, и только те, кому интересно этим правом пользоваться, нас и интересуют по большому счёту. А вообще самый ништяк, конечно – экстатические оргии или можно иначе назвать, главное чтобы хотя бы не меньше трёх человек вместе этим занимались. С совершенным, разумеется, уважением и по полному взаимному согласию, безо всяких потом претензий. Бескорыстно и только во имя Джа. Вот как он мне говорит, уж не знаю, что вам слышится. Ебаться так, как Умка сочиняет песни, а юродивый смеётся.
Поезд прибыл утром. Сперва я поехал в клуб за бутылками, а потом решил, что в воскресенье, без пробок, по дороге на родник совсем не такой уж крюк заехать в студенческую общагу к последней своей внебрачной знакомой. Поскольку так уже Галочка меня окружила своим забором, что больше и не к кому уже ехать, удивительно, как эта подвернулась, только бесконечной милостью Джа и можно объяснить.
Она оказалась дома и была мне рада. Как бы назвать её, чтоб не компрометировать? Мишелька упорно называет Машу «Эхо в горах» (а Сталкер просто «Солнышко», тут Мишелька, конечно, всех переплюнул).
Я заехал на всякий случай, вовсе не рассчитывая на то, что она согласится поехать ко мне прямо немедленно. Я просто хотел напомнить, что есть такой вот Фил, который не прочь был бы встретиться тогда, когда у тебя будет свободное время и настроение.
Она меня приятно удивила – сейчас? ну поехали. Вот только завтра понедельник, нужно подготовиться к занятиям. Может, ближе к вечеру?
Я сразу придумал, как решить проблему с клубом. Перед отъездом я всем развёз по максимуму. И у агентства, занимающего большую часть здания, в котором расположился клуб, вода ещё осталась, на сегодня её клубу хватит, а завтра я всем привезу.
Эху В Горах я сказал, что съезжу пока в клуб и улажу вопрос, а на самом деле поехал пока домой, купив по дороге мяса, овощей, винограда и вина – мне почему-то не хотелось париться с закупками вместе с нею, неискренне это получилось бы. Настаивать, чтоб платил только я – что-то есть в этом от отношения, как к проститутке. Хотя на самом деле нормально, просто я уже знаю её, что она станет доказывать, что она не проститутка. Ну а делить с ней расходы как с товарищем – об этом даже не хочется думать, я давно знаю, как буду потом мучаться, вспоминая. Это близким своим герлам я всегда позволял тратить на меня столько, сколько они в состоянии, но при второй всего встрече... можно сказать, на стадии ухаживания... Пусть уж лучше всё будет как бы само собой – приезжаем ко мне, а на кухне уже всё есть. А в клуб я просто позвонил и объяснил, что нужно сделать.
Когда я к ней вернулся, она мялась с полчаса, прежде чем сообщила, что подготовиться к занятиям во всей полноте так и не успела. А встретимся мы с нею лучше всего в среду.
Я даже где-то обрадовался. Ещё утром я услышал анонс по «Нашему радио», что вечером будет повторение вчерашнего прямого эфира с Олей Алтуфьевой. Эхо В Горах отвлекала бы меня – например, заплакать при ней я бы точно не смог.
Пару месяцев тому назад Сева говорил мне, что ушёл из «Титаника», как бы сам – «я посмотрел, как она обращается с другими, и не стал дожидаться, когда она и ко мне начнёт так относиться». Плохо она стала относиться к старым товарищам, зато, со слов Севы, заискивает со всякой попсой. После разговора с Севой я решил, когда снова встречу её на роднике, спросить: говорят, ты решила стать Земфирой?
Послушав её по радио, я восхитился и преклонился. Группа реально стала лучше, уж ударник-то всяк не хуже Севы, а клавиши – как раз то, чего не хватало. Она права. Сева действительно склонен зазнаваться – мол, я постарше, хотя на самом деле – ну и хуля? «Титаник» придумала она, и это давно уже, как сейчас стали выражаться, бренд. Не хочешь работать на эту марку – ну и играй со своими ингушами. Цитата из «Брата 2»: «Он не ингуш, он молдаванин» – «Какая разница?».
Только я приехал в Москву – а по радио Оля. Я уже знаю, что вообще-то она мало кому нравится, но лично для меня такое – знамение.
Оказалось, что антихристов нет у Вадика уже давным-давно. Не знаю, через ночь или через три он их спровадил.
- Да ты что, не может быть! – удивлялась Инка. – Сколько я их помню, у них всё время кто-то жил.
В том-то, собственно, и предлог – у них опять живёт какая-то герла. И из-за этого Перец с Некрой никак не вписываются.
Хотя казалось бы – тоже три человека, как и у меня, но в двух комнатах, а не в одной, как у меня, и кухня у них не меньше.
Герла у них не вписывается, а живёт. А вписывают нормальные люди на день, два, три, а дальше это уже не вписка получается.
В данном случае православному удалось проявить гораздо большую безупречность, нежели растаману.
Даже телефоны их он так и не нашёл. Отослал меня к Максу, который сообщил мне мобильный Перца. По ходу мы потрещали, что обязательно все вместе встретимся. Оказывается, Вадик давал ему читать мой роман, а я о его талантах уже больше десяти лет знаю. Хотя вряд ли смог бы грамотно объяснить, чем мне нравится его музыка, и не знаю, могу ли рассчитывать на то же от него, если, конечно, ему понравилось.
Байкеры из Днепродыма жили теперь опять на Щёлковской, но уже на другом флэту, который снимали специалисты по боям без правил, прямо бойцовский клуб, знамение.
Мне довелось увидеть только одного, Санька, который, собственно, не боец, хотя был когда-то, а инструктор. Видел бы ты Макса (не музыканта уже, Максов много), говорили мне они, который реальный боец, бицепсы, как у тебя ляжки, и давно уже решил в бытовых столкновениях никого не бить, а только шлепать ладошкой, поскольку если ударит – убьёт сразу.
Санёк оказался моего роста, но раза в полтора шире в плечах, настолько же толще и все мышцы. Как компутерный спец Вадик уверовал в чудеса, так же и качок Санёк уверовал в волосатых – ну всяк интереснее, чем качки, слава Джа, что хоть понял.
Ещё с ними жила герла с очень своеобразной, то ли алтайской, то ли удмуртской внешностью. Она жила с Саньком и работала с ним в одном фитнесс центре.
Квартира была после тщательного, с претензией на евро, ремонта, особенно кухонные шкафчики под потолком поражали, предполагалось, что в остальных двух комнатах не хуже. В остальном сразу чувствовалось, насколько тут не обжито, без фенечек. Мне лично евроремонт напоминает уют больничной палаты.
Для впищиков не было предусмотрено ничего ровным счётом, Перец с Некрой спали просто на полу на кухне, укрывшись собственными тряпочками – возможно, по-настоящему вписываться только так и надо. Но по сравнению с моими условиями им это уже надоело. У меня на кухне топчан и раскладное кресло, и изобилие одеял и подушек. К этому мы с Галочкой готовы – вписать святое. Даже Македона.
В понедельник я, отбыв свою обычную трудовую вахту, ужинаю тем, что приготовил вчера для Эха В Горах, и тут звонит Сталкер. У Сталкера бывает два состояния – большую часть времени у него опять совсем нет денег, и тогда он в унынии и чуть ли не больной, но иногда всё же собирается с силами и идёт на репетицию или к кому-нибудь в гости и так или иначе раскумаривается. Совсем по-другому он чувствует себя, когда деньги вдруг откуда-то появляются (за концерт, за запись, а также таинственными способами) – он сразу преисполняется заразительного оптимизма, покупает всё, что только ни захочет, например, какого-нибудь особенного пива, ездит на тачке и всегда, когда на свет появляются купюры, делает вид, что не умеет их считать и вообще не хочет о такой чепухе думать, посчитайте сами, как посчитаете нужным. Так и кажется, что он хочет поскорее отделаться от этих бумажек. Кстати, унылым он бывает, только когда звонишь ему домой, в гостях же он всегда полон оптимизма и задора, просто когда у него нет денег, он чувствует себя слегка неуверенно, а когда они появляются, он по-детски им радуется. При этом всегда исправно раздаёт долги, в том числе в палатку за пиво и сигареты, и бабушке, которая торгует в соседнем скверике овощами, а в конечном счёте всё у него волшебным образом сходится.
В этот день у него опять откуда-то появились деньги. Сейчас у него в гостях сидели Перец с Некрой – «вот это мы удачно попали».
Мне Сталкер звонил, чтоб спросить, нельзя ли немедленно отцепиться. И чтоб в любом случае позвать в гости, поскольку что-нибудь найдёт и сам, а спрашивает меня просто так, на всякий случай.
Я сказал ему его унылым тоном, что вот, нет ничего, голяки полнейшие, только ведь вчера приехал. А быстро у меня никогда не делается, только если договариваться заранее. А к нему я, конечно, приеду, вот только перекушу и выпью чая.
Ништяк – посмотреть на весёлого Сталкера. А вообще я его, конечно, понял – я мог бы, если на машине, удобнейшим образом забрать Некру с Перцем, раз они всё равно собираются у меня вписываться. Он ни слова об этом не сказал, но он ведь давно взрослый и видит, как и я – что юношам жить по сути негде, и абсолютно пофиг, у Сталкера ночевать или у меня, у Сталкера даже предпочтительней, чтоб меня хоть дэцел разгрузить. С другой стороны – а на хрена они ему нужны? Ну то есть забавно на байкеров посмотреть, тем более хохляцких – но прям сразу входить в такую близость, чтоб и ночевать вместе? У него хватает старых друзей, ради которых ещё можно так напрячься, хотя даже и с ними тяжелы все эти утренние похмелья и затяжные разбегания – а этим ведь ещё и податься особо некуда, то есть Перец работает, а вот Некра целый день так и просидит.
Пока я продолжал ужинать, волшебным образом позвонил один мой приятель, который вообще не курит и не пьёт, живёт очень правильно и очень хорошо зарабатывает. Мы встречаемся иногда, чисто как старые друзья, не часто. Со Сталкером всегда всё, как по волшебству. Только он спросил меня, тут же звонит мой приятель, который вообще никогда не по этим делам, и спрашивает меня – а сколько сейчас стоит? Ну, я рассказал, как оно сейчас. Оказывается, какой-то его приятель хочет продать, а он хочет узнать у меня как у эксперта о нынешних ценах.
Нет, ну сегодня уже, конечно, поздно, только завтра разве что.
Пью чай – звонит ещё один приятель, который как раз очень даже по этим с тех же пор, что и я. Едет сейчас на машине, мог бы заскочить ко мне. Это его стиль жизни – всё, свободное ото сна время, он на колёсах, что-то покупает оптом и развозит по магазинам, а по ходу заезжает ко всем знакомым, которые оказываются на пути.
Сейчас с собой только совсем чуть-чуть, но может узнать. Сегодня? Да, может быть даже и сегодня, ну а завтра уж точно.
Я объяснил ему, что сейчас еду к Сталкеру, а он может как позвонить туда, так и заехать, из Медведкова это ещё более по пути, чем ко мне.
У Сталкера царило бурное веселье. Кроме Некры с Перцем, очень мне обрадовавшихся, были ещё два старых приятеля Сталкера. Все они только что накурились очень правильного гашика и сразу стали заколачивать для меня. Ленка звала меня садиться рядом с собою в самый угол двух диванов у стены, но я присел на подлокотник противостоящего диванам кресла, в котором расположился Некрофил.
Сперва я с большим воодушевлением рассказал, как уезжаю из Крыма – бездонное небо, золотые, алые и даже зелёные ещё деревья, а просыпаюсь на следующее утро – белый снег, чёрная грязь. А также о том, как чудесно накурился с крымской молодёжью. После чего стал со всеми прочими блаженно улыбающимися наблюдать, как по очереди преподносят Сталкер с Перцем, даже не пытаясь врубиться в смысл их тирад, а просто любуясь, как они вскакивают, бегают, жестикулируют.
Потом Сталкер ускакал в магазин. До моего приезда они уже напились пива и крепкой настойки «Флагман», теперь он притащил того же плюс разные закуски. Разумеется, такой человек, как Сталкер, никогда не предлагает гостям добавить ему денег, а кабачкам даже если и предложишь, на особую щедрость не стоит рассчитывать.
Перец, правда, уже и не пил, поскольку спал полусидя. Зато Некра был в экстазе.
Мы уже решили, что я повезу к себе только Некру. Сталкер оправдывался – Ленка с утра всегда такая злая, лучше вообще ей на глаза не показываться, сваливать, пока не проснулась. Перцу-то опять на работу.
А Некра не собирался никуда ехать, пока не кончится очередная бутылка. Я-то знаю Сталкера – когда он так суетится, это вовсе не всегда означает, что ему хочется поить всяких случайных знакомых. Порой это можно и так понимать – он уже устал, и что ещё нужно для вас сделать, чтоб наконец оставили в покое?
Мне хотелось уже скорее домой. Ем я обычно с утра и вечером и не более, выпить нельзя, только дома можно будет пивка хапануть. Поэтому поторопив пару раз Некру и увидев, что человек изображает невменяемого, я заявил, что мне пора, а он пусть сам добирается.
Разумеется, он приехал только утром, довольно рано. Я тоже рано просыпаюсь, но всегда очень радуюсь, когда удаётся проснуться попозже. В это утро как раз удавалось...
Оказывается, вчера Сталкер сбегал ещё за бутылкой.
Некра, видя, какой я хмурый, сразу предложил мне курнуть. Похвалился, как заныкал кропалик – они с утра спрашивают, есть там у нас ещё что-нибудь, а я им: всё вчера скурили.
Меня это, конечно, покоробило, но что ж теперь? Давай покурим. Не такой уж и кропалик, на самом деле – как раз на два раза, то есть хотя бы половинку Сталкеру вполне можно было бы оставить.
Ну вот как понять психологию этого паренька? Неужели не понимает, кто для меня Сталкер и кто он? Или настолько не думает о будущем своих со Сталкером отношений, да и со мной? Или вообще полагает, что это нормально между братушками – кто успел, тот и съел? Или, подобно освободившимся зэкам, считает себя пострадавшим, перед которым в долгу все окружающие? Или всё понимает, но думает, что раз и я с ним покурил – значит, тоже запомоился, уже подельник?
Галка говорит: ну что ты голову ломаешь? Он просто глупый мальчик.
Я взял Некру с собою на родник. Кого только я не возил на эту экскурсию. По-моему, интересно – увидеть Москву и с такой стороны. Недавно ездил с Аркашей – бобра видели!
Как Пачкуля Пёстренький ничему не удивлялся, так Некра ничем не интересуется (кроме байков и тату, конечно). Но он уже попросил меня опять съездить за его вещами, вечером, когда люди с работы придут. И решил изобразить, что готов разделить и мои заботы.
Он совершал подвиг. Почему-то он оказался очень мерзлявым. На мой взгляд, погода была на редкость прекрасной – первый морозец убрал промозглую сырость, я обновлял путь по схватившейся грязи, без особого торжества, но всё полегче. Да ещё и солнце то и дело пробивалось, что в Москве не часто случается.
Нет, ну конечно – после того как я докатил первые 70 литров до машины, я слегка взмок. А Некра зябко топтался у родника. Аркаша ходил со мною и перетаскивал ещё по 20 литров вручную. Некре я такого не мог предложить, с учётом его травмы, но он вполне мог бы, как обычно Галка, наливать, пока я таскаю. Но он с таким ужасом приговаривал: «ой, как ты можешь совать руки в такую холодную воду?», что я не стал предлагать ему и этого. Я просто ставил две бутылки под две струи наливаться, а Некру оставлял сторожить их. То есть в первую ходку оставил его таким образом, поскольку не тащить же пустые обратно, раз уж я взял их с собою, не зная, что он таким окажется. После третьей ходки он взмолился, поэтому после четвёртой я не стал брать из машины пустые, снял его с поста, усадил в остывшую уже вообще-то машину, а сам сходил в последний раз.
Даже в тёплой уже машине он продолжал мёрзнуть, пока мы развозили. Хотя плащ надел наконец.
Поужинав, поехали к бойцам без правил. Там я полистал на кухне байкерские журналы, пока он татуировал сожительницу Санька. Потом и Санёк пришёл, познакомились.
Вечером Перец не появился – остался у какой-то своей герлы на Речнике. Мы с Некрой припили на сон грядущий припасённого у меня пива, покурили.
Курнули их же травушки – разумеется, я отсыпал с корабль, увидев, что им даже в голову не придёт сказать: Фил, вот тебе и вообще нам на будущее, раз уж мы тут зависли. Знал бы, на какой срок они собираются зависнуть – отсыпал бы два. В смысле – для них же, чтоб хоть траву на них не тратить.
Перец обратил внимание на утруску – было два стакана, а стало полтора. Пока Некра парился на киче, Перец решил во что бы то ни стало срочно сбыть остаток, и это правильно, мало ли какие шмоны не обрушатся, если Джа окончательно от нас отвернётся, на наше пристанище. Вот только потом-то как – об этом он не подумал.
Ну да, полтора, ещё бы – так курякать. Любой не извращённый изобилием скажет, что бульбулятор – это переводняк. Понятно, что вставляет – ну так ёбстись, при таких-то количествах. Я вот лично думаю, что бульбулятор только для беспонтовки или, как была у Некры, нормалды, но не супер. Если то, что надо, нет ничего лучше папиросы – две-три хапочки, и вот оно то, что требовалось. Кроме того, Перец ещё и чистоганом сыпал – табак типа не переносит. Вот же байкеры мне попались.
У Перца какие-то кодировки против табака, да и Некра склонен к тому же. С тою лишь разницей, что Перец реально не курит, а Некра – ну сколько раз я уже видел такое?! – вообще-то не курит, но чужие всегда. Ещё и извиняется каждый раз, что особенно заёбывает.
Некре я пояснил, что то, что мы курим, вы сами же по моему настоянию отсыпали, помнишь? Разумеется, он не помнил, что сколько отсыпАли, столько сразу и скуривали.
Вы же не просто курили, а общались – с Боровом, со Сталкером, с Наташкой, последняя, возможно, не звезда, но интересная герла. Уж не знаю, как они к этому относятся, а по мне – лишь бы были в тусовке женщины, хоть и на хвосте в смысле средств, но лишь бы были. Хоть полные дуры, хоть недавалки – лишь бы они были. А не только состязающиеся по бицепсам или татуировкам воплощения всего негативного, что есть в двуногих. Может, чисто женская тусовка ещё паталогичней... но всё равно мне милее.
Некра не просто поддержал мои движения, а чистосердечно признался, что только об этом давно уже и думает – как-никак больше двух недель без своей возлюбленной. К кому бы я ни звонил, он сразу настойчиво домогался, нет ли у неё подружек. Инка справедливо сказала ему, что её подружки годятся ему в мамы. Он был готов и на это, и я его понимаю – я сам домогался упомянутой выше Татьяны, это ведь особенно интересно – что умеет пизда и особенно ротик у тех, кем мы с Галочкой станем уже совсем скоро – давно уже ясно, что 12 лет хуйня.
Вообще-то мне совсем не хотелось искать подружек тому, кто рад убить свою жену за случайную связь, но уж ладно, раз такого партнёра Джа послал. Всё же антураж – появляется не просто Фил, а с такими байкерами, князь Мышкин и генерал Иволгин.
Он завербовал меня. Это ведь гипноз или как назвать? – когда видишь, что неправильно, но, побуждаемый кем-то, делаешь что-то, смутно надеясь для самооправдания, что, может, прокатит? что, может, ничего тут такого на самом деле нет, а мой внутренний голос – просто комплексы.
А может – и в самом деле ничего тут такого нет. Да, лично я считаю, что вполне нормально – спросить свою подругу, нет ли у неё под рукой подружки для нарисовавшегося вдруг у меня под рукой приятеля. Если она знает меня, она понимает, что никакого насилия быть не может, что почему бы не составить компанию на вечер, а на ночь всяк поймаем тачку, впрочем, даже если останется, спальных мест сколько угодно, и насиловать опять же никто не будет. Я всегда подразумеваю – просто познакомиться, а уж дальше как Джа рамсы разложит.
Но смотрю романтичными глазами Эха В Горах и сразу вижу – какая пошлость!
- Слушай, ты знаешь, тут у меня вот Некрофил в гостях. Просит, чтоб я спросил у тебя, не можешь ли ты взять с собой какую-нибудь подружку?
Просто какое-то неприкрытое сводничество. Неужели я не понимаю, во что хочу втянуть её подельницей? А если понимаю – наверно, просто проверяю её таким образом?
В общем, я даже не очень удивился, когда в назначенное ею нам время её не оказалось дома.
Сперва меня вообще не хотели пропускать. Сколько раз я уже проходил – легко. Но тут, увидев Некру с Перцем, вахтёрша просто бросилась с места исполнять свою работу. Еле доказал ей, что и права, и регистрация у меня настоящие, но моим партнёрам так и пришлось дожидаться меня за дверями.
Я так и сказал им, как бы в шутку, а они в шутку возмутились – да ты на себя посмотри! Ну да, у меня тоже хаер, косуха, кожаные штаны и Камелот. Но вот как-то без вызова. Одни кожаные перчатки с обрезанными пальцами у Перца чего стоят, и у обоих чёрные очки. Это как можно одеться, что сразу видно – блядь. Байкеры, хуй с кем перепутаешь – это им удалось.
Ещё когда мы с Некрой дожидались вдруг объявившегося Перца у ближайшего к общаге метро, я высказывал ему свои сомнения насчёт того, получится ли что-нибудь сегодня вечером. Он решил меня подбодрить – рассказал, что кто-то из его клиентов дал ему адреса трёх юных металлисток, мол, они такую же музыку любят, как вы с Перцем, и такие же безбашенные, так что вы должны подойти друг другу.
Я обрадовался – так ведь и я эту музыку люблю!
Я уже описал отношение байкеров к drugs and sex. Что касается музона – Некра был очень разочарован тем, что мафон у меня сломался, а на CD рэгги или русские редкие авторы. Сперва он сразу перестроил тюнер на «Ультра». Потом купил МР3 «Металлики», и только она у нас и звучала. А под конец купил МР3, создатели которого, очевидно, подбирали команды с таким расчётом – кто-то купит этот диск ради «Коррозии», как Некра, а остальное просто не станет слушать, а кто-то ради «Секрета», кто-то ради «Браво», странно ещё, что Кирдыкова не всунули. Я вот купил бы только ради «Урфин Джюса», хотя не купил бы, поскольку зачем – уж лучше тогда купить полноценный CD: «Я снова у вас в гостях, вы молоды так же, ребята, и снова портвейн на столе, как в 75-м».
Уж не знаю почему, телефонов у Некры не было, только два адреса – две сестрички жили совсем рядом с нами, пешком за полчаса можно дойти, а их подружка – тоже недалеко, на Речнике.
Вечером, обломившись с моими подругами, мы решили прямо с утра ехать знакомиться. Утром больше вероятность застать дома. Поболтаем и, возможно, договоримся на вечер о встрече.
Поутру на трезвую голову решимости у Некры сильно поубавилось. Типа – а что мы им скажем и т.д. Да ничего не надо говорить! Они посмотрят на нас и сами скажут всё, что нужно.
Перец и вчера не горел желанием, просто ему некуда было деться – когда он позвонил со своей работы, что сейчас приедет, мы сообщили, что нам как раз пора немедленно выдвигаться. Ключа от квартиры у него не было, поэтому мы дождались его возле метро и взяли с собой.
Утром ему тем более не хотелось никуда выдвигаться – работа в этот день у него была с обеда. Но товарища поддержать он был готов, то есть обволочь герлов своим обаянием, чтоб потом передать их бедному робкому Некре.
Проблема была в том, что сам Некра ни к чему готов не был. Понукаемые мною, они оделись, вышли на улицу и стали садиться в машину. Некра сел сзади, после чего откинутое переднее сиденье не пожелало вставать на место. Я ещё с лета знаю, что так бывает, и сразу восстановил порядок, но Некра заявил, что это явный знак никуда нам не ехать.
Дальше оказалось, что чей-то микроавтобус не даёт мне нормально выехать. Всё время, пока я сдавал по сантиметру вперёд-назад, вперёд-назад, Некра ныл, что вот и ещё один знак.
Мне всё удалось. Выезжать со двора нужно было направо, а мне удалось вывернуться только налево, после чего ехать задним ходом до поворота, правильно вписавшись в который, можно уже ехать напрямую на выезд.
Там тоже было понаставлено машин. Правильнее было бы повернуть там тоже задом и задом же выехать со двора на улицу. А я опять начал манёвры взад-вперёд – и тут Некра не выдержал! Он стал прямо рваться из машины, требовать, чтоб Перец его выпустил, и кричать, что теперь уж окончательно ясно, что ни к чему хорошему эта поездка не приведёт.
Я сразу врубился, что действительно – если ехать с таким настроением. Один раз уже влип с этим Некрой, как бы не случилось на этот раз чего похуже.
Я заглушил мотор, подождал, пока Перец выпустит Некру, дал ему ключ от квартиры, довёз Перца до метро и окунулся в извоз.
Вечером, когда мы снова что-то там припивали, Некра проговорился: да ну, ещё тратиться на них придётся. Вот оно в чём дело! А ты, значит, хотел бы совсем не тратиться? Я так ему и сказал. Сам же позавчера плакался мне, как не можешь уже без женщины. Обычно вообще-то в таких случаях, когда нет никого на примете, покупают проститутку, благо сейчас с этим нет проблем, на любой кошелёк, но в любом случае дороже, чем бутылка вина и шоколадка. А совсем бесплатно лучше всего дрочить, вот смотри, тут у меня несколько порно журналов, приколись на досуге.
Я уже был разочарован и раздосадован. Как раз в эту ночь Санёк пригласил их в какое-то заведение праздновать Хэллоуин. Вот на это я уж точно не хотел тратиться. Расспросив, что за заведение, я всё себе представил. Они собирались тратиться только на входной билет, привычно рассчитывая, что всегда найдутся желающие угостить персонажей с такой яркой внешностью. А я предпочёл побыть наконец опять в одиночестве. Хотя почему-то при таких обстоятельствах, когда остаёшься один и садишься за комп – бесполезно. Наконец один – а ничего не лезет в голову.
Перец тоже не поехал с Некрой, а вместо этого прямо с работы поехал куда-то в Подмосковье, где завис на три дня. При этом отключил трубку, так что мы уж не знали, что и думать.
Некра вернулся утром и поведал, что его опять оштрафовали за регистрацию, на этот раз он заплатил не 500, а половину, поскольку задержали их вдвоём с каким-то ещё таким же, и они уболтали мусоров на один штраф на двоих.
До этого его оштрафовали, ещё когда я был в Крыму. Я сперва удивился, что за фортуна у человека. Но когда он рассказал, как было дело – дык ёбстись! Оказалось, он сам доебался до мужика в форме монаха, который собирал в метро пожертвования. Стал доказывать ему, что таких, как он, нужно ебать в жопу. Да? – удивился я. – А почему? Ну как, ты что, не понимаешь? Это же подстава! Настоящие пожертвования собирают в церкви или там около, может быть, а этот, что в метро стоит – он ряженый, как Дед Мороз. Изображал бы лучше инвалида, а то монахом прикидывается. Это кощунство!
Послушать их диспут собралась целая толпа. А там и милиция заинтересовалась (монаха, возможно, крышующая).
Я вообще-то понимаю, что имел в виду Некра. А Галка говорит: нашёл до кого доебаться, антихрист, одно слово.
В связи с риском штрафа Некрофил попросил у меня разрешения принять очередного клиента прямо у меня дома. Ну что поделать – не мне же его опять извозить к его Магометам. К тому же клиентом оказался уже знакомый мне Санёк, когда я вернулся со своего извоза, мы ещё и выпили вина, припасённого для девочек из общаги, а потом – вот это вообще ништяк! – Санёк собрался домой на тачке и забрал с собою Некру! Оберегающий мою крышу Джа распорядился так, что Некре нужно было доделывать татушку подруги Санька.
Вернулись они довольно рано утром. Я недопонял расклад, но типа того, что подруга Санька, увидев конечный результат, почему-то вдруг и ни с того, ни с сего закатила истерику, причём не только Некре, но и бедному Саньку по ходу.
Слегка обрадовали они меня вечером, когда я вернулся со своей вахты. Наконец хоть какая-то герла, да ещё пуляет нехилые сеансы под предлогом оголения кожи для татуировки. Молодая налитая администратор из конторы Перца, с конкретно крупными и при этом стоячими грудями (ну, лифтон, понятно), да и жопа просто супер – и ни больше, и не меньше, как пели когда-то. Может показаться, что я выражаюсь грубо, и прошу прощенья, если так – но просто это первое, что бросалось в глаза, потом-то оказалось, что и человек прекрасный, компанейский, весёлый и т.д. – ну и замечательно, но всё же, простите, если и попа при этом примечательная, так это вообще супер, ну разве нет? Это потом уже разговаривать начинаешь, а сперва что видишь, едва войдя в квартиру? Под кухонной лампой тусуется нехилая герла с полуголыми ягодицами и в рубашечке, подвязанной под самыми сиськами, которые... о-го-го, вот это да! Просто yes какой-то...
Так она весь вечер и тусовалась, по ходу Некра добил последние штрихи, мы и припивали какое-то сухое, и заколотил я из предпоследней своей заначки (та, что была Некры, давным-давно кончилась). У меня было такое ощущение, что будь мы с Саньком вдвоём, мы легко могли бы её развести если не на групняк, то на по очереди точно – так мы с ним показывали друг другу глазами на так и влекущие прелести. Он так прямо чуть не облизывался, впрочем, не знаю, возможно, и я тоже? А вот Некра тормозил и тупил. Она уже пару раз прямо говорила: ах, мальчики, ну почему мне так с вами хорошо? Вот не знаю, чем мне мешал Некра, но без него я бы сразу взял да и приобнял её, то да сё и никуда бы она не делась, а Санёк, почему-то казалось мне, понял бы всё правильно, и вообще все очень быстро всё поняли бы. А вот Некра не понял бы, как выражались когда-то в московских окраинных пивнухах, юмора.
В общем, она, конечно, позвонила на мобилу своему бойфренду, и он приехал за ней на тачке. Санёк, слава Джа, поехал успокаивать свою подругу.
Мы с Некрой разбрелись по берлогам. Завтра снова утро и снова этот бодрящийся удод унылый.
На следующий вечер Джа послал клиента куда менее интересного, то есть кому-то, может, и интересного, но я не по этим делам. Только я поужинал, приколотил самой распоследней, поскольку ну чем ещё заполнить с Некрой очередной вечер? Пусть уж тоже покурит, бедолага, да пойду-ка я в другую комнату медитировать – из-за Некры я давно уже стал бессовестно курить в помещении Маши, проветривая, конечно. В общем, только я забил – появляется клиент, вот это сервис.
Нет, мне совсем не жалко, просто он воспринял такой старт, как сигнал к тому, что каков же будет финиш. Я бы предпочёл всё же – произвели процедуру, выпили чаю, спасибо, приятно было познакомиться. Ну или ладно, если так уж желаешь продолжения знакомства, почему тогда не сбегаешь в палатку хотя бы? Ему, наверно, представлялось, что если он столько отстегнул Некре за работу, то все угощенья за наш счёт? Так, что ли?
Во всяком случае, он дождался Санька с каким-то ещё штрихом и долго дожидался, пока те сходят всё же за пивом. Он, похоже, вообразил, что попал в клуб по интересам, в котором принято тусоваться до последнего посетителя.
Очередной клиент опять оказался мальчиком. Я сразу ушёл в комнату. Потом появился снова Санёк. Я продолжал читать какую-то хуйню. С вопросами ко мне осторожно, как к больному (я ведь и дверь закрыл) заходил Некра. Вскоре снова зашёл и доложил, что все уже ушли. Ну что ж, охуенно, отозвался я.
Вечером в понедельник пропавший Перец, во вторник ещё и Санёк. В среду Перец утусовал к своей герле или ещё к кому-то, а Некра позвонил Малышу и поехал к нему в гости.
Я провёл вечер, как больной, приходящий в себя после болезни. Под одеялом, с чашкой горячего шоколада, с книжкой про приключения. Даже уже и герлы не хотелось.
Только я заснул и сплю, может быть, час в самой сладкой фазе – звонит домофон. На полном автомате я добрёл до него, нажал на кнопку, открыл дверь и плюхнулся под одеяло.
Некра был не один.
- Фил! Привет! – восторженно заорал он.
- Что, герлу, что ли, привёл? – пробурчал я без малейшей надежды.
- Фил! Мы с Малышом!
- Ну и чё, это герла разве?
- Фил, это я! – прокричал Малыш.
- Ну и хуй тебе на воротник, - отозвался я.
И заснул безо всяких угрызений совести. А они взяли и обиделись. А я утром удивился, что на кухне никого нет, а потом – что дверь не заперта. Нет, на самом деле, поскольку когда я вырубился снова, они ещё тусовались на кухне, и когда я уже вырубался, мне почудилось, будто кто-то уходил, и сквозь сон я предположил, что это Малыш, но что он ещё и Некру с собою увлечёт – такого я никак не предполагал.
Ну и ништяк. Давно пора намекнуть ребятам.
Нет, с одной стороны, мне ещё с ними повезло. Они сами подметали иногда кухню, да и сами мылись регулярно – ну, это уж у них святое, никогда не забуду, как долго и любовно Некра расчёсывает свои волосы, тонкие и не очень густые, но длинные действительно на зависть и после шампуня пушистые. А уж как ботинки они начищают, как пылиночки на прикидах выискивают... (Уж не знаю почему, но Парфён ведёт себя один в один, даже меня научил и на самом деле хорошей привычке чистить обувь). Однако, мне кажется, садясь в машину, снимать плащ, чтоб не помялся и аккуратнейше его складывать – это уже напоминает не байкеров, а какую-то другую оперу.
Некра ещё и готовил, и не просто, а с фантазией. То есть готовил он один раз ещё нам с Галкой, как бы французское блюдо – в растопленной пачке масла тушится хуева туча резаного лука, потом заливается водой и слегка варится, после чего добавляется жареная томат-паста и по вкусу энное количество ложек приправы типа «Вегетты» (сам я не доверяю таким приправам, использую только натуральные, которые продаются сейчас на каждом рынке). Отдельно жарится хлеб и трётся сыр. В миску положить ломоть жареного хлеба и посыпать весь суп сыром.
Мне показалось так – своеобразно, конечно, но не сказал бы, что такое уж объеденье (а с учётом «Вегетты» – ещё и подозрительно). И если сопоставить с затратами – не так уж и питательно, так, для разгону.
В первую неделю нашего проживания без Галки поначалу готовил я, ещё надеясь, что вдруг герлы появятся. Блюда несложные, но надёжные – баранину в разных видах, то плов, то котлеты, а также баклажаны с перцем, уж больно дешевы они были тогда на рынке. Потом мы доедали то, что я наготовил – я уже засомневался, что с этими ребятами выйдёт что-то путёвое. Потом я сварил бульон из оставшихся костей и предложил им, пока я работаю, позаботиться о борще, лук есть, нет картофана, морковки и буряка, ну, сами знаете.
Некра исполнил честь по чести, и про томатную пасту не забыл. А ещё он пару раз готовил прикольные запеканки из яиц и всего, что оставалось недоеденным, и обязательно посыпал сыром, который я сам обычно не употребляю, но припас для встречи с Эхом В Горах, поскольку чем ещё с девушкой можно чинно закусывать вино, не борщом же?
По поводу яиц я как-то раз утром изобразил им кисляки – мол, ну ни хуя же себе. Вчера ближе к ночи, когда я уже устроился с пепельницей и книжкой в комнате, а может, и когда рубанулся уже, не знаю, так вот, их в это время почему-то пробило на кишку. Ну то есть понятно, у меня в их возрасте тоже запросто так бывало – но одно-то яичко можно было оставить? Живут у меня уже хуй знает сколько и каждое утро видят, как я съедаю яйцо и пью чай.
Нет, я не так уж и возмущался, так, буркнул что-то и поставил чайник, после чего пошёл на балкон разминаться. Конечно, каждый день яйцо – это глупо, вполне можно намазать хлеб маслом, приложить ломтик сыра и заточить с чаем, почему бы нет? Как только не приходилось мне завтракать в студенческие годы, особенно в начале, да и в путешествиях разных. Да охуенно! Вот без чая было бы совсем труба, пришлось бы сбегать в палатку.
В палатку, похоже, срочно собрался Некра. Когда я уже залезал в ванну, он вышел, а когда я одевался, он вернулся с яйцами и колбасой.
- Фил, ты куда? – удивился он, когда я уже выходил с ворохом пустых бутылок. – Я вот яичницу тут жарю.
Кроме этого они пару раз приносили сосисок и колбасы, ещё бутылку постного масла. В общем, не баловали. Хотя Некра сам лично видел, как достаются мне очередные 20-30 бачинских, половина спичечного коробка татуировки.
Когда Некра объявил, что бросает курить, он купил упаковку перепелиных яиц и поставил на подоконник над своей подушкой. Оказывается, они хорошо выводят из организма тяжёлые металлы. То есть это не еда, а лекарство. А больной один Некра – поскольку некурящий Перец и так здоров, а Фил бросать курить не собирается, а значит, и лечиться ему нет никакого смысла.
Перед свиданием с герлами я предложил Некре заранее запастись винищем, чтоб потом не покупать по гораздо более невыгодной цене. Целую лекцию прочёл ему о том, что где почём. Вообще-то Некра не очень хотел покупать вино – а вдруг никаких герлов не будет, а сами мы и так перетарахтим. Но лекция произвела на него впечатление – а вдруг герлы всё же будут, и придётся отдавать за каждую бутылку рублей на 20-30 больше.
Я сперва даже не понял – что это Некра делает? Сперва он выудил откуда-то полтинник, а потом стал доставать изо всех карманов мелочь и считать её.
- Вот, - сказал он, протягивая мне бумажку и горку серебра с вкраплениями меди, - 75 рублей, как, хватит? Даже 76, - поправился он и добавил последний рубль.
Ну что тут ответить? Да конечно, пробормотал я, подумав про себя, что хоть шерсти клок с кабачкового байкера. Пузырь «Алушты» или чуть больше литра самого дешёвого сухого. Если он не имеет в виду ни Перца, ни приглашаемую для него девушку, тогда, может, нормально...
В общем, в начале нашего приключения в нашем холодильнике стояли литра три сухого, несколько бутылок пива и две «Алушты», одна за их счёт. Перец сразу купил три бутылки пива, а потом как-то раз ещё три. Я тоже прикупал пивка по ходу, но увидев их отношение, стал ставить пиво в холодильник, который в комнате. После того как еду как-то домой, пива не покупаю, утром видел, что половина полутора литровой бутылки оставалось – и обнаруживаю, что Некра её благополучно прикончил. Не, базара нет между пацанами – если бы ты сам хоть изредка пополнял запас.
Аналогично с ганджа. Как раз когда кончились все мои заначки, Сталкер предложил мне съездить за стаканом, половина ему, а вторую половину я разделил ещё кое с кем. Перец сразу просёк фишку и внёс нам за корабль. После чего они с Некрой поехали к Саньку и за вечер всё скурили. Дальше я вынужден был сказать ему, что если у вас такие привычки, брали бы сразу два, а теперь всё. Угостил их, конечно, из баночки, в которую отсыпал, утром просыпаюсь – баночка, в которой косяка на полтора ещё оставалось, пустая. Пришлось потом и баночку свою ныкать.
Вы скажете – они тебя в своё время накуривали, не то что ты теперь их одной-двумя папиросками балуешь. А я скажу – тогда они были нежданными гостями с достойными дарами, достоинства которых оправдывали нежданность. Мы с Галкой тогда тоже всё, что у нас всегда бывает, на стол метали. А теперь мало того, что они из гостей превратились в постояльцев, так ещё и всё подъедают, допивают и докуривают, собственную лепту дозируя очень строго.
Они ведь не бескорыстные паломники, не хиппи и не растаманы, не Вова Орский и не Олди. Они приехали в Москву зарабатывать деньги. Может быть, на досуге они реальные байкеры, но в Москву они приехали конкретно работать.
Сколько раз я возил инструменты на концерты. Бесплатной Умке всегда бесплатно, но те, кто получали реальные гонорары, делились ими со мной за мою работу, потому что они музыканты, а я шофёр и вполне горд быть их шофёром. Они давали мне денег, а я брал, хотя все вроде друзья, а Мильон – вообще одноклассник и потом спутник по многим абитурам и общагам. Мне кажется, это нормально – дать другу заработать.
Карбюраторщик Игор уже затрахался регулировать мои моторы бесплатно. Но там другое. Друзья – это ещё друзья, а братья – это уже братья. Впрочем, и братья, часто бывает, опять становятся просто друзьями, но это не про Игора. С ним явный случай кармы, сколько бы раз ни обижались друг на друга.
Где-то уже на второй неделе, то есть ближе к Галкиному приезду, Некра вдруг заволновался:
- Фил, как ты думаешь, что если бы я предложил Гале по сто рублей за каждого клиента, которого буду татуировать?
Я, конечно, вежливо постарался не показать, как я прихуел от такого простодушного предложения. Я переспросил, не совсем понимая, что он имеет в виду, а потом спросил на всякий случай, правильно ли я понял, после чего задумчиво высказался, вкладывая в высказывание побольше сомнения, что это надо спрашивать только у Галочки.
Надоело материться, но как ещё описать всю степень моего недоумения. Ну, сумма – что с кабачков взять. Хотя, конечно, если бы ты приходил с клиентом, делал своё дело и, недолго засиживаясь, уёбывал – тогда ещё, может, реально. Хотя если регулярно, то всё равно довольно таки напряжно – ну сам представь себе такое у себя дома, у жёнушки, которую убить от любви готов.
Интересно вот что – почему Галочке такая сумма полагается, а мне нет? Ни за все извозы мне 70 рублей на всё про всё, ни за ни хуя. Типа Галочка хозяйка хазы, а я такой же приблудный пиздобол, как и они?
А главное – это как? они ещё и после приезда Галочки собираются перекантовываться? Вот это уж хуй. И так уже я отдал две недели своего отпуска, своей возможности побыть в одиночестве. И так поступать неправильно. Одно дело приютить путников, а тут – хлопцы, решившие поработать, и в таких случаях, мне кажется, можно приютить на пару дней, пока не подыщут комнату, их до хуя сдаётся, почему бы не отстегнуть из заработков по 30, да даже 50 бачков? Я им так и говорил неоднократно, на что они всякий раз отвечали, что куда тут снимать – через пару дней домой поедем.
Перец затаился у герлы, а Некра приехал таки от Малыша, поздно вечером пьяный, не то что бы в жопу, но заметно (а может, и наигранно).
Наблюдая малейшее отсутствие энтузиазма по поводу его возвращения, Некра вдруг предлагает:
- Фил, ну что ты такой скучный? Ну хочешь, я пойду в палатку и чего-нибудь куплю? Вот у меня 20 рублей есть.
- Да? ни хуя себе! А чего купишь-то?
- Ну не знаю, чего ты хочешь, пива? А мне и так хватит...
Я, конечно, сказал ему, чтоб он не беспокоился. Достал себе бутылку пива из холодильника, а ему, раз он не хочет, предлагать не стал.
Вместо пива он попросил разрешения позвонить своей любимой. Я не без лёгкого раздражения спросил, что он опять имеет в виду? Я и так не представляю себе, какой счёт уже придёт, так что тут уж одним звонком больше-меньше, но конкретно – испрашивая такого разрешения, обязуетесь ли вы с Перцем когда-нибудь всё это оплатить?
Ну это само собой! как только придут счета – так прям сразу. Так что, можно?
От разговора их мне стало так противно, что я сразу ушёл в комнату. Каким-то необычайно приторным и елейным голосочком он стал описывать ей, какое присмотрел ей колечко, правда, ещё не купил, но уже завтра куплю, и деньги уже почти все собрал, вот ещё пара заказов осталась и всё, а колечко такое-то и такое-то... дальше я не слушал, но он ещё нормально поговорил, уж всяк не на 20 рублей, а как бы не на полтинник[5]. Да уж хуй с ним, с жадным байкером. Считай, что гаишник оштрафовал, бывает же? ну и хуй с ним, проехали, сам ведь виноват, дурак старый.
Утром уж довёз я его с его сумарём и рюкзачком до Малыша, хуля с инвалидом поделаешь. Напоследок высказался:
- Некра, передай, пожалуйста, своей жене...
- Что? моей жене? передать? – оторопел Некра, пытаясь въехать, при чём тут его жена.
- Я случайно подслушал вчера ваш разговор про колечко... так вот, объясни ей, что половину этого колечка заработал для неё я.
- Как это? ты заработал? – продолжал охуевать от недоумения Некра.
- Ну в том смысле, что ты на мне очень неплохо сэкономил. Разве не так?
- Да?.. ну... спасибо.
- Да ничё, бывает...
И мы расстались. Я поехал на родник.
На другой день, в субботу, мне позвонил мой сын Филя. Ну как там Перец с Некрофилом?
Филя приходил ко мне и видел их за сутки до того, как Некру приняли. Вот какие у меня друзья – байкеры, вот какой у меня сын – с дредами.
Когда я приехал из Евпатории, Филя позвонил мне, чтоб поделиться инфой, которую он нарыл в инете – в воскресенье через две недели в «Форпосте» выступает группа «Лестница» из Днепродыма. И поинтересовался, что могут сказать по этому поводу Некра с Перцем.
Они сказали, что ещё бы не знать эту группу – она у них самая основная, и Перец с Некрой у них, разумеется, лучшие друзья. Направление?.. ну, такая... альтернатива, прикольно, в общем. А вписать Филю с подругой – да легко... вот только нас тогда в Москве уже не будет, это точняк. Ещё пару дней, не больше – впоследствии они воспроизводили мне эту их уверенность ещё много раз.
И вот, завтра, оказывается, то самое воскресенье.
Я позвонил Малышу. Почему нет? – ну, выселил, может, грубовато, но в пределах, всё ведь хорошо, спасибо Малышу.
Они охотно откликнулись на мой вновь ставший приветливым тон. На сэйшен, завтра? Обязово, спасибо, что напомнил! Филю вписать? да без проблем! Ты ж там будешь? Всё решим.
Я готовился и волновался – давно я уже не бывал на сэйшенах. Недавно совсем было собрались на Умку, но Сталкер уверил меня, что заедет за мною, а у него не завелась машина, а я, положившись на него, уже выпил пива, а на метро ехать заломало, тем более без Сталкера с Ленкой, одному, как когда-то, когда я был корреспондентом, исследующим интересную ему тему. Сейчас я уже знаю, кого там увижу и с кем выпью пива. Но ехать одному всё равно всё так же тоскливо, как и раньше. Тогда я пересиливал себя ради высшей цели, а сейчас стало лень. Вот со Сталкером - с ним не только на сэйшен, а вообще куда угодно отправиться в кайф.
Как всегда в таких случаях, проснулся ни свет, ни заря, понял, что пытаться заснуть снова – только терять время. Встал, развёз воду, по плану, используя аутотренинг, поспал ещё, и вновь восстал обновлённым как раз за три часа до начала сэйшена. Чай, душ и т.д. – подготовил себя на всякий случай к любому завершению вечера.
Звоню антихристам – а они берут и обламывают меня. У Некры как раз сегодня вечером очень важная работа. И у Перца тоже. Отодвинуть – ну никак. Это как некоторые герлы когда-то мне молодому объясняли – ну как ты не можешь врубиться, что никак, что когда угодно, обязательно, но только не сегодня, - с возрастом я стал сразу врубаться, что речь идёт о месячных.
Некра даже предложил – ну хочешь, мы подойдём, как освободимся. Где-то к концу сэйшена мы как раз уже сможем. На хуя? ну как, потрещим с музыкантами, с тобой их познакомим, может, поедем куда-нибудь оттягиваться...
Вот спасибо, охуенно – юных свежих прикольных ребят (а в провинции таланты свежи в особенности) байкеры знакомят со старым волосатым торчком в кожаных штанах: вот, есть такой безумный персонаж, который просто обожает, когда молодёжь устраивает у него на флэту притон алкоголиков и курильщиков, в лепёшку ради этого расшибётся – и на тачке покатает, и все припасы выставит.
Ну ладно... чем же теперь заняться? Извозом в воскресенье вечером – только бензин жечь, пока кто-то попадётся (да ещё и второй день праздника, а завтра третий – день Мусоров по ходу). Может, съездить всё же к Эху В Горах или хоть позвонить ей? Вроде отошёл уже за двое суток от антихристов, можно снова с людьми встречаться.
И тут звонит Македон – можно я к тебе зайду? Да конечно! Может, хоть он развлечёт? Македон, когда при деньгах, что ни попросишь – всё исполнит. Он вернулся с вахты недавно, всё пропить ещё не успел, надеюсь.
Я уже видел его в четверг, он тогда тоже пострадал через меня от антихристов. С утра я развёз воду и заехал домой, чтоб перекусить и отправиться на извоз – скоро Галочка приезжает, а я с этими антихристами так пока ничего и не отложил почти. Пока я жарил яичницу и пил чай, названивал телефон, причём перерывы между звонками были намного короче самих звонков. А я ещё и газету после чая почитал, покуривая. Я не снимал трубку, потому что боялся, что это Некра или Перец, а я уже просто не мог им ничего из себя выдавить.
Выхожу к машине – Македон с мобилой, беседует с пьяным таксистом. Это отдельный штрих, бывший таксист, выкупил «Волгу», и теперь пару дней работает на ней, а потом неделю пропивает, а поскольку живёт с бывшей женой в одной квартире, с нею не общаясь, он чаще всего сидит или в своей «Волге», или на скамеечке возле подъезда, всех оживлённо приветствуя и приглашая к общению. Бывает, он общается с одним-двумя здешними забулдыгами, бывает, сидит один, только что принявший первое пиво или уже еле глазами ворочающий, бывает, что уже валяется, раза три я дотаскивал его до его квартиры, когда он просил.
Оказывается, всё это время мне звонил Македон. Моя машина стоит – очень вероятно, что я дома, просто, может, заснул?
Ну ты, Македон, тупой! Чё ж ты в домофон не позвонил?!
Да откуда я знаю? Если трубку не снимаешь... видишь, я тут с человеком разговариваю, а до домофона ещё ж дойти надо.
Бедный Македон! Ну конечно, я должен был пригласить его выпить чаю, да хотя бы в машину усадить и попиздеть, да хоть бы до метро довезти, если бы мне действительно было настолько некогда, как я ему изобразил.
Человек всё же с Севера прибыл – и такая встреча. Джа всемилостивый, каюсь. Был бесами одержим.
Я был просто охуевшим. Как в анекдоте, в котором парашютист проламывает крышу сарая, а председатель колхоза, горестно размышляющий о том, в какой жопе сидит колхоз, с отчаянием произносит: а парашютист этот – ну вообще задолбал!
С другой стороны, я ведь знаю, что Македона я никак ничем не смогу обидеть, даже если захочу. Он, возможно, и не интеллектуал, но мужик со своим опытом и установами. И он знает и принимает как данность, что все люди такие, как они есть, и Фил, в частности, такой, ни хуя тут не поделаешь, важно только то, что мы одноклассники, а уж какие – ну вот такие. Более того – он уже не может без такой игры, он уже запал на это садо-мазо, настолько, что и мне уже нельзя вести себя иначе. Это легализовалось, как танец: в танце ты можешь выражать, не стесняясь, порывы своей души – и точно так же некоторые институты близости предполагают, например, что муж может попердеть при жене всласть да и выражаться, не подбирая особо выражений, и это воистину удобно.
В случае с Македоном, я бессовестно этим пользуюсь. Я знаю, что стоит мне после любого хамства с моей стороны вдруг снова стать Македону другом, каким бывал с ним когда-то, каким со многими бываю... то есть со всеми я всегда такой, если вдруг не залуплюсь на что-то, так вот, стоит лишь раскрыть объятья – и он ринется в них в безумном порыве.
Одну бутылку пива я уже выпил, пока его дожидался. Вторую, последнюю в холодильнике, разлил на двоих и сразу, без прелюдий, предложил:
- Македон, ты проёбываешь хуй знает сколько на всякую хуйню. Правильно?
- Это как, в смысле?
- Ну вот в Крыму с какой-то бабой две тонны бачья профестивалил – это ведь просто умудриться нужно. Мы с Галкой шесть раз по два месяца смогли бы по Крыму поездить.
Македон смеётся, прикрываясь ладошкой – я ему льщу.
- Македон, а вот можешь купить сегодня проститутку? Есть у тебя сто баксов? Одну на двоих вполне можно подыскать.
- Гм... ну да, понимаю... а Галка когда приедет?.. ну да. Да легко. А чё нам? Нехуй делать.
Правда, оказалось, что денег у него пока нет, зарплата должна прийти вот прямо на днях, но это ничего, сейчас поедем к Дружинцу (ещё один наш одноклассник), он даст нам денег, он меня знает, я уже сколько раз у него перехватывал, хуля для него стольник.
Звонит на мобилу, всё ништяк, ловим тачку и едем.
И только приехали – нас принимают. Прям последний привет от Некры. Поскольку случай – вообще так никогда и ни с кем не бывает. То есть бывает… с кем-то там, на кого педофилы нападают или инопланетяне, об этом развлекательно почитать «МК» на унитазе, но со мной такое впервые. Десятки раз шлялся на полнейших автопилотах – а тут на полнейшем трезвяке попал наконец впервые в наш советский вытрезвитель.
Идём по краю площади Киевского вокзала мимо метро. Двое в серой форме – ваши документы. С документами всё в полнейшем порядке, тем не менее – залезайте в машину за решётку. Почему, зачем? Приедете – увидите.
Нам, кстати, повезло. В темноте кузова на лавочках сидело ещё человек 12, и кое-кто из них сидели уже часа полтора.
На всякий случай я поссал в темноте на заднюю дверцу, однако очень скоро мы уже поехали, мы с Македоном были предпоследними задержанными. Последний единственный был пьяный, остальные, не знаю, может просто протрезвели на холодке, в общем, не знаю, как на момент задержания, но сейчас все были трезвы совершенно. И исполнены спокойной готовности ко всему. Только последний кричал, ругался и грозился. Даже сигарету в знак протеста закурил. Один из трёх мусоров, охранявших нас по ту сторону решётки негромко сказал: лучше потуши, братан. Буян затянулся ещё пару раз. Мусор переложил автомат с одного колено на второе и буквально чуточку громче спросил: ну ты чё, меня не понял? Дело не в громкости, а в особом нажиме в интонации, я впервые услышал эту интонацию от шпаны в детстве, а в молодые годы и сам научился её имитировать.
Буян всё сразу понял и забычковал две трети сигареты. Он понял, что дальше этот милый парнишка с пухлыми вологодскими губами отложит автомат и спросит: объяснить? А потом и объяснит.
Нас привезли в трезвяк, расположенный как раз по соседству с больницей, в которой пару раз в год пытаются лечить Машу.
Посадили в клетку и стали дёргать по одному. Первого дёрнули буйного. Через пару минут проволокли мимо нас по коридору раздетого с заломаными руками. Один из мусоров, возвращаясь, прокомментировал, проходя мимо клетки: одного уже ебут.
С остальными обращались вежливей. Ну то есть меня, правда, их судя по всему главный спросил почему-то, не хочу ли я получить пизды, поскольку с такими волосами и в таких штанах все пидоры тухлые. Но он был в жопу пьяный, хуля с него взять. Сестра тоже вела себя откровенно грубо и тоже явно была пьяна. Но остальные два мусора, которые и проводили всю процедуру, раздевали, записывали – были трезвые и доброжелательные. Типа врубитесь – такая игра, сейчас сыграем и разбежимся ко всеобщему удовольствию.
Вещи в шкафчик в холодной раздевалке, человека в трусах и майке – в комнату с множеством кроватей, на клеёнке одеяло и подушка.
Добрый надзиратель даже сигарет нам (кого-то из нас же, конечно) три раза давал, попросив только, чтоб не оставляли пепла и выкидывали бычки в окно. После второго перекура в камеру стало затягивать дым с улицы. Под окном на ветру загорелась куча сухих листьев. В окно можно было выглядывать, встав на спинку кровати, сквозь решётку, конечно.
Минут через двадцать принесли буйного и положили на кровать. Во время третьего перекура он очнулся и попросил пару затяжек. Оказывается, ему сделали какой-то укол. А не ебали? Да вроде нет. И вырубился снова.
Часа через два нас стали выпускать, на этот раз вообще с полнейшим уважением и сочувствием, старшого их уже не было, сестры тоже. Меня вызвали первого.
Подпиши вот здесь и здесь. Я, конечно, подписываю, но всё же спрашиваю, предельно мирно, а где же остальные деньги. Они, конечно, понятия не имеют. Ну понятно, я только прошу их сразу после меня выпустить Македона, чтоб мне его не дожидаться.
Они благородно оставили мне три чирика и мелочь. Не помню точно, сколько было у меня чириков, но точно знаю, что был среди них и полтинник, а в косухе в кармане на молнии были ещё два стольника. У Македона, к счастью, было всего 15 копеек, и ему их вернули. Последний стольник он отдал за тачку.
Мне потом объясняли друзья – так это они к своему празднику готовились, капусту рубили.
Я предложил сразу идти на прямой троллейбус до Киевского, но Македон возразил, что теперь уже неизвестно, где сейчас находится Дружинец, и надо позвонить ему на последние оставшиеся на трубе 60 центов. А 30 рублей лучше истратить на пиво, а не на троллейбус. Да у меня вообще проезд бесплатный, напомнил я ему. А, ну вот, тем более.
Дружинец подъехал, когда мы только начали пить пиво, так что постояли с ним, поболтали, пока пиво допивали. Дружинец извинялся, что сегодня выручка совсем никакая, а как раз завтра ему нужно снова закупаться, в общем, сегодня он никак не может дать больше тысячи, вот завтра – может быть ещё сможет.
Я понимаю, что он имел в виду. Штуку Македону на вечер – больно хорошо, а дашь три – вполне может прогулять и три. У них свои давно устоявшиеся роли.
Ну что, совещались мы с Македоном, пока ловили тачку, - за тыщу рублей можно снять разве что такую, какую и с приплатой не захочешь. Да ещё и минус на тачку, минус на бухло. Я успокаивал Македона, что кое-какая заначка у меня дома ещё есть, но Македон уже принял решение – при таком раскладе лучше всего пойти в кафешку на «Динамо», в которой его все знают. Как раз они скоро заканчивают работу. Там одна из обслуживающих девушек уже бывала с ним в близости, мы пригласим её ко мне в гости, а заодно и вторую.
Кафе оказалось на четыре столика, посетителей не было, и не похоже, чтобы часто бывали. Нас усадили со всеми почестями, сразу принесли по пиву, а потом специально для нас сваренные пельмени и водку в колбочке. Македон всё обращал моё внимание на то, как тут душевно, по-домашнему, чуть ли не по-родственному. Ну что ж, пельмени действительно не из пачки, а из настоящего мяса, а вот водка – хоть Македон и уверял, что в здешней водке он всегда уверен – может, я просто вообще непривычный? обычно я ведь только вино пью... в общем, давно уже у меня голова ни от чего не болела, а на следующее утро – так, побаливала слегка.
Одна из тёток действительно держалась с Македоном запросто и согласилась зайти ко мне чайку попить, хотя вообще-то ей сегодня обязательно нужно быть дома. Македон сразу сказал, что даст ей на тачку.
Вторая, которая была помоложе, идти с нами не хотела. Ну и, в общем-то, понятно.
Первая, я тоже так и не понял, зачем ходила. Вина пригубила и больше пить не хотела, от намёка, а не хотела бы она курнуть, вообще пришла в ужас, Македон, конечно, сразу стал успокаивать, что Фил шутит. Я даже предложил – может, я схожу за пивом, а вы тут пока?.. Бедная женщина сразу заспешила домой. Бывает и так, я понимаю – но зачем вообще тогда тащилась с нами? Или ожидала, что мы конкретно предложим сто бачинских? или хоть тыщу рублей по дружбе? Не думаю... вряд ли. Просто крутила своё кино с Македоном.
Он ушёл её провожать и, к счастью, не вернулся.
Проснувшись среди ночи с ощущением приближения головной боли, я вылез на кухню и метнул пару раз через сигарету по полстакана сухого.
Обычно, когда вдруг просыпаюсь среди ночи, и необязательно с отходняка, бывает и на полном трезвяке, меня будит обида на какую-нибудь неправильность, не всегда в отношении меня, иногда и просто, вообще. Сейчас я переживал и пережёвывал последнюю каплю, сделавшую окончательным моё разочарование в Перце и Некре. Прижимистые, хвостопады – это не только у кабачков бывает. Но такое предательство идеи – променять сейшен на сраные калабашки! – я уже никак не мог вынести. Говорю же – хуй уж с ним, что обещали и динамят, как глупенькие девочки – это ладно. Обманули Филю, который уже тоже кому-то пообещал – с кем не бывает. Главное – что показалось им более важным? $30 за стрижку, 50 за татушку? Да сколько их ещё будет! и, в конце концов, неужели так таки никак невозможно объяснить клиентам, что давайте завтра, что сегодня мы уже ангажированы? Если они такие уж друзья с этой «Лестницей», как говорили – неужели не хотели бы встретиться с ними на чужбине? Вот это кабачки во всей красе! На первом месте – урвать жёнушке на колечко и себе на понты, и в жертву этому можно принести любую идею, любое понятие.
К тому же как раз в это утро я вытащил из ящика телефонные счета. На переговоры с Днепродымом приходилось 600 с мелочью рублей. И это ещё не пришёл счёт за разговоры про колечко.
Я сообщил им об этом ещё днём, мягко, то есть по-деловому, и они отвечали, что без базара, хотя сумма их явно ошеломила.
Ночью после стакана сухого я позвонил Перцу на мобилу и решительно спросил, когда они смогут расплатиться. Перец ответил, что в ближайшие дни, вполне сдержанно, хотя и чувствовалось, что сдержанность даётся ему с трудом.
Проснувшись уже утром, с тяжестью в висках, я сразу, не сделав зарядку и не выпив чая, позвонил Малышу. Что значит – в ближайшее время, злился я. Почему не сегодня? Вы что, так ещё ничего и не заработали?
Трубку снял Некра. Когда он стал бормотать, что надо прикинуть, созвониться, встретиться... конкретно он никак не мог сказать, и тогда я и высказался, что те, кто способен обменять рокенрол на сраные сребренники – не байкеры, а хуяйкеры!
- Да расплатимся мы с тобою! – вскипел Некра. – Вот урод!
- Хуяйкеры, и с этих пор только так – хуяйкеры, - убеждённо заключил я, и Некра бросил трубку. Опять как девушка, между прочим.
Поскольку – а что тут такого обидного? Помню, как Малыш выхаживал туда-сюда по комнате Сталкеров и приговаривал «Сталкеры, сталкеры. Сталкеры... хуялкеры!», много раз повторил. Сталкер ведь знает, что он не хуялкер. А Некра, похоже, не настолько в себе уверен.
С другой стороны, ни хуя себе – урод! Это говорит мне птенчик, который воображает себя крутым, потому что сдуру не смог вписаться в поворот на байке. Два года лежал в гипсе – так ни до хуя и не додумался, ещё злее выписался. Как он любит в рассказах про то, как кого-то ударил, изображать резкий удар карате, уж слишком старательно изображать, примерно как Филя старается с английским произношением звука ‘th’ – ну вот Санёк тот же разве стал бы вообще такие истории про себя рассказывать? Да с ним и не случаются такие истории.
Я – урод? Кормил их, поил... забыл ещё, кстати, упомянуть, как возил их со Сталкером в «Секстон», Сталкер был экскурсоводом, показывал им достопримечательности, которые интересны байкерам, раз уж они так себя преподносятт. А я очередной раз был извозчиком, они ещё и бухали всю дорогу: Фил, может, тебе Пепси купить? Лучше бы, говорю, бензина. Ну, это они, конечно, пропускают мимо ушей. Хотя уж байкеры-то должны знать, что без бензина техника не ездит.
Ну конечно – урод. С их точки зрения. Нормальный человек бесплатно ничего делать не станет. Во всяком случае, не своим. А им не свои ни хиппи, ни растаманы, и если я вообразил, что байкеры мне свои – это мои проблемы.
Ну в общем, не сошлись характерами, ясно. И расходимся во взглядах на довольно таки всё же краеугольный вопрос – имеет ли женщина право быть иногда такой, как те, на кого ты дрочишь? Я и сам думал когда-то, как он, хотя в его возрасте уже думал, как сейчас, и, как мне теперь представляется, тогда только и начал думать, сам в смысле, а не по книжкам или, возможно, видео в случае Некры, в общем, по разлитой, подобно всепроницающему эфиру, официальной идеологии, которая тот самый Бабилон и есть. И отравленные им люди не понимают, в чём причина ломок, и пишут письма в глянцевые журналы, и эпидемия продолжается. Так вот, лет в 17-20 и чуть позже я очень ревновал одну особу. Почему-то тогда мне была нужна именно такая, поскольку если бы она на самом деле была такой, быть какой я от неё требовал – она наскучила бы мне в тот же миг. Как и Некра, себе я порой легко позволял изменять, после чего меня, как Незнайку, мучила совесть... как и Некру, не так уж и мучила. Просто не верится, каким зомбаком я был – неужели это был я?
А вообще он просто не понял, о чём я. Он подумал, что я о долге за телефон, а я назвал их хуяйкерами за то, как они продинамили сейшен. Ведь это знамение – таковы ж вы байкеры, у которых так совпадает. Что именно во время сейшена, в воскресенье, вечером – срочная работа! Работа – она у всех своя работа. Сказали бы – да вломак чё-то с бодуна переться – ну и с кем не бывает. Но то, что именно грошi перебежали дорогу рокенролу – это знамение.
В то утро, когда оказалось, что на кухне нет не только Малыша, но даже и Некры, на роднике я встретил Олди.
Я уже знал, что он в Москве. Неделю назад, в пятницу, меня вдруг торкнуло вечером позвонить на флэт, на котором последнее время вписываются они с Катей – просто так, расспросить у ребят, у которых они останавливаются, как там и где сейчас Олди. Мы выпивали с Некрой, я уже не знал, о чём с ним говорить, а вместо этого звонил всем подряд.
- Олди? Может быть, просто позвать Серёжу?
Оказалось, они с Катей приехали сегодня утром, с Батагосом и Аей.
Ехать к нему, чтоб привезти его к себе, я уже не мог, потому что выпил. От него со Свободы до меня прямой троллейбус, но с какой стати ему так напрягаться, если б ещё Галочку повидать, а так...
Я позвонил на следующий день, но оказалось, что в ближайшие пару дней Олди занят – в Москву приезжает его мама. Позвони в понедельник.
В понедельник и последующие дни антихристы так меня пригрузили, что мне уже было ни до чего. Он ведь знает мой телефон, пусть предлагает. В четверг меня наконец никто не парил с утра, я приехал на родник в прекрасном настроении, наполняю бутылки и слышу откуда-то сверху скрипучий голос:
- Толстый! Эй, толстый!
Поднимаю голову – в корнях дерева, наклонно растущего на склоне, умостился старичок лесовичок, иронически смотрит на меня и противно хихикает, как состарившийся Батхед.
Когда я впервые увидел Олди в журнале, он был с хаером чуть не по пояс. Когда я с ним познакомился, он уже был без хаера, но хоть выбрит и в костюме от Кардена. Когда он перезимовал в избушке у Шараповой, он отпустил ужасную, на мой вкус, бороду.
Сейчас он был одет – ну нет, не как бомж, а как житель московской окраины, всю жизнь проработавший слесарем. И выбрил усы в полном соответствии с этим образом, как у Мулявина. Когда он спустился, оказалось, что и одежда у него пахнет, как у работяги, который не заморачивается гигиеной, а когда приблизился, обнаружился кислый перегар, напоминающий самый дешёвый портвейн.
- Чё, квасите там, да?
- Кто бы это говорил – квасите!
- Да не, я в хорошем смысле...
- Долбоёб ты всё-таки, - очень жёстко произнёс Олди и, с удовлетворением увидев, как я напрягся, тут же поправился с любовной интонацией, - мудак... – и я сразу оттаял.
Я загрузил свою тележку. Олди наполнил пару пластиковых бутылок из-под пива.
- Ну как – подвезешь?
- Куда?
- Как всегда – на край света.
Вообще-то мне нужно было сделать ещё одну ходку. Но я сразу решил, что всегда успеется.
Правда, оказалось, что где-то в лесу над родником бродят Катя с коляской и Батагос. Ну сходи поищи их, я подожду. Да ладно, махнул рукой Олди, разберутся сами.
Я потащил тележку в своём обычном темпе, а Олди, приотстав, поплёлся сзади.
Я должен был бы обрадоваться ему, но не было у меня никаких сил на это – всё высосали антихристы. С Олди у меня как-то так сложилось с самого начала, что он звезда, а я восхищаюсь его творчеством и поддерживаю его всем, чем могу. Индеец в своё время тоже претендовал на такое, но я никогда не считал его звездой.
Мне было по кайфу кормить Олди, поить и возить всюду, куда ему нужно. Мне было интересно всё, что с ним связано.
Посмотреть на байкеров мне тоже было интересно, однако помогать им сэкономить на колечки для их баб – да с какой это стати?
Ну что я могу предложить Олди? Поехать ко мне и накиряться? Скучно. Нет, если бы ему это было нужно – я бы взял его к себе, чтоб он отдохнул после своих дорог, полежал бы в ванне, поел домашнего, да и выпить можно, отчего ж нет? Если бы он пожил у меня, как задолбавший уже Некра – я был бы только счастлив.
Но Олди ведь уже не один. А поселять у себя ещё и Катю с выводком – только этого не хватало. До её склонности беззастенчиво использовать окружающих даже Некре далеко.
В общем, довезу его до его вписки, а там будет видно. Хоть узнаю ребят, которые их вписывают. Если им интересен Олди, очень вероятно, что они будут интересны мне.
Когда мы перешли мостик через Химку, Олди совсем отстал. Я не дожидался его, потому что тащил тележку и решил, что он подтянется, пока я буду загружать машину.
Олди сзади засвистел: «Если друг оказался вдруг...». Я в ответ просвистел «Друг всегда разделить готов место в шлюпке и круг». Олди опять: «Значит, рядом с тобой чужой», а я опять: «Если радость на всех одна, на всех и беда одна».
Загрузив бутыли в машину, я увидел, что Олди не стал меня догонять. Я положил на тележку последние пустые ёмкости и снова пошёл к роднику. Олди уже нигде не было.
Как раз в тот день, когда приехали Галка с Машей, Олди позвонил мне сам. Утром они с Катей улетают в Кёниг, не подвезу ли я их в Шереметьево? Самолёт в полседьмого утра. Олди позвонил часов в десять вечера.
Я не нашёл в себе сил. Если бы он хоть заранее предупредил... У нас с Галочкой праздник, начали днём, уже поздний вечер – и какой выхлоп от меня будет в 5 утра?
Олди окончательно стало всё со мною ясно.
Галка стала сама звонить антихристам. Каждый раз Перец говорил, что завтра точно привезёт деньги. А потом оказалось, что он уехал. Некра уехал ещё раньше.
Мы успели заплатить через три дня после того, как нам позвонили и предупредили, что через пять дней отключают восьмёрку. Квитанции Галка припрятала, она надеется, что Перец всё же объявится ещё.
- Человек работает целый день, - говорит она, - а потом ещё вписаться где-то надо, и просто нет у него времени ещё и к нам заезжать. А у нас вписываться он уже стесняется. И ты, Филочка, сам во всём виноват. Сперва сам жопу подставляет, а потом удивляется, что его ебут.
За то она меня и любит, что взрослый мужик, а всё как маленький.
Под Новый год пришли новые счета, ещё на 400. Оказалось, Некра спросил меня, можно ли позвонить, только напоследок, а до этого ежедневно звонил, не спрашивая. Болтал по 10-12 минут, один раз даже днём, не в льготное время.
Хорошо всё же, что у нас с Галочкой нигде ни рыжья, ни грина не припрятано, хоть об этом можно не беспокоиться, когда гостей в дом пускаешь.
Галка несколько раз звонила в парикмахерскую, в которой работал Перец, и когда он наконец приехал снова, стала умолять его: ну, Перчик, ну что же мне делать? Но Перец был неумолим – все вопросы к Некре. Он звонил, с него и спрашивайте. А Филу вообще нужно фары начистить.
А ведь не позвонил бы я, вернувшись из Крыма, Вадику – так и остались бы лепшими корифанами. Которые типа радуются и обнимаются при встрече. Похоже, радость эта выражает следующее – вот, хочешь даже обнимусь, только не лезь ко мне ближе, не показывай свою наследственность и не наблюдай мои попёрдывания.
Зато знаю теперь, какие в Днепродыме байкеры. Смешные.
Москва, 24.02.01, 19:26
Индеепендент «Глас»
Хуй диболом
или Фрилавщики 3 & 4
«Хуй диболом дум скип диболом
хуй диболом дум скип диболом
хуй диболом дум скип диболом
хуй диболом дум скип диболом
хуй!!!»
(Лейтмотив).
Для начала мне хотелось бы предуведомить о следующем: нетерпеливым читателям я рекомендую начинать сразу со второй части. Собственно, об этом я и собирался рассказать поначалу, но, написав заголовок и эпиграф, почувствовал необходимость предварить рассказ введением, краткой предысторией, в которой подробности так увлекли меня, что я просто не в силах был противостоять… такое ощущение, что кому-то, для кого я на самом деле пишу, будет интересно и это…
Короче, совет внутренних редакторов порешил: разделить повествование на два произведения. Ещё следует предупредить – сугубо неформатных.
1.
Этой зимой ко мне приехал Парфён. Вызвал я его следующим образом: сперва представил, как это будет ништяк, сразу написал ему об этом, но письмо, так вышло, сразу не отправил, а тут он и сам позвонил, как раз под настроение, типа под Новый год, и я высказался, он (тугодумный Козерог) принял к рассмотрению, потом перезвонил снова, я подтвердил, что Парфён, ты уже заебал, вроде ж всё решили, он поставил себе срок – Старый новый год, мы так его и ждали 14-го – 15-го уже конкретно, 16-го он поднял нас в 7 утра и, конечно же, в такое-то время, сразу поверг в алкоголизм. Задержался он из экономии: от Днепра до Харькова по украинской цене, дальше электричкой до Белгорода, а дальше по русской цене, на 170 рублей дешевле, чем прямой поезд. В Днепре им с Наташкой и Дашкой хватает 300 (рублей, если переводить с гривен) на неделю.
Позвал я его работать. Сам я этот сезон опять начал в Москве с извоза, пока не позвонил Кутузыч и не позвал опять в Чайный Клуб. Почему-то я испытал удовлетворение от того, что он сам позвонил – как бы я не напрашиваюсь. Всё-таки приятно, когда кто-то скучает без тебя. Во всяком случае предложенная им мне работа была явно лишней и ненужной статьёй расходов в бюджете клуба. Каждый вечер я должен был сидеть у входной двери. Первый вечер я просто сидел на каком-то ящике, покрытом шкурой, что смотрелось довольно глупо – чё он тут сидит? Оборванец какой-то приткнулся в углу на ящике, то ли дожидается кого-то, то ли просто зашёл погреться. Потом меня посадили за солидный чёрный стол, и не в углу, а прямо напротив входа, подобрали китайский шёлковый костюм типа пижамы, ярко-синий с золотыми драконами, но исполняемая мною роль так и осталась никому неясной – чи то секьюрити, чи швейцар? Попивает чаёк, трубку покуривает, книжки почитывает. Недоумевающим гостям чай-мастера поясняли: это наш колдун, - и это было ближе всего к сути дела. Живой талисман: индеец пьёт китайский чай, и о трубке Кутузов тоже позаботился, подарил настоящую китайскую типа для опиума (чтоб я курил не вонючий «Бонд», а хоть что-то по возможности благовонное), да и книжки в клубной библиотеке отборные – то про руны, то Маккена, то Успенский, а в качестве чисто декоративного элемента на моём столе всегда лежали «Сексус» Миллера и «Тантрический секс», Неля, правда, иногда просила меня прикрыть их чем-нибудь, но сразу после её ухода я снова выставлял их напоказ – что она понимает в имидже?
Сперва я пробовал писать, но сразу понял, что без мазы. Постоянно нужно радоваться приходящим, обмениваться восторгом с тусующимися и расплываться в радушии перед уходящими. Излучаемое мною счастье было неподдельным – Пу Эр или Дян Хун, которые мне разрешено было пить на халяву, действительно производят такое действие. Со временем, впрочем, меня даже подзаебало – ну сколько можно безмерно радоваться?
Вот такая работа – пока пауза, читаю, начитался на год вперёд, а как только кто-то, кто угодно, вызывает – восторженно общаюсь, в том числе и без слов, гримасами.
Основное общение было с Кутузовым – о том, кто как когда кого ебал. Он сразу признался мне: да я только об этом и думаю в свободное от насущных забот время – и просто пленил меня искренностью этого признания. Я ведь вообще-то ненавижу общаться с мужиками – выслушивать их нудные пересказы устройства шарикоподшипников, да впрочем, и про любовь – любовь это твои проблемы, рассказал бы лучше что-нибудь более эротичное. Кстати, не уверен – а не напоминал ли я вышеупомянутых, пересказывая ему, в восторге от прочитанного, Успенского? Нет… мне кажется, что нет – я просто пытался внести третий первоисточник, рокенрол, с сексом-то всё ясно, да и с ганджей, слава Джа.
Однажды он даже зазвал меня на снимаемую ими с Нелей дачу, расположенную, по иронии знамения, там же, где уже столько лет оттягивается моя законная супруга, предпочтившая гарантированную кормёжку соловьиным басням. Неля сразу пошла на люлю, а мы до утра пили водку и говорили всё о том же, а потом, дэцел поспав, я легко преломил с ним его утренние процедуры типа обливания на морозе из колодца, и у-лун попили под «Иван Васильевич» по ящику, а на обратной дороге Неля сразу загасила меня: что-то воняет перегаром и похоже, что, Фил, именно от тебя, - так что я даже дышать боялся, не то что звук издать. И за всё это Кутузов ещё и заплатил мне 100 рублей – якобы он звал меня, чтоб распилить какое-то бревно, пять минут на самом деле по утряни.
Ещё он, не зная, как же меня завлечь, придумал такой заработок – после закрытия клуба в два ночи развозить ребят, которых я уже поименовал чай-мастерами, а вообще-то – ребят, конечно, девчонок, мальчишек. Безусловно забавно – не то что случайные пассажиры извоза, а – потенциально любимые мною чудесные человечки. Вот только – возвращаться домой в полчетвёртого, ну и, естественно, после всех пу-эров хоть что-нибудь выпить, иначе не заснёшь, а просыпаешься – и уже опять на вахту. Полтора месяца я выдержал в таком режиме: весь мир – лубянские застенки нашего «Железного Финиста» да пустынные морозные проспекты, где на одного автомобилиста десять патрульных машин, как в море плывёшь, кишащем акулами.
А ещё я должен был иногда привозить с родника воду. Кутузов даже машину купил мне специально для этого, до сих пор я за неё не расплатился.[6] И тут я с чувством глубокого удовлетворения выиграл сражение с Нелей. Я аргументировал: метро было 3, стало 5, так и вода ж уже не 30, а 50, но вообще-то дело было не в аргументах, а в том, насколько искренне я изумился – да вы охуели что ли?!?!?! Всё лето Кутузов сам протаскал эти бутыли, а Неля, похоже, местами его чувствует.
В общем, всё было мило, но начало уже заёбывать, и тут вдруг ломается машина, обеспечивающая водой головное наше заведение, организованное… хотел сказать «непостижимым», но, может, правильнее – недостижимым Здрастиславом?
А им каждый день надо столько, сколько родному моему «Финисту» в неделю, так что вопрос о символически оплачиваемых дежурствах сам собой отпадает. Что там говорить – их просто надо было выручать, и я за это взялся. И сразу понял, что ого-го. Янка вот пишет мне: теперь я типа знаю, что ты типа настоящий индеец, после того, как сама лично увидела, как поэт Фил смиренно тащит на себе по обледенелой тропке два двадцатилитровых бутыля… ещё и трогательная деталь – «в филькиных рваных кроссовках», ещё застала, а вообще-то я сразу купил себе ботинки, для работы-то, о чём правдиво всем говорил – «впервые за 15 лет», это так и есть, до сих пор удавалось соблюдать обет – всё, что на мне надето, мне подарено…то есть не перевариваю на самом деле какие бы то ни было обеты, просто само всегда так получалось.
Потом я взял у Фили ещё и санки, а потом и Галочку подпряг, чтоб наливала, пока я таскаю – и тут вдруг оказывается, что ей с Машей надо ложиться в больницу на процедуры, а то могут и пенсию Маше перестать платить, которая при любом раскладе не лишняя.
Парфён – единственный способ справиться с навалившимся объёмом работ.
Так мне показалось, и настолько искренне, что я даже убедил в этом Галочку. Хотя вообще-то она бесспорно права – да, я легко исполнял бы всё это и сам, за большее время, но куда мне это время – с Парфёном что ли бухать?
Да – Машина больничка не более чем предлог. На самом деле – ну не по газетам же искать «пара ищет пару». Нет, ну то есть для отдельного рассказа можно попробовать и по газетам, но…
Ну-ка интересно, вспомню ли я – а когда же мы его трахнули? Не сразу, конечно, это уж всяко. Дали ему возможность получить опыт – как отзовутся Ксюша, Эля, Зинка… А! – вспомнил: он ведь даже сам что-то там украдкой попытался, и Галочка мне, конечно, поведала для хоть, как всегда, какой-то новой остроты… да, теперь вспомнил окончательно: у нас ведь тогда был Ник - с одной стороны, ради Парфёна, потому что надо же его развлекать, раз он в Москву приехал, не говоря уж о том, что приехал к нам, а с другой стороны, так само вышло, что пришло время знакомиться ближе с Ником, и там было не до Парфёна.
Ника я встретил у Гаврилы. А познакомила нас с ним ещё летом Умка в «Форпосте». Я сразу напомнил ему про лето 86-го на Голубовских камнях (которых уже не существует), когда ночью все пели у костра и суперзвездой был безусловно он, а утром всех повинтили полиса. В тот вечер Ник всем, кого бы ни встретил, говорил: «Прикинь, встретил сегодня человека – четырнадцать лет не виделись!». Хотя я на самом деле немножко спиздел: я тогда поступал в институт, а присутствовали на сэйшене Вождь с Васей. Но мы тогда так умели делиться друг с другом всеми своими волшебными случаями (как вот сейчас с Кутузовым эротическими экспириенсами), что можно считать – я действительно был там.
Ника мы с Гаврилой встречали в метро, сперва высматривали, потом видим - кто-то падает на платформе в обнимку с пьяной тётей, Гаврила купил Нику бутылку водки, я был за рулём, они с тётей зависли, я поехал домой. Но на следующее утро он разбудил меня часов в 9 (собирался я вставать в 11-12), пиво в холодильнике ещё оставалось, а взбодрившись, я сразу же сбегал – день пролетел восторженно и незаметно. Вечером Ника ждали в «Р-клубе», и он всё вызванивал себе спутницу. Есть сейчас на «Нашем радио» передача «Невтерпёж» – необходимо в прямом эфире договориться по телефону со своим половым партнёром о немедленном исключительно половом свидании. У Ника получилось только с четвёртой или пятой попытки, впрочем, ему был нужен не половой партнёр, а кто-нибудь наблюдающий за его автопилотом, нашлась женщина помоложе, но очкастая. А в итоге я заснул в «Р-клубе» за столиком, проснувшись, ломанулся домой, и только утром заметил пропажу очков. Съездил я потом в этот клуб, там, конечно, ничего не находили, зато меня стукнула по дороге туда в жопу «Волга» и отломала фаркоп. На перекрёстке с Садовым что-то перепутал я светофоры, все рванулись, я тоже, но смотрю – красный, не на тот какой-то посмотрел, резко торможу, опустил мужика на фару, уж не стал, конечно, на компенсации за фаркоп его разводить, положил фаркоп (довольно тяжёлый) в багажник и поехал дальше. Знамения, в общем.
А потом Ник охотно приехал к нам с Парфёном – всё же не так много в деловой Москве можно найти людей, готовых беспечно оттянуться по синьке.
Ник выдавал своё обычное шоу, блистал беззубым ртом и накручивал себе рожки, но Галка сразу его раскусила: это просто Карлсон, к нам прилетел Карлсон!
Парфён обычно легко рубится – только что сидел, и раз – уже готов, причём накрепко и надолго. А мы с Галкой стали крутить Ника типа на групняк, однако я погорячился – в порыве чувств как-то по ходу уронил телевизор, и Ник меня не понял – на самом деле я хотел сказать: панки мы или не панки? Просто напомнил, что «Лэд Зэппелину» было не слабо, но Ник испугался и ушёл спать на кухню. Зато когда утром мы с Парфёном героически поехали на родник за водой, он-то хоть пивом расколобашился, а я вообще ехал в полном ужасе, ну а Ник в это время сыграл с Галкой в эротический театр с лёгкими элементами садо-мазо. Сперва назначил какие-то там роли из школьных фантазий, а потом уже Галка просто исполняла то, о чём он просил, причём всё чисто на эксгибиционизме, оральных делах и самоласкании. А вечером, пообещал Ник Галочке, я приведу одну юную поэтессу, она би, и даже пишет стихи о лесбосе…
Поэтесса оказалась юной рослой девахой с индейскими волосами и японско-корейско-бурятскими скулами, нам она в общем понравилась, а мы ей, возможно, не очень. После Никовской репетиции мы все завалились к Галочке, но поэтесса что-то быстро обломилась – а может, Ник? уж не знаю, испугалась, мне кажется, всё-таки она, а он за неё… Тоже мне панки – не сдюжили хипповского фрилова. Отчалили они неожиданно и скоропостижно, а Парфён к тому времени опять срубился.
Так вот, Парфён Галочке аргументировал так: четверо суток без женщины. Вообще звучит, кстати, интересно. С первого взгляда, казалось бы – ну и хуля? четверо-то суток? Но потом-то – значит, это парень, для которого четверо суток – небывалый срок? У нас, живя бок о бок, и больше перерывы бывают, зато после очередного разбавления компании – несколько дней медового месяца.
Ну и после этого, когда я понял, что Галочке самой интересно сделать то, что и мне доставит небывалые до сих пор (или бывалые, но уже давно) ощущения, как-то уж там я их раскрутил, ну типа конкретно – ну-ка снимай трусы и давай я тебя за сиськи полапаю… то есть так, что она поняла, что уже не шутки, а по-настоящему, и сказала: ладно, мальчишки, пойду-ка я в душ, и такая, надо сказать, тягостная пауза зависла между мной и Парфёном, а дальше она села уже не на стул, а на нару рядом с Парфёном, и сказала… в общем, что бы она там ни сказала, а я сразу, преодолевая сценическое сопротивление, стал задирать её халатик, пока не убедился, что она, как я и ожидал, уже без трусиков, и её реакция подтвердила, что она увидела, как правильно подействовал на меня этот её жест. Она уже даже и сопротивляться не стала, когда я раздвинул её ноги и уставился в то, на что посмотреть интересно любому, мне кажется, нормальному без патологий мужику. Потом, когда я уже лизал, я прошептал: «пососи Парфёну», не потому, что она и сама не знала, что нужно делать, а только потому, что так приятно говорить это и слышать, так от этого всё взмывает смерчем, как штопором.
После этого, что иногда и часто характерно, мы тормознулись. Но представился удачный случай продолжить игрища: на Валентинов день я подарил Галке чулки и упросил их примерить со всеми вытекающими последствиями… нет, пизжу (так всё перепутывается, когда по синьке), это уже когда было, нет, не так – для начала я заставил таки её надеть старые чулки с дырками на пятках, мол, типа хуля нам красивым панкам, …да, тогда-то и была как бы очередная кульминация, даже фотографировались, а потом наступили будни аж до Валентинова дня, так что даже, кстати, именно в Валентинов-то день Галка из сугубо присущего ей чувства протеста против расписаний отказала нам в ласке под предлогом: алкаши вы, и ничего у вас не стоит (а подарок примеряла уже позже). Не, ну а как, если по трезвяни она вообще ни на что не пишется, а как напьётся – веселится и начинает затягивать отбой. А потом уходит в дабл, мы продолжаем гонять порожняки, пока я не догадываюсь проверить – и точно, она давно спит в комнате. Я тут же её раззадориваю, потом прошу позвать Парфёна, громче, ещё, ну а тут уже Парфён тормозит. Он один раз вообще заснул, пока она ему сосала, а я пристроился к ней сзади, лежа на боку, а потом попросил её развернуться, как бы из вежливости по отношению к Парфёну, а вообще уже так как-то сложилось: оттрахать его, чтоб он кончил, он тут же рубанько (хотя нет, один раз он всё же кончил два раза, второй раз орально, она даже уже не сосала, а просто подставляла ротик, лежа подо мной, а Парфён трахал её в рот, стоя на коленях, и она, кстати, кончила с ним одновременно) – так вот, разворачивается она, и тут мы обнаруживаем, что Парфён даже похрапывает.
Как-то раз он говорил о том, как оставил в Днепре Наташку ради того, чтобы в Москве торбить, это такое хохляцкое выражение, типа трубить срок или тарахтеть, в общем, смысл примерно такой – плыть по течению, ни на что не надеясь, но в полной готовности ко всему. «Да уж, - заметила Галочка, - без меня бы ты тут торбил…».
Поскольку – действительно: ни к кому больше приторбиться так ему и не удалось. Кому бы он ни позвонил, встретиться были бы очень рады, но попозже. Он-то был настроен, что всё будет как в прошлые разы, что мы с ним будем частенько встречаться только по работе, а так он будет скакать с флэта на флэт. Ну, первое время ему самому было не до этого: сперва мы дней пять бухали беспробудно по случаю приезда, я только кое-как приходил в себя, чтоб доехать до родника и развести воду по клубам, причём до родника всегда ездил в полнейшем автопилоте, а после таскания воды уже начинал как-то воспринимать реальность, Парфён же просил остановиться у первой же палатки с пивом… баловал я его, братушку-то.
Потом покатили сэйшена каждый вечер. У Парфёна же программа – чтоб ни один день в Москве по возможности не пропал даром, он даже дневник усидчиво вёл. В один какой-то клуб меня не пустили за алкогольное опьянение. Нас позвал туда Кожекин, это какой-то новый клубик при чём-то вроде детского фонда, заведение с каэспешной, как мне показалось, ориентацией и вообще пионерское. Вслед за мною не пустили Индейца, по-моему, только за то, что он со мною обнялся, а так бы, может, и просочился, а я бы скромно пошёл домой к Галочке хоть без Парфёна побыть, но Индеец, конечно, сделал из всего этого шоу – «Посмотрите на этого человека, - кричал он, указывая на меня, - он ведь за рокенрол сидел! А теперь эти пионеры его не пускают! Человек пришёл послушать блюз, он что – хулиганит, шатается, блюёт? Он немного выпил, просто чтобы к блюзу приколоться, ну и с кем не бывает? Да вы хуже комсомольцев. Мы за это сидели, а вы просто пришли и пользуетесь», - а когда нас выперли конкретно на мороз, он устроил во дворе параллельный митинг, который предпочли пионерскому сэйшену многие олдовые заслуженные хипаки, и у всех у них были пиво и водка. Мы с Индейцем, обнимаясь, спорили о том, кто из нас больше любит Лёлю. По ходу я договорился о выступлениях в «Финисте» Сталкера с горловым тунгусом, а также Голованова с «Ключом», так что удачно не пустили. А потом ещё и в метро не хотели пускать, пришлось, пока шёл до другого входа, собирать безупречность.
Признаться, я был удивлён претензиями Индейца на то, что он любит Лёлю. Такие, как он, любят только себя, вроде Ирен, изученной мною в юности. В детстве, что ли, недокапризничались, внимания окружающих недополучили?
Как-то встретил я его совершенно случайно возле заведения Здрастислава, я привёз им воду, и он даже помог мне таскать бутыли, а потом напросился ехать со мной к Боре на репетиционную точку – у них с Умкой был сэйшен в «Полнолунии», это ещё до Парфёна, и я собирался помочь перевезти инструменты, ну и по ходу пособить собратьям к растафаре приобщиться, а у Индейца нюх на такие дела, как у таможенной собаки. И вот как разглагольствовал он по дороге: «Ну и чего она хорошего написала с тех пор, как со мною рассталась? И чего без меня добилась? Вон Викингу с Медведевой Пугачиха восемнадцать тонн грина отвалила, а вы, Боря, хоть что-нибудь получили за эти «Рождественские встречи»? Вот то-то. Потому что Пенькин ваш – пентюх, а не директор. А Лёлю, чтоб она хоть иногда что-то путёвое выдавала, надо ебать, как, блядь… ежедневно! и пиздец как, чтоб на стенку лезла, а ты её – куда! Хуля вы, три мужика – выебать её не можете? Ну, у Севы, может, и не стоит уже, а у Мыши – только на возлюбленную, но ты-то хоть, Боря – можешь чё-нибудь? А то ж ведь окончательно ебанётся…».
Это бесспорно любовь. Например, «Бис», ориентируясь в текстах на ширпотребовские понятия, поют, что кама-сутру ты утром не просто даже выкинешь, а «зашвырнёшь» в какую-то там «приоткрытую дверь», а вот Любовь – не тонет, не горит и в медную трубу не лезет. А я каждый раз, когда слышу по радио, думаю о том, как же меня бесит это наше западное разделение любви и секса. Вот я полагаю, что пизда – и есть те самые Дверцы, и что практика тантрической ебли – верный способ приоткрыть another side, куда звал break on through Джим. Хотя… Не заумь ли вся эта мистика, а о том, что имеется в виду под любовью на Западе, Восток даже и не подозревает? В общем, не знаю и потому и пытаюсь выяснить эмпирически.
Ещё мы были званы Кожекиным же в подвальный театрик, мечту хипанов конца 70-х. Мы приехали сразу после работы, трезвые, но на Кожекина опоздали, в маленькой комнатке сидело человек десять зрителей, а прямо на полу перед ними на стуле сидел с гитарой Голованов, а тут как раз и перекур, и поехали мы дальше. Не знаю, как Парфёну, а мне было забавно и грустно – как сбываются одна за другой мечты нашей (в смысле, не с Парфёном) юности. Уже, впрочем, уже даже и не забавно, но всё равно грустно.
Кожекин – конкретно моя работа ради Парфёна. По какому поводу мне обычно звонят, благодаря чему вообще я внедрился в эту тусу? Кому-то что-то надо перевезти, а все якобы друзья, имеющие автомобили – на самом деле деловые колбасы и занятые пидарасы (благодаря «Нашему радио» мы с Парфёном стали сейчас говорить не «пидарас», а «какой негодяй!», но иногда вынуждены признать: нет, в данном случае всё-таки пидарас). То есть занятой, конечно, просто негодяй, то есть – с кем не бывает, я и сам последнее время таким становлюсь – да тут еле до родника добираешься, еле дожидаешься, когда же снова можно будет поставить машину, сказать «мы сделали это!» и прямо за рулём открыть пиво. Да и погодные условия этой зимой – мне приятно думать, какие небывалые с ним ещё никогда (он ведь не выезжал ещё ни разу так надолго из ридной нэньки) ощущения получил Парфён, просто побывал на другой планете – падают, и падают, и падают, так и валят густые хлопья, сумерки среди бела дня, и мы плывём в потоке огоньков, именно плывём, поскольку колёса с дорогой практически не соприкасаются, тачку так и крутит, и после каждой такой поездки я чувствую себя канатоходцем без страховки.
К тому же для того, чтобы освободить для перевозок машину, нужно поднять на 7-й этаж (две двери подъезда, лифт, две двери на этаже) 16 бутылей и санки. А потом водворять их обратно. А если ещё и багажник на крышу ставить… снимать его нужно потому, что иначе очень неудобно обметать снег с крыши. Да и вообще – пока снег сметёшь, пока прогреешь, пока окна от наледи отскоблишь, причём она сразу нарастает снова, но хоть не такая толстая, дело в том, что машина досталась мне с крайне неэффективной печкой, которая отмораживает мне только две смотровые щели на лобовом стекле, всё остальное ледяной терем с переменной прозрачностью… ну, огоньки-то видно.
В общем, от Индейца я, например, отмазался. Осенью я уже перевёз его с квартиры на дачу – потому, что интересно было глянуть на вписку Лёли в легендарные времена, да и Переделкино тоже хоть раз в жизни увидеть. Но я как представил себе тот же путь с этими пробками и заносами… Про Вову Орского и говорить нечего – ни хуя себе, два перегона метро! Да я в своё время две 35АС на себе таскал из Питера через Москву в Крым и обратно.
Но ради Кожекина я проявил свой обычный героизм: встал по будильнику, успел вовремя, несмотря на пробки, погода мерзкая – сперва пасмурно и сыро, а потом мокрый снег, а у меня опять отказал моторчик омывателя, наощупь по сумасшедшей московской кольцевой, пробка на Каширке, зацепили музыкантов и инструменты, и опять Каширка, опять МКАД. Утешал меня символизм вояжа – эту же студию мы когда-то так и не смогли разыскать с Умкой, а позже я побывал там всё-таки, забирал оттуда гитару Олди. Студия считается растаманской, так что не только Кожекину я служил, а и вообще Джа. А вообще-то – Парфёну, чтоб расширить возможности бесплатной вписки на сэйшена. Разъезжая с так мало отличной от нуля видимостью, я демонстрирую веру в растафару.
По-настоящему клёвый сэйшен был в «Точке». Для начала нас, правда, подъобломила очередь на вход, как в Мавзолей, зато когда мы её всё-таки отстояли, Парфён приметил у самого входа лежащие на снегу пузырь портвейна и два пива – кто-то испугался объявлений на двери, что со спиртным могут отказать в посещении. И тут меня увидел Тимофей, оказалось, он весь этот фест и организовал, а мы-то как раз, точно так же опасаясь модного сейчас фэйс-контроля, ничего с собой не прихватили, и тут такой подогрев от Джа. Поскольку не очень-то по карману нам напитки в этих клубах. Да, благодаря Парфёну в частности и рокенролу вообще, мне удалось пробраться в эти заведения, но всё так же далёк я от народа – то есть наоборот, конечно, это я народ, и я не знаю, откуда у них деньги на эти наряды и эти угощения. «Я была с моим народом», поёт Умка. Мой народ – иногда те, кто на сцене, но уж никак не клубная публика. Парфён тут всё рвался на «Калинов мост», но когда звонил и узнавал, почём билеты…
В «Точку» нас позвал Эдик – новый персонаж в моей летописи. Я познакомился с ним в «Финисте», там он играл с «Грин Пойнт» и оказался истинным растой, а в «Точке» он был со своей родной рэгги-командой. Фигура, фэйс, причёска – вылитый Депардье. По ходу мой зёма, с Крыма.
На «Институт тупи» я спровадил Парфёна одного. На Умку в «Полнолуние» я его вписал и бросил. На «Ягу» и «Джа дивижн» в «Форпост» тоже хотел одного послать, но он решил: действительно, и в «Форпосте» уже бывали, и команды эти повидали… такой вот хвостик, без меня ни шагу. Я-то ведь, вызывая его, тоже думал, что у него много в Москве вписок.
Ник объявился недели через две, позвал на закрытие выставки сибирского сюрреалиста. Там он сказал мне, что пропал, потому что был в Тюмени, и там его так заколбасило, что он даже снова закодировался. И поэтессу очень сильно колбасило, только по простуде.
- Не знаю, - сказал ему я, - мы вот всё так же бухаем, и охуенно.
- Так две дурки, ты прикинь!
- Ну и у меня две дурки. А ещё зона, а это, знаешь…
В общем, вот и мы уже ветераны, прямо как в эпизоде с Индейцем.
- Зря вы тогда у нас не остались. Или ты думаешь, чем вы с Галочкой занимались, на халяву прокатывает? – что-то мне вдруг вспомнилось разочарование, когда они с поэтессой покинули нас, и захотелось нагнать мистики.
Это я встретил его по дороге в дабл, высказался и пошёл дальше, а потом уже, в зале я сказал ему: да я же пошутил – я знаю, ответил он, но что-то больше с тех пор не звонил, хотя как всё начиналось – давайте никогда больше не теряться, нас таких так мало и всё в таком духе. В общем, любовь была, поскольку Ник из тех, кто это умеет, но прошла, поскольку деятели андеграунда как правило жутко суеверны.
Ну чё, Ник как Ник, чудный и чудной, настоящий Карлсон, а легендарен потому, что истинно предан идее. Умку тут, увидев, как я увлечён ею, оспаривал – да она просто фюрер у хиппи. На самом деле – что у неё сценический образ, что у него, а по жизни – Коля, Аня.
Поражает, как это он за столько лет так и не заморочился освоением гитары. В 85-м Вождь недоумевал – как это возможно, не зная ни одного аккорда, так убедительно исполнять? За эти годы Ник освоил, впрочем, очень приблизительно, ми-минор и ля-минор, а вообще его любимый номер – как попало дёргать струны обеими руками, как на гуслях. Умка поёт, что музыкант может знать всего четыре аккорда, но Ник – пример ещё более радикального воплощения очищенного от материи духа.
Да и стишки… «расцветайте, пентаграммы! папа больше не отец»… У меня, по-моему лучше в посвящённом Лёле «фата тебя морганит/ жмёт голову венец/ ты жалуешься маме/ что близится Отец».
Но всё это, конечно, с первого взгляда, это то, что очевидно. Например, тот же Ник познакомил меня с Генрихом Винтосёловым, художником, картин его я, правда, ещё не видел, зато уж так наслышан о его мистериях, сначала от Кутузова, а потом выяснилось, что и Мильён о нём знает, и Гаврила. Впервые я увидел его ещё до Ника, в клубе, он-то тогда, конечно, думал, что я швейцар. Не заметить его невозможно - такой кекс, как сейчас выражаются в ориентированных на молодёжь СМИ, или крендель, как говорили раньше. Высокий, тело крупное, но не атлетическое, примерно как у Ипполита в «Иронии судьбы». На лысой, то есть бритой, тыкве зелёная фетровая шляпа своеобразной формы, вроде тирольской. Белая кружевная рубаха с просторным декольте, посереди которого висит огромная серебряная звезда. И наконец очень широкие, но не доходящие до щиколоток бархатные пурпурные штаны, как у Попандопуло. В иных вариантах я его не встречал (а в том же «Финисте» он бывал регулярно), очевидно, это у него форма, как у военного.
Он пригласил меня на своё еженедельное шоу, но мы с Парфёном ко времени начала оного уже выпили, да ещё и оказалось (мы позвонили), что в данном случае когда сказано, что в 6, то в 6 и начинается, и мы поняли, что это знамение нам продолжать бухать и никуда сегодня не ломиться, тем более если можно каждую неделю… да так больше и не собрались. И правильно: он сам приехал выступать в «Финист», а я на своей территории хоть смог уйти курить, не стесняясь, когда врубился, что ловить нечего.
Больше всего мне понравился момент, когда девушка из его труппы била в бубен и орала так, как будто ей сиськи отрезают, а Генрих большой колотушкой долбил подвешенный медный лист – только уж очень напомнило Пинк Флойд в Помпее. А в остальном… Ну да, ребята постарались: три диапроектора бросают на стены и потолок цветные разводы, висят сложные металлические конструкции, расставлены обыкновенные вёдра с водой, чтоб дуть в воду через трубочку, и казаны с пестиками, чтоб стучать. Генрих, оказывается, учился играть на гитаре – не джазовая и не рокенрольная, а чисто классическая школа. Кроме песен они ещё зачитывали куски жутко заумной прозы, жалко только, что по бумажке.
Перекуривая, я спрашивал себя: в чём же дело? Может, я тупой? И нашёл такой ответ: нету тут ни секса, ни юмора. Нет, пожалуй, даже не в юморе дело, а – в отсутствии самоиронии, в чувстве собственной важности, и даже где-то в фанатизме: ну как же пронять вас? ну сука пиздец, ебанусь не по-детски.
Потом ещё я размышлял так. Что он там наигрывал на гитарке – возможно, нормальная музыка для медитаций, я ж не разбираюсь. Но - так сидел бы в углу, ковырялся, а народ попивал бы чаёк – так ведь нет, он призывает к активному сопереживанию. Если его цель – сдвинуть людям крышу, разрушая их стереотипы, - так тот же Здрастик делает это куда эффективней, обходясь куда более простыми средствами (я имею в виду его столь же регулярные шоу для неофитов, тоже конечно наебалово, но хоть видно, что автор понимает).
А Гаврила сказал мне так: есть такое понятие – передача дхармы, так вот, ты, очевидно, хочешь сказать, что у Ника передача имеет место, а у Винтосёлова нет.
В «Оме» я встретил упоминание о Винтосёлове как об известной знаменитости. Модный, стало быть. Тоже кое о чём говорит тем, кому знакомы вкусы Бабилона. И мне почему-то видятся упакованные родичи, с детства готовившие сыночка к признанию, начиная с имени, которое ему дали. Обеспечивающие все увлечения дитяти, да и сейчас относящиеся всё так же – пусть себе играется (дворянка мама внушала мне, что «играется» – мещанское слово, в русском языке такого нет, но я цитирую классика Лимонова). Потаскал бы ты лучше воду, поподметал бы улицы, думаю я, подражая Лимону.
Ник рассказывал нам про свою маму, простую учительницу. И я так и вижу, как она радовалась, когда маленький Коля читал стихи. Вы посмотрите на восторг на его лице, когда он провозглашает «расцветайте, пентаграммы», на эту искреннюю радость – он по-прежнему читает своей маме. Родителям Генриха, наверно, некогда было радоваться – вложились в увлечения отпрыска и снова в бой за блага, достающиеся далеко, ох как далеко не каждому. Фраеру…
Отгуляли бёсдник Боба Марли плюс-минус неделю – и настали будни: отработать и тупо часа два-три торбить, в смысле Галочку дожидаться. Тут-то Парфён и выяснил уже конкретно, что время существует. Эля собралась замуж. Платонически сходила с ним на «Институт тупи», после долгих телефонных уговоров согласилась таки на встречу, якобы жених собрался куда-то с ночёвкой, однако он неожиданно, по крайней мере для Парфёна, вернулся… в общем, обычные забавы совдеп девиц. Ксения Дичь тоже собралась замуж, но к тому же ещё и полагает, что выросла в птицы, которым Парфён уже не чета… нет, конечно, где-то так оно и есть, то есть справедливо полагает, но не по-братски всё это как-то, не по-нашему… ну и катитесь в свой Бабилон, говорю я таким персонажам, хотя мне вас и жалко. Остап Бендер вон и то – не забыл подогреть Балаганова, не говоря уж о персональном внимании к какому-то там, казалось бы, Козлевичу.
Зинка приехала даже наконец к нам в гости, но только для того, чтобы сказать Парфёну, что половая связь с ним когда-то была случайной и вообще даже ошибкой, во как. Нет, никаких групняков мы, конечно, не предлагали, упаси Джа, она просто пошла рубиться, а Парфён через паузу следом за нею. А ночью он даже засадил ей, приспустив трусики, но она проснулась и натянула труселя обратно.
Ну и всё. В клубах Парфён проявил себя крайне безынициативным. Да вообще уникальная личность, сколько он спит! Я специально экспериментировал: можно как угодно тусоваться, на любой предельной громкости врубать музон, но если не потрясти его и не прокричать несколько раз «Парфён!!!» – до трёх он точно сам не проснётся. Таким вот только образом, по утрам, я от него и отдыхал.
И эти вечера! Ну, припьём, конечно, и беру я телефонную книжку: Аня?… понятно… Инка?… ясно… и т.д., Зинку, кстати, это я, а не Парфён приболтал. Потому что не могу просто смотреть на эту уныло дожидающуюся чудес невозможных харю. Козлика, если бы не Парфён, сам бы ни за что не стал вызванивать… а может – она и почувствовала это? во всяком случае, забив конкретно загодя время, она предсказуемо продинамила, надеюсь, получила от этого удовольствие, своё там какое-то.
То и дело я забрасывал удочки, а не позвать ли в Москву его Наташку? (даже письмо ей написал). Но у Парфёна ж программа: здесь торбим, а к 8 марта домой со знамениями, и ни шага влево-вправо. Может, устроить её тоже в «Финист» торбить? Нет. Ну, может, сделать ей подарок – поездку в Москву, а ты потом ещё поторбишь? Да нет же, всё ж уже у человека спланировано.
Инку я один раз заманил всё же в гости, опять же – если бы не Парфён, не стал бы. Я должен был отдать ей заверенную мною у нотариуса бумагу, чтоб разводилась без моего участия. Как только Морква развёлся, он пообещал ей купить машину, а потом ещё и дачу выправить на её имя – и Инка сразу заговорила с нами по-другому, раньше её всё устраивало, а тут вдруг свободы захотелось. Вдруг стала говорить о Морковке, называть его мужем, расхваливать нам его таланты, а главное – хранить ему верность. Галочка сказала, что думает о её поведении, и теперь они злейшие враги.
Бумагу я мог бы и в метро передать, но возбуждающее вечное присутствие Парфёна спровоцировало безумную надежду – а может, припьёт крымского винчика (уж разорился, так мы вообще водку пили), Парфён под гитарку споёт, и расслабимся все вместе, как раньше когда-то. Инночка, последний раз, давай, а?
Но ничего не вышло, разумеется. Правда, и Парфён не очень мне помогал в деле соблазнения, стушевался, но я его понимаю – такую тётю-мотю Инка из себя изобразила, что он не мог не ощутить себя щеглом зелёным, да ещё и провинциальным.
Зато подогрела нас классной кассетой. Каким-то образом (она, наверно, рассказывала, но я по винчику не помню) занесло её в «Неформат», и она купила сборник наугад на пробу. Сама, конечно, как всегда не расчухала и привезла мне – как я отзовусь? Инка вообще такая – например, когда-то давным-давно я пытался довести до её сведения «ГО», так ей года два понадобилось, чтоб проникнуться, а сейчас, когда я напоминаю ей, как она противилась, так она даже оправдывается: ну а что ты мне ставил? На самом деле – всё я ставил, но того, что сейчас ей нравится, она не слышала, потому что сразу замкнулась от того, что и сейчас, надо думать, на самом деле не нравится, просто терпит из появившегося уже уважения – гавна самовары всякие, хуи и пёзды… В «Хуй забей», правда, почему-то сразу врубилась… Но с Лимоновым было так же, как и с Летовым. И про «Комитет» тоже сначала говорила: что за хуйню ты мне привёз? Кстати, Ника тоже не признавала, пока я не показал ей его вживую, на выставке-то (на открытии) – ну, уж раз такие крутые художники уважают его творчество, может, стоит прислушаться?
Так вот, кассетка, которую она надыбала в «Неформате», так нам понравилась, что Парфён даже взял её в Днепр, чтоб переписать. Вернул улучшенной – записал пару песен в тему вместо тех, которые мы сразу стали проматывать. Т.е. неформат неформату рознь. Между прочим, у меня есть целая кассета группы, которая нас на этом сборнике не приколола – по знамению, случилось пробухать ночь с автором, и парень он хороший и, что редко встречается, умный, так что я старательно слушал его кассету несколько раз, но так и не смог поймать никакого кайфа. «Возвышенные чувства», альбом «Суходрочка», кажется, единственный у этого проекта.
Из остальных исполнителей мы опознали только половину: Умка, Силя, Чича, дочь Монро, Фёдоров, Федя. До сих пор так и не знаем, кто поёт наш гимн этой зимы «Хуй диболом».
А Инку я врубать больше ни во что не буду. Кто не хочет с нами фриловничать – больше нам не братушка.
Наконец мне удалось затащить в гости Ирен.[7]
2.
Уж не знаю, как они там столь неизменно выигрывают в «Невтерпёж» – может, только удачные звонки отбирают?
Кутузыч мечтает: вот если бы хоть какая-нибудь девушка просто подошла бы в клубе и сказала – а пошли в дабл и как следует поебёмся? Действительно ведь – представляется, что так не бывает, а вот почему собственно нет? Показал он мне как-то в клубе девушку (говорит, реклама «Орбита»), яркую, ничего не скажешь, с которой когда-то жил в Питере – и прикинь, года два больше никем не интересовался. И групняки она обожала, и пососать у любого участника – хлебом не корми. Раз как-то приехали ко мне два приятеля, один врубается в эти дела, а второй скромный какой-то попался, сразу спать в другую комнату пошёл. Ну, мы потрахались, а потом я говорю: может, пойдёшь всё же, попробуешь его раскрутить? Как начала она ему сосать – не только у него, но и у нас сразу снова повставало. А ещё мы с ней иногда проститутку покупали, мужиков-то легко подписать, а бабе – уж лучше заплатить, чтоб мозги не ебала… или любовь, или плати…А ещё мне нравилось, как она всё всегда называет своими именами, говорит, например: поеби её, ну поеби ещё, нравится тебе её пизда? и т.д. А проститутка в это время ей ещё и лижет.
Сейчас уезжает в Швецию, нашла там мужа. Жалко.
А до знакомства с этим идеалом режим у него был такой: после работы едет домой, ещё из офиса заказав миньет, пока принимает ванну, приезжает герла и быстренько ему отсасывает, после чего уже он едет в свой обычный кабак, где все проститутки его знают и как правило едут к нему уже бесплатно, потому что если не подвернулся в этот вечер клиент, почему бы не провести просто приятно время? Только если новенькая вдруг появляется – тогда можно и заплатить.
Двоим в первый раз заплатил 400 баксов, но они и стоили того – обе в кружевных чулках, пристёгнутых к боди из какого-то кислотного блестящего материала, да ещё и маслом обмазываются и такое начинают друг с другом вытворять, а потом и с тобой, а потом одна, держа другую за сиськи, плавно так на тебя её насаживает, и всё это с такими правдивыми взвизгами, так глазки закатывают, что просто… бля, просто!… что короче… ох-х-х…
Мы с Парфёном стали угрожать Галке, что если она и дальше будет продолжать не только не проявлять собственной инициативы и фантазии, но и порой отказываться от наших инициатив – мы купим проститутку. То есть это я так шутил, Парфён просто молчаливо не опровергал. А чё нам, говорил я – пару дней потаскать воду и ещё день на жрачку и напитки. А если Кутузыча позвать, так может, он нам тоже проставит.
В общем, мы шутили, но позвонил я Ирен, просто как к герле, а она говорит: ладно, я приеду, но не мог ли бы ты дать мне 500 рублей. Типа мама больна, и такие напряги с деньгами, что единственный, похоже, выход – идти в проститутки. И она готова. Но (это я уже своими словами продолжаю) пока конкретная клиентура не сложилась, я мог бы как старый друг помочь ей потренироваться, к тому же и цену она называет очень по-дружески.
Я подумал: ребята, я и так дал бы ей 500 рублей – ей-то, это ж не тусовочная герла, а почитай 25 лет мне знакомая. Или не дал бы? 300-то уж всяко. Или 200?
Мне вообще-то каждый раз, когда захожу в магазин, до сих пор не верится, что у меня есть эти бумажки, что достались они мне по праву и что мне, как взрослому, сейчас дадут за них то, что мне нужно. Я всё так же каждый раз горжусь – вот, у меня тоже есть эти ваши символы того, что жизнь состоялась.
А ещё я подумал, что за 500 рублей выебать её будет гораздо интересней, чем просто так. Сумма, между прочим, вполне реальная, учитывая скидку на дружбу, так что пусть исполнит всё, о чём попросят, и ещё кое-что от себя.
Я был пьяный (как и каждый вечер) и легко отозвался: да о чём ты говоришь, ты же знаешь, надо – есть. Давай приезжай.
Парфёну я описал несколько запомнившихся моих с Ирен поёбок. Например, последнюю.
Приезжаем этим летом мы с Галкой, Инкой и детьми в Феодосию, гуляем по набережной, и как всегда встречаем Ирен, торгующую своими поделками. Как всегда припиваем и как всегда идём к Вождю, где продолжаем как всегда. Потом мы с Ирен идём за портвейном, по дороге к магазину я её обнимаю за талию, а на обратном пути руки у меня заняты, и когда мы заходим в подъезд, она врубается, что я могу и вернуться, так к ней и не поприставав. И она начинает целовать меня, сразу расстегнув мне молнию и схватив меня за хуй, и после такой непродолжительной прелюдии поворачивается и насаживается на меня. Я стою, разведя руки с двумя бутылками портвейна, а она так и извивается и вопит на весь подъезд, впрочем, минут через десять, поняв, что от меня пьяного немного толку, она соскакивает и начинает себя дрочить. «Положи руку на мой клитор, - говорит она мне, - я хочу кончить». Я становлюсь на колени и лижу её, и через пару минут она бешено кончает. «Да, классно ты лижешь», - говорит она мне потом у Вождя на балконе.
Парфёна она старше на 16 лет. Мне бы на его месте было бы интересно. Чуть ли не мамой его могла бы быть.
В последний вечер перед назначенной встречей мне пришло в голову такое занятие – написать заранее сценарий свидания, а потом описать, как вышло на самом деле. Но начав, я стал писать то, с чего начинается сие произведение, а там и Галочка подгребла. Парфёну моя идея со сценарием очень понравилась, и он был разочарован. А на самом деле мне нужен был предлог отправить его из кухни, над сценарием же достаточно промедитировать, возможность чего я ему подсказал и предоставил. Слово «медитировать» в данном случае смело можно заменить на «онанировать», то есть – не знаю, как Парфёну, а уж мне в эти дни только и представлялись, довольно навязчиво, всеразличные комбинации. Вообще мы с Галочкой давно уже научились такому способу подстёгивания друг друга – например, она мне жарко шепчет: «Представь, что Ирен стоит сейчас рядом, смотрит на нас и дрочит себя», или я ей: «Ирен сейчас тебе лижет». Или она, видя, что мой восторг начинает затухать, механизироваться – «Это ты ебёшь Наташку» (герла из «Финиста», которая сама попросила меня взять её как-нибудь при случае на «Титаник», и уже два раза я продавал её, халявный для меня, билет за 100 рублей) – и я снова ловлю восходящий поток. Или я вспоминаю фантазии Ника, что она учительница, а он – несколько учеников: «Ты ученица, ты должна быть наказана… ты забыла тетрадь, и пара тебя пронзила, прикинь, а? напролёт…».
Впрочем, как ни фантазируй, в глубине со смиренной горечью сознаёшь, что в реальности получится, как всегда.
Мы подготовились честь по чести, то есть обычная программа этой зимы: «Жгучий перчик», это водка, установленная мною как безопасная и при этом легко пьющаяся (в прошлом году была «Охотничья», но в этом году «Кристалл» испортился), пиво, плов из баранины, салат. По той же программе после угощения я заколотил, и это оказалось ошибкой. Это ж я задубелый в многолетних ежедневных тренировках, неподготовленный же пассажир и от одного алкоголя может потеряться (эта наша адская вообще-то ведь смесь, чтоб, согласно поговорке, деньги не на ветер), тем более от травушки, а уж смешение… Да и здоровье у Ирен, надо думать, уже не то – бутыли в гору не таскает да и мясо, небось, нечасто может себе позволить.
В общем, для начала Ирен превратилась в биоробота, блуждающего с лунатичным ликом. Мы, конечно, внимания не заостряли, а продолжали оттягиваться по напиткам и музону, но всё же припоминается, что в своих блужданиях Ирен заходила и в ванну и там, похоже, блевала. Когда приехала из больнички Галочка, всё так и продолжалось. Ни о каких сценариях не могло быть и речи, поэтому все дружно упились и порубились, Галочка говорит, что я среди ночи что-то там с Ирен изображал, но я, разумеется, ничего не помню.
Если даже что-то там ночью у меня с Ирен и было, по-любому кончить в таком состоянии я никак не мог. Во всяком случае, проснулся я с диким желанием охладить свой раскалённый поршень, и только оно и помогло мне совершить, как это всегда у меня, подвиг (а может, затем и нужен нам был алкоголь, чтоб превращать в подвиг не такие уж на самом деле тяжёлые упражнения?). Парфёна я не стал тревожить - мне настолько хотелось пива, что я как представил, как он будет сейчас полчаса торчать в ванной, а потом обстоятельно жарить два яйца, обязательно перекладывать их на тарелочку и поливать майонезом, а потом смешивать почему-то непременно два стакана своего уникального напитка из чая, зачем-то холодной воды, варенья и лимона, а потом ещё минут двадцать начищать свои ботинки… Ну что он так долго делает в ванной, думаю обычно я, дрочит что ли? А что, я вот дрочил пару раз, пока он спал – вечером по-пьяни как всегда не кончишь, а утром просыпаешь уход Галочки в больничку – и что же, так и носить до вечера этот прожектор второй чакры, испепеляющий, но изнутри? То есть обычно так и носишь, по ходу ещё Кутузыча наслушаешься, ну и как тут не выпить, так что к моменту возвращения Галочки мы уже опять беспечны…
Ирен проснулась вместе со мною (предположила, что теперь мы наконец поебёмся? нет, только групняк) и неуверенно пробормотала, что всё дело в водяре, а вообще-то она предрасположена к коньяку. Ништяк – на нашей любимой точке на «Белорусской» есть коньяк (кстати, вполне приличный) всего на 5 рублей дороже «Перчика» (понятно, что бывает и в сто раз дороже, но, господа, это конкретно наебалово для жирных – лучше он в три, нет, в два с половиной раза, а дороже в сто).
Я легко (выяснилось, что легко и без Парфёна) исполнил всё, что полагалось, на обратной дороге на «Белорусской» взял на сей раз конину, и уж не знаю, чем занимались без меня Ирен с Парфёном, но похоже, что ему далеко до Ника в какой бы то ни было активности. А вообще я был настроен так: начнёт опять мозги ебать – ну и заебись, вот только 500 рэ она у меня хуй получит. Потому что, кстати говоря, пообещал я, когда это казалось легко, а тут как раз настал момент, когда в главном клубе, обеспечивавшем две трети нашего заработка, починилась машина (из-за поломки которой я и вызвал Парфёна), и наши услуги стали мягко по-даосски оттуда выпроваживать (поскольку если резко – так мало ли когда ещё пригодится воды напиться?).
Итак, наилучшая настройка – похуй, как получится. И я не сознательно спецом настраивался, а само собой было такое настроение.
Начали чинно – выпили, доели плов и салаты, Парфён песенок попел, я тоже что-то там сбацал, показали себя, как положено мужикам, как умеем, и поумничали, и покаламбурили… Умничали, например, о неформате, слушая Инкину кассету.
Что это за таинственное понятие?
Да хотя бы просто – как определить, что формат, а что нет? «Снайперы» когда-то казались неформатом, а сейчас – в полный рост. Или вон Янку вдруг стали крутить на «Нашем радио», как бедного Высоцкого, а СашБаша уже не поминают, а Дркина вообще не приметили, хоть он и круче всех вышеперечисленных (то есть на мой вкус – тем, что позитив без чернухи). Вот Ник – однозначно ясно, что никогда ни в какой формат не впишется, но Летов – есть же у него и вполне форматные песенки? В чём же дело-то? В чём тайна? Если у Марковой крутят только одну песню – так действительно остальные песни на альбоме не настолько впечатляющи, - но почему тогда крутят только совсем не лучшую песню «Титаника», если у них столько бесспорных и вполне внешне форматных хитов? Может, неформат – это то, что несёт какой-то скрытый секрет, который нельзя преподносить широким народным массам? А кому надо – дойдёт по своим каналам. Секрета, возможно, никакого и нет, но так и кажется, что всё же он есть.
И ясно было, что у нас нет никаких шансов разгадать, в чём же он, просто мы показывали друг другу, что догадываемся о его существовании. И я наконец вдруг врубился – а на хуя и сколько можно показывать это вместо того, что хотелось бы на самом деле показать всем присутствующим? И так я и сказал вдруг Ирен: а покажи, и переход, вопреки моим собственным ожиданиям, не показался таким уж неожиданным.
Ну а Парфён все мои сценарии уже знает: если я кому лижу, значит надо дать ей пососать. И получилось всё просто изумительно, то есть даже и не так уж важно (и не так просто вспомнить), как именно, главное – получилось.
А тут, как пришли в себя, и бедная Галочка пришла…
Бедная Галочка! Я-то просто знаю, что она истинная комсомолка, но вообще, если разобраться – вставать в 6, ну в 7, если мы пригрузили вечером с Парфёном или я утром настиг, и дальше больничка, от которой меня почему-то за пару часов пребывания в ней на пару дней вперёд зарубает гораздо конкретнее, чем с похмелья, и вот наконец дома – и тут такая компания, уже изрядно выпившая да и вообще.
Мы, конечно, сразу впряглись в её расслабон – вот мы приготовили, а вот выпей, то есть примитивно, но уж как могли, заодно и музычка помогала («Яга», например, потому что поставить «Хуй диболом», например, было для нас святым, ну то есть как символ знамения). (Потом, уже без Парфёна, мы так же фанатично, то есть наравне – а может, давай ещё выпьем? а может, давай Кожекина поставим? – слушали Кожекина).
Галочка оттаяла, зато Ирен стала тоже претендовать на внимание – а давайте ещё картошки нажарим. Все уже натрескались, но ей я поджарил… а пожарь ещё, хочешь, я сама почищу? Может, у неё булемия? подумала Галочка и пошла спать. Потом и мы подтянулись, и Ирен даже и Галочку пыталась наглаживать, да только хуля уже толку, и Парфёна, но он вообще как всегда, я на самом деле тоже что-то там помогал было Ирен, но, наверно, тоже уже… Так и поотрубались.
Как ушла утром Галочка, никто и не заметил. Не помню я (да и не хочу вспоминать), как мы просыпались. Я, как чаще всего, первым, а потом и…нет, вспоминать неохота, а в итоге так – я помню, что Ирен пора уже отправить домой, то ли вечером ещё Галочка мне это сказала, то ли уже утром, но ясно помнится фраза, что типа, мол, если и следующим вечером этот удод унылый встретится мне в моих пенатах… то, как мне будет жаль, ты не представишь никогда, но в чём это выразится, ты в общих чертах представить можешь.
Ну а я чувствую, что она, как всегда (за что я её и полюбил) говорит то, в чём я хотел бы, но не смог признаться. И что с ней всё правда, а Ирен, как всегда, пиздит.
То есть я вообще-то очень хотел бы осуществить так и не написанный сценарий, но и двух попыток достаточно, чтоб увидеть, что не получается, причём видно, что лояльности не хватает не Галочке, а таки Ирен, как бы последняя ни делала вид, что наоборот. Что я пытаюсь воплотить в жизнь свои грёзы, но в данном случае хоть на распятие себя ближних спровоцируй, перешагнуть через родительские установы они так и не смогут. И лучше уж (самое правильное) оставить их всех в покое. То есть Ирен в данном случае, и вовсе не в родительских установках у неё дело, а банальнейшая бабья ревность.
В общем, сперва очнулся я, то да сё, потом Ирен проснулась, Парфён как всегда… А я пытаюсь втулить Ирен, что спасибо и до свиданья, но – никак. Даже 500 рублей вытащил уже ей из загашника, но всё бесполезно, товарищ никак не желает понимать, наоборот – с утра ещё меня спросила, а не даст ли ей Парфён ещё 300, а теперь и ему пытается пропихнуть, но с хохлом такие штуки не прокатывают.
Может, ещё потрахаться хочет? Мы с Парфёном вообще-то не против, наконец хоть не в жопу пьяными что-то изображать, а наоборот свежераскумаренными. Ирен начинает опять парить мозги со своей картошкой. Ждём, попиваем, переглядываемся. Доела наконец, я говорю:
- Ирен, ну ты можешь быть хоть немножко женственной?
- Женственной – это как?
- Ну пизду, например, свою показать.
- А то ты пизды моей не видел.
- Ну, Ирен, ну есть же такое понятие – стриптиз? Это ж не я придумал. И даже не американцы, а в древней Индии, наверно.
- А с какой это стати я должна стриптиз изображать?
- Ну а почему бы тебе не сделать нам с Парфёном приятное? Мы-то вот стараемся, уж как можем, и выпить тебе припасли, и картошку тебе пожарили.
- Ты хочешь сказать, я за картошку должна свою пизду показывать?
- Да не только за картошку… Ты ж вроде сама вызвалась поиграть в то, что ты проститутка. А на самом деле один я работаю, а ты тут изображаешь, что тебя добиваться надо, заслуживать.
- Ты что, хочешь свои деньги обратно?
- Да ладно уж, дал ну и дал. Ты чё? Это ж игра просто, я ж по-дружески на самом деле даю. Была бы ты настоящей проституткой, я б за такую работу даже на метро не дал бы… Ну а ты – можешь другу хоть что-нибудь приятное сделать? Можешь хоть немножко женщиной побыть, а не постящейся учительницей?
Ирен вдруг разозлилась – «пизду тебе? ну на!» – встала (я полувалялся на кухонной лежанке, Парфён сидел на стуле по другую сторону стола, а она в вершине треугольника на вращающейся табуретке), повернулась, стащила свои толстые колготки и труселя и нагнулась.
М-да… Действительно, зрелище, честно говоря, малоаппетитное. Просто жопа, немолодая уже, отвислая слегка, кожа такая… вот почему, оказывается, я так чулки люблю: после моря и солнца и, возможно, эпиляции чулки уже теряют актуальность, то есть продолжают оставаться эротическим бельём, условным инстинктом, закреплённым порноискусством, но не являются уже насущно необходимой маскировкой реальности.
- Ну-ка, ну-ка, Ирен, а можешь губки раздвинуть?
Она не стала уже кочевряжиться, разлепила там что-то… Между прочим, даже в порножурналах реальные откровенные фотографии, присылаемые читателями, радикально (причём всегда) отличаются от моделей, снятых профессионалами. Анатомия, а не эротика. Не возбуждает, а скорее наоборот.
- А ты, Парфён, может, тоже хочешь посмотреть? – довольно злым тоном спросила Ирен, подошла к нему и так же нагнулась.
Парфён покосился на меня, пожал мне плечами.
- Ну, всё теперь? – она вернула свои тряпки в прежнее положение и снова уселась.
Тут уже я разозлился. «Всё так всё», - включил комп и стал гонять косынку (компьютерщики знают, какое это тупейшее заполнение времени). Парфён увидел моё настроение и поплёлся в комнату, включил там ящик. Ирен потусовалась туда-сюда и принялась снова чистить картошку.
- Ирен, а может, тебе уже домой пора? – пробурчал я, не отрываясь от монитора.
- Можно мне картошки поесть?
- Да хоть в пизду её себе засунь. Заколебала уже, блядь, своей картошкой!
Ирен насупилась и стала собираться, но так это всё медленно делала, а я всё приговаривал «вали-вали», «к ебеням такие пёзды», «стриптиз охуеть не встать… да уж, на такое вряд ли у кого встанет» и т.д.
Ну наконец вроде собралась… и вдруг ни с того ни с сего ломится в ванную, типа её колбасит, а уж кто-кто, а я знаю, что бывает, но тут же выясняю, что пиздит, как всегда, и тут вдруг, среди всё возрастающей злобы, меня пробивает – я думаю: а может, вот как правильно? и начинаю её целовать.
И оказывается, что правильно. Уж такая злость там была, но вдруг – такая мягкость… Я… то есть не то что бы и хотелось, но сценарий обязывает… запускаю руку ей в промежность, потом стаскиваю с неё тряпки, а потом припадаю. Она при этом, присаживаясь на край ванны, так вдруг скользнула по этому краю и ебанулась башкой о кафель, что я подумал было, что пиздец, но она (я и не сомневался) оказалась живучей, прям как я.
Дальше я нежно подхватил её на руки и перенёс на кухню на кушетку, и стал показывать всё, что умею. А тут вдруг и Парфён материализовался, сразу дал ей в рот, а потом так стал ебать её – мне аж завидно было, даже прибавить после него нечего, но для хоть какого-то разнообразия я перенёс её, на руках же, на кровать в комнате и там дал просраться, сперва как обычно, а потом конкретно поставил её раком, при этом она так уже охуевала, что не могла сосать Парфёну, а просто делала вид, ну и в общем… я бы и не кончал, но раз собрался выпроваживать, то рано или поздно надо.
Время при этом волшебным образом затянулось, то есть вот, казалось бы, было утро, а вот уже и Галочка вот-вот ночевать придёт.
И пора уже принимать меры.
И вот тут Ирен наконец удалось меня достать. Картофель у нас, как я сразу поведал Ирен, слава Джа, бесплатный, ну то есть нужно вскопать ради Галкиной мамы, она от этого без ума, посадить, с колорадскими (если Хрущёв не пиздит, как принято) жуками мама и сама справляется, а потом ещё и выкопать и перевести в гараж, из подвала которого потом всю зиму можно черпать, хотя по бензину всяко дешевле на рынке, но по-любому ведь иногда в Коломне приходится оказываться.
То есть чего-чего (травы, например), но картошки мне никак не может быть жалко.
Вообще-то кроме Галочки была и другая причина поторапливаться – как раз в этот вечер Ник выступал в «Бункере» и приглашал нас. Ирен брать с собой я не собирался, не то что бы стеснялся Ника (хотя и это, возможно, где-то на заднем плане тоже), но просто представил реакцию Ирен на его художества… поддался я уже раз на её просьбы, сводил на Олю, так она сперва явно излучала скепсис, а потом вообще курить ушла до самого конца первого отделения. Вот же ебанько, даже к Оле и то ревнует – или как ещё объяснить? Хуля ты тут сидишь кривишься, ты ж всё знала, записи слушала – так на хуя тогда просила меня взять с собой? Чё тебе вообще не нравится? Для меня это святое, и я не боюсь в этом признаваться. Да, я бы точно так же воротил морду в церкви или на комсомольском собрании – ну так я и не хожу туда. Кого-то впирает – я не мешаю им своей реакцией.
Кстати, вспомнил, чем она ещё достала меня, кроме картошки. Я поставил песню, которую «Титаник» исполняют без Оли, она иногда уходит, а порой и пританцовывает, хоть и не подпевает, на мои слова песня. Так Ирен потом столько раз просила её поставить, мне уже просто дурно от этой песни стало становиться, прям смертельная FM-ротация.
Нет, ну правда – всё ж было чудесно, и пообщались, и попили, и (что редко для совдепа) поласкались. Так зачем всё портить – вот так подвисать, как будто жить уже здесь собралась, как какой-нибудь записной тусовщик, которого стоит слегка пригреть, чисто по-человечески отнестись – так потом не отвадишь!
Нам уже уходить скоро, и надо хоть в порядок себя привести, в себя прийти. А тут то картошка, то «Мария Хуанита», и хоть бы хны. Да нет, мне-то пофиг, я бы и оставил её нас дожидаться – но это ведь Галочкина квартира. Ладно я Парфёнов и Ников вписываю, но ещё и баб своих – некрасиво всё же как-то, не правда ли. (Они-то, вписчики, своих баб что-то не очень приводят). Сама-то – как отреагировала бы, если бы мы у неё дома такой дым над водой устроили?
В общем, довела – пришлось применять насилие. Сперва я высказался прямо и настойчиво. Потом, когда она вместо того чтобы собираться, стала слоняться, как шизофреник по больнице, пришлось контролировать и подгонять (а она, ясное дело, стала ещё старательнее тянуть кота за яйца). Потом чуть ли не одевать её пришлось, хотя выставил я её из квартиры всё же не пинком, ещё сдерживался. Возле лифта оказалось, что забыла перчатки – я вернулся, её обратно не пустил. Так она заявляет, что постою здесь покурю. А я её уже знаю – так и будет дожидаться Галочку на площадке, причём не совсем ведь дура, прекрасно знает, что испытает Галка, выходя из лифта и на неё наткнувшись. Знает-знает, так что всё спецом, хоть и изображает из себя потерянную помешанную, детские приёмчики – провоцировать если не на любовь, так хоть на жалость.
Один лифт распахнулся, я приглашаю её – не идёт, и лифт закрывается. Меня она, кстати, тоже знает. Так что я перестал стесняться и в следующий лифт забросил её приёмом самбо. Сумочка упала, я поднял и забросил в лифт и сумочку. И всё, что вывалилось, успел побросать, пока двери закрывались.
Ну как, спросил Парфён, когда я вернулся. Я развёл руками – довела таки до греха.
Звонит домофон – Фил, я забыла шарфик. Я поискал, спустился к ней – не пизди. Забыла! Ну, может, потом найдётся, ещё приедешь. Нет – вынь да положь. Я вообще человек покладистый, долго не спорю. Поднялся, всё перерыл – и нашёл таки, не спиздела. Ну кто ж виноват, что у неё такая репутация, что всё пиздит.
Топ-топ в темноту под фонарями, длинное чёрное пальто, высокие башмачки на шнуровке, с сумочкой этой своей. Бедная, жалко. Ну почему нельзя нормально? Я ведь и до метро проводил бы, и поцеловал на прощанье, и приятное что-нибудь прошептал бы. Почему нельзя оставить после себя только приятные воспоминания? Нет, ебаться было приятно, я ничего не говорю – до сих пор воспоминания возбуждают, некоторые врезавшиеся в вечную память кадры.
А то ты не знал? Ты - и не знал?
Ну вот так… насмотрелся сказок. И так и кажется – а почему, собственно, сказка? Две девочки, два мальчика – всё есть! Элементарно ведь. И такие комбинации можно составить, такую тантру-мантру. Причём вроде взрослые уже все, и не обыватели, а вполне себе интеллектуалы, всё читали, ни во что не верим, слепо в смысле. Так и кажется – легко. И всем приятно.
Не всем, оказывается. Во-первых, у бабской натуры другие кайфушки. Во-вторых – другое ещё дело, если бы Ирен для равновесия была со своим чуваком (Парфен на такую роль никак не катит), ну или хоть от живого мужа пришла. А так – конечно…
Всё я знал. Просто так хотелось хоть чем-нибудь развлечь Парфёна. Негативный урок – тоже урок.
Любой может представить себе, что она думала в метро и потом электричке. В ночном Подмосковье её, такую заряженную, конечно, насиловать никто не стал, хотя ей наверняка хотелось попасть в какую-нибудь историю назло мне, чтоб я виноват был.
В утешение ей могу рассказать про наши с Парфёном аж два одно за другим знамения в тот вечер. Пусть думает, что наколдовала, или что Джа не фраер, уж не знаю, какая там у неё вера.
(Забыл упомянуть, что явилась она не просто так, а с подарками: натюрморт маслом в рамочке, чайник, лимон и почему-то сковородка, ничего особенного, просто свидетельство профессионализма, и очень прикольный барабан ручной работы, на шкуре которого начертан Григорий Победоносец в виде индейца верхом на Белой Лошади с лицом явно Ирен, поражающий анонимную змею, очевидно – Инку с Галинкой в одном лице. Узнав, что кроме меня ещё и Парфён её поджидает, она подарила было барабан ему, и он, уезжая на Украину, чуть было не подумал, что это его барабан, пришлось напоминать, что заявленные Ирен 300 за его участие он зажал).
Сперва Парфёна тормознули мусора, в переходе под Пушкинской площадью. Молодые такие хлопчики, моложе его, совсем щеглы розовощёкие, стоят в переходе и весело забрасывают удочку. Вид у Парфёна вообще-то вполне московский, имидж молодого неформала – наверно, и в Африке такой же. Косуха, чёрные джинсы, выдающиеся башмаки, а уж хаер ниже лопаток – в основном чаще в Москве или Питере, в провинции крайне реже. Но чё б и питерца не поразводить, наверно подумали мусора. Они ж мусора.
Не, вообще просто ништяк, что таким – есть же у каждого в душе зов – грабителям с большой дороги нашли такое цивильное применение.
Я проскочил было мимо, но посмотрел, вернулся – у меня как раз регистрация была, зачем-то мы с Галочкой сделали по запаре, оказалось нужно платить 600 рублей за полгода – уж всяко проще по знамению пару раз полтинник отстегнуть. А вообще, если твердишь, что нет денег и всё тут – обыскивать скорее всего не будут, а в отделении больше трёх часов держать не станут.
Но в данном случае мы конкретно торопились, и они, конечно, сразу это поняли, ещё и паспорта у меня при себе не было, а права не документ, ты ж видишь, написано – по предъявлении паспорта. Короче, они хотели 200, ну 150, вообще за одного только Парфёна 100, я уж дал 80, чтоб не париться. Из Парфёна потом, конечно, вычел.
Следующее знамение. На входе в «Бункер» аэропортовские узкие врата на предмет выявления железяк. Мы с Парфёном озираемся, к кому обращаться насчёт списка, по которому пускают бесплатно. И как раз насчёт него спрашивает высокий крепкий парень с русыми бородой и вьющимся хаером. Я слышу «Посмотрите, пожалуйста – Викинг», и толкаю Парфёна:
- Смотри, вон Викинг[8].
- Где?
- Да вон.
Парфён парень не такой уж и начитанный, но в Лимонове почему-то разбирается.
И прямо вслед за Викингом мы проходим сквозь кольцо, выложив перед этим на столик ключи и прочее.
- Слушай, - обращается вдруг ко мне Викинг, - ты зачем взял мою гармошку?
- Какую гармошку?
- Да ладно, кончай. Я вот только что выложил тут гармошку, - и разыгрывает целое представление, показывает карман, в котором она у него лежала, рассказывает, как и чем она ему дорога.
С Викингом вместе прошли два невыразительных супчика, которые тут же подступают ко мне:
- Слушай, братан, с такими вещами не шутят.
Парфён, видя такое дело, тоже встревает:
- Ребята, давайте так – если у него вашей гармошки нет, с вас штука баксов.
А я:
- Да Викинг, ты чё вообще. Ты меня просто пока не знаешь, но я знаю, что ты Викинг, а я Фил, спроси обо мне хоть у Индейца.
Даже секьюрити обратили внимание на нашу проблему, правда, вялое, увидели, что серьёзно никто не настроен. Наконец и Викинг понял, кажется, что мы врубаемся, что это он так стебается.
Уже после сейшена я подошёл к Нику, беседующему с Викингом, и начал было описывать эту ситуацию, юмористически вроде, но Викинг сразу как-то смутился:
- Мы же вроде договорились уже больше об этом не вспоминать.
А спутников его ещё до этого завалил секьюрити. Я понимаю, что смешно звучит – сперва они наезжают, а я им «я Индейца знаю», зато потом им досталось, - но так и было. Они хотели было ломануться за сцену вслед за Ником, типа такие лепшие кореши, молодой охранник стал их останавливать, они хотели было залупиться, но охранник тогда сразу прижал одного к полу (самбист, наверно), а когда второй хотел впрячься, заломал и второго, и держал обоих, пока коллеги не подоспели. Не знаю, что с ними потом было, наверно, выставили на улицу, наверняка не пиздили, это ж не мусора.
Посторонний читатель, прочитав это повествование, может подумать: так вот как этот Фил поживает или, по крайней мере, пытается изобразить. Отнюдь. Потому и изображаю, что это является для меня последним достижением в направлении, к которому я ещё в юности начал приглядываться, и вот дожил наконец-то, прожив чуть не половину отпущенного века (ну или треть). Я всё пытаюсь сказку сделать былью. Ведь любой обыватель увлечённо прочитает о таких раскладах в каком-нибудь «Инфоспиде», а претендующий на интеллектуала – у Генри Миллера. За уши не оттащишь!… а почему? Может, потому, что и самому хотелось бы, да знает, что ничего не выйдет, что на самом деле сказки это всё.
А мне уже терять нечего – жизнь положил на исследование фрилова. Ну, жизнь не жизнь, во всяком случае, зарабатывали мы с Парфёном, так прикинуть, допустим 160 баксов в неделю, 40 я отдавал ему в торбу, а остальное (не считая бензина и мелких ремонтов, но это дэцел) я вкладывал в расслабон товарищей, в алкоголь преимущественно (как в «Империи страсти» герои постоянно саке закидывались), так что напоследок нам с Галкой даже занимать у Парфёна пришлось (заработки-то, как я уже упомянул, сократились). Галочка пеняет мне – ты его кормил, поил, возил по сэйшенам, фриловом обеспечивал, и ещё и должен остался. Да нет, я просто тратился на собственные, интересные мне изыскания. Раз уж возможность такая подвернулась.
Зима – весна 2001.
Приложение 1 : Галочке в день её рождения.
любимейшая наша Галка
ты всех желанней и милей
магически магнитишь палки
да так, что мама не болей[9]
нет никого тебя мудрее
и ты всегда во всём права
пускай же вечно тебя греют
хуи, портвейны и трава
и пусть всего побольше будет
да и получше уж пора б
и Джа оценит и рассудит
что ты красавица средь баб
Приложение 2 : Водные процедуры.
Зарифмованное Парфёном 16.12.01 краткое содержание моего рассказа.
Зима. Крестьянин, торжествуя,
купая красного коня[10],
мечтав о двойственности хуя,
напившись, вызвонил меня.
День – ночь, день – ночь.
Ночь – день, ночь – день.
Потом пошёл пароль «Тюмень».[11]
С Динамо на Волоколамку,
с Волоколамки на Лубянку,
Петровка, Эрмитаж, Ленком.
Вода – водой, рывок – рывком.
С Кобылы всяко взятки гладки
на снежных полосах.
Но таинство забитой пятки
всегда в трусах.[12]
Штраф снявши, козырнёт в поклоне
малыш-старлей.[13]
И не услышит, что в салоне
поёт Марлей.
На этот вечер водки хватит
в положняке.
Вдруг что – так Галка на подхвате
на роднике.
А вот вчера мы только брали с ним с тоски
по банке.
И снова утром бутыльки
ф-ф-ф... на санки...
Бронековчегам нужен дым –
себе дороже.[14]
Он будет вечно молодым,
я пьяным тоже.
Ребят с Зелёных Град не в счёт,
но под стоячий унитаз вода течёт.[15]
Брэд Питт – Кутузов – водолаз
в подвальном срубе.
Правило два, правило раз –
молчать о клубе.
Нагрянем в Полнолуние на Улан-Батор,
да фиг! С Кобылы снят аккумулятор.[16]
Тогда по Бункерам давай
искать окошки.
Кабан с Медведем едут в Рай
губной гармошкой.
Купюры все по номерам.
Дай за прописку мусорам.
Ник Нолти, Кэйв и Рок’н’рол
всего лишь Коли.
А понту в водке? Пил – ушёл,
не алкоголик.
Да сколько Перчика ушло –
обнять и плакать.
С ведро смело, как помелом
китайских злаков.
Собак прикормленных не счесть
на водопое.
Табак раскурен, но не весь –
забрать с собою.
В карманный БиллиАрт играть
пришлось бы точно,
когда б не приняли на старт
ещё заочно.
Sit down, please. Семь down вниз
на Украину.
Комп как всегда опять завис
наполовину.
Траншею рыть, спилить – обмыть
сосну-берёзку.
Ну и меня давай тошнить.
FOREVER MOSCOW!
[1] То есть на самом деле просто в дружбу, конечно, просто я тут вслед за Некрофилом перечитал Маккену, про то, что сколько бы ни было там общественных формаций, в сущности существует только два противоположных способа отношения людей друг к другу – партнёрство или конкурентность, - и как закинешься грибами, сразу вспоминаешь, что люди братья, а как водки нажрёшься... тоже чаще всего всех начинаешь любить, но если кто тебя не любит, то может получить и по репе.
[2] Через два года поменял блок дроссельной заслонки – и проблемы не стало. Дело было в протёршемся датчике, но отдельно он не меняется, только со всем блоком.
[3] Уже четыре месяца…
[4] Перечитывая, врубился, что лидера «Судороги» зовут так же, но я имею в виду Макса из духовой секции. Через пару страниц написано, что мне нравится его музыка – это о саксофоне, но сами песни «Судороги» мне совсем не нравятся. Нравится только одна, про палку на снегу, опять же чисто – если не слушать текста. Остальные мелодии местами порой и ничего, но тексты меня лично просто раздражают.
Когда я познакомился с Максом (раза три видел у Вадика и один раз на Инкином бёсднике), он играл в «Колхозе Г», музыка которого мне очень нравилась, кроме одного момента – уж очень любили их комсюки и прочие мажоры. Что и сказалось в полной мере, когда Г. остепенился. После них Макс играл в «Районе», которые исполняли супер профи, но цепляющих мелодий не сочинили ни одной.
[5] Да, так и оказалось.
[6] Год ушёл на то, чтоб выделить из бюджета эти 500 бачков. Выручил с беспроцентным кредитом Гаврила, не Кутузов, разумеется.
[7] Не, ну чё вообще за хуйню я тут пишу? Впервые я её увидел – мне было 18, ей на полгода больше. Мы поступали в МГУ, она зашла попросить проигрыватель. На этот вертак мы скидывались с Домбровским и Македоном, 55 советских раблз, а сейчас я его благополучно выкупил, привлекши Мильёна, в долг, конечно. Куда этот проигрыватель делся дальше, я уж и не помню. Зато как Ирен открыла дверь, и сзади её при этом освещало солнце… сейчас-то я понимаю, что никакого солнца не могло быть в общажном коридоре, но таки я реально увидел вокруг её головы ореол. И как я был тогда наивен – возьми хоть вертушку, хоть всё – а так и не догадался донести её туда, где она собиралась её слушать. И оказалось, что всё равно всё происходит само без моих лишних движений. Уже тогда так оказалось, и только сейчас, через 29 лет, я это понял.
[8] Так политкорректно я зашифровал тогда Борова. Месяца через три Сталкер показал ему мою вписку.
[9] «лизни перо белых нолей» – Учитель Ботаники
[10] Кобыла, которую купил мне Кутузов, была интенсивно красного цвета.
[11] Пэйджер Ника.
[12] Подходящее место для забитой беломорины, когда нетрезвый идёшь на сэйшен.
[13] Парфён переживал о штрафах (у нас не было техосмотра), поскольку я вычитал их из общего нашего заработка.
[14] Это про то, как я очередной раз вырубил им ганджи, а они кинули меня на бабло.
[15] Игор из Зелёнки неоднократно обещал Галке привезти дрель с перфоратором, чтоб зафиксировать наш унитаз, а я решил пока (и, похоже, надолго) проблему, вбив доску-распорку между унитазом и стенкой. Галке не нравится, но ведь работает и ничего не течет.
[16] Это я не описал – как мы отмечали в клубе бёсдник Кутузова, а когда сели в 2 ночи в машину, оказалось, что под капотом уже нет аккумулятора, трамблёра и бачка омывателя. Пришлось домой на такси. Четверть убытка я опять же взыскал из заработка Парфёна.