Фил (Настоящий Индеец) - Вчера я был у строго реаленных людей

Тормоза подводной лодки.

«Вот брат говорит – сила в деньгах,

а я так думаю – сила в правде»

“Who the cap fit 

Let them wear it”[1]

Оправдываю сам себя так: никакой это не донос – я ведь не по первому каналу ТВ выступаю, я просто пишу дневник, с кем не бывает? Это как помастурбировать – тоже неизбежно кажется, в силу воспитания, стыдным и грязным, но стоит отдаться этому – и оказывается, что полный ништяк. Во всяком случае, облегчение – это уж точно.

К тому же пишу я не о нём и не о них (как верно отметил Гаврила), а о себе, а ещё точнее – о своём персонаже, у которого такая вот судьбинушка – такие попадаются партнёры по сцене (а порой и по арене). У некоторых из них просто работа такая – быть кармическим орудием для окружающих. А моя карма, наверно, записывать?

Раненый Байкер – вот кем он показался мне с первого взгляда. Этой зимой в Ялте. Или уже весной?

1. Зима в Симфе: Канкан в матросской тишине.

Во всяком случае, знакомство с этой компанией наколдовалось зимой.

Сразу после Нового года я позвонил своему брату Севе, хотел с ним встретиться, но понял, что он будет готов к общению только после Старого нового года.

После первых ста граммов руки у него почти перестали трястись. Я вообще-то собирался пить свой привычный портвейн, а он пусть пьёт свою водяру – но в последний момент решил почему-то: ладно уж, преломлю с братаном его кайфушки, чтоб лишний раз убедиться, насколько мы далеки друг от друга.

Утром он допивал на кухне спирт, который я нашёл в кладовке моей тёти. Я уже пробовал его, от него остро разит нафталином, которым были набиты карманы многочисленных пальто, провисевших рядом с этим спиртом лет уже 30. Пальто мы с Галочкой отнесли на помойку, а спирт припасли, и вот – пригодился.

Я сходил за пивом, посидел с братом и пошёл спать. А когда проснулся, оказалось, что Галочка выпроводила наконец Севу и ушла гулять с Машей.

Продираясь из сомнамбулы (попытка разминки, душ), я ощущал, насколько же неотвязен дух этой поганой водки – не только во рту, но в каждой клеточке больного тела эта жгучая отрава.

И тут по радио (я слушаю только «Асс Юль», постоянно):

       и он ходит по городу готовый

       он ходит по городу готовый ко всему

При всём многообразии правильной музыки, регулярно передаваемой «Асс Юль», Умку я услышал у них впервые. А дальше – оказывается, что она сидит у них в студии в прямом эфире!!!

Дальше я выясняю, что на мобиле треба поповныты рахунок, а дальше лечу скорым шагом на радиостанцию, доскакал минут за 15.

Охрана, как ни странно, пропустила легко. Умка как раз закончила. Её дожидался хозяин  «Двух капитанов». Он высадил меня из своей серебряной «Тойоты» на моём Москольце, и повёз Умку дальше, на вокзал. Какой мерзкий от меня перегар, я, конечно, вполне осознавал.

Она специально сошла с поезда в Симфике, чтоб прорекламировать свой сейшен через пару дней в «2К». А Боря поехал в свой Севастик и ждёт её там.

Через пару дней я был умопомрачительно трезв и собирался поснимать Умку на видео. К сожалению, камера включилась в моей сумке ещё во время саундчека, а когда начался сейшен, батарейки хватило уже только на одну песню, а зарядное устройство я взять не догадался.

А вообще, как Умка молотит три часа без передыху – никаких батареек не хватит, только от розетки напрямую.

В итоге я весь сейшен скромно сидел сбоку от сцены и наблюдал собравшийся пипл. Цивилы, которые пришли не на Умку, а просто заходят сюда иногда, пили свои напитки у стойки. А хипаны, которых собралось человек 20, вряд ли 30, расселись кто за столиками, а кто и прямо на полу. Танцевал только один, выглядевший классически, именно так, как должны были выглядеть хиппующие сверстники его родителей. Долговязый и слегка сутулый, грязно-жёлтый немытый хаер, болтающийся длинный свитер, настоящие тёртые, а не варёные, джинсы, круглоносый надёжный шузняк. Местные звали его Джокер. Впрочем, не исключено, что их команда была из Севастика. 

Следующий сейшен был обещан в середине февраля. На этот раз я подготовился.

С Литлом меня познакомил Эдик («Яга») в октябре в Коктебле. Для меня это было знамение. Только что вернулись с Галкой из Москвы, чтоб уже точно зазимовать в Симфике. Решили съездить в последний раз в сезоне на море (на самом деле, предпоследний). Курс на Славика в Феодосии, и вдруг уже у самого поворота на Судак я спрашиваю: а может, поищем всё же Эдика? Мы ведь уже никуда не спешим, и денег на бензин полно.

И нашли. У него в огороде стояла палатка Бурбона. С ним я познакомился, ещё когда он барабанил у Умки (с кем он только не играл, «Яга», «Джа дивижн», сейчас вроде в «Плохом белом»). Позвонили – оказалось, он в Когтях, нашёл Литла с Хенсом, они снимают там эллинг.

Вообще они все трое из Казани. Но сейчас Литл уже 8 лет прожил в Лондоне, только что оттуда, оформив наследство и страховку, его жена была англичанкой, лечить её они пытались и в Германии, и даже в Индии. А Хенсли последние несколько лет работал на «Нашем радио» в Сочи, откуда его недавно попросили за окончательно беспробудное пьянство. И тут такой Литл – а давай вспомним детство. Тогда у них была панк-группа. И Бурбона, с их слов, именно они переманили из джаза в рокенрол, и даже идею «Яги» выдумали и чуть ли не продюсировали именно они.

В эллинге я снял на камеру, как Бурбон в обнимку с Литлом поют «Матросскую тишину», гитара у Бурбона. Оказывается, автор её – их друг, и у Жарикова он звучит то и дело в оригинале. Литл в новенькой матроске, индеец морячок, Бурбон – двойник Мамонова, один из русских типажей.

Литл – выше меня на голову, упитанный, фэйс и чёрные космы – один в один Вождь Швабра из «Гнезда кукушки». Хенс чуть пониже, поджарый, фэйс характерно для одного из русских типов напоминает Гомера Симпсона, очень похож на Макса из Питера, который познакомил меня с Олди, я до сих пор иногда забываю и называю его Максом. Литл Козёл, как Федя Трезвяков или Славик Индеец;  Хенс Змея, как Коровьев.

Когда в эллинге материализовалась Эля, я поначалу принял её за девушку по вызову. Ребята весь вечер пошучивали на эту тему, вот мне и приглючилось на следующее утро. Когда уже весной я признался в этом Эле, она умилилась и рассказывала потом всем об этом почему-то с восхищением. Эля Собака, как художница Янка.

Разобравшись, что у них с Литлом завязывается роман, а сама она из Симфика, я неоднократно пытался рассказать ей, что мы теперь соседи (она ещё и из Марьино, в котором я родился! и где у нас с Галкой теперь садовый участок), но она каждый раз, выслушав меня, начинала говорить с Литлом или с Хенсом на совершенно другую тему. Я не настаивал, и так никуда им не деться.

Потом мы уехали в Симфик, а когда вернулись, их уже выгнали из эллинга за непристойное поведение Барона. Барон в Когтях уже лет 10 или больше, где-то хапнул денег, говорит, что по наследству, прикупил домик на отшибе, и продолжает регулярно получать откуда-то средства. Поначалу он рисовал и тусовался с заезжими писателями и артистами, а сейчас, похоже, интерес остался один – портвейн «Коктебель» ординарный. Обрюзг, одряхлел и, к сожалению, пахнет. Пирсинги в сосках, пупке и на залупе. Их он и продемонстрировал цивилам, снимающим соседние эллинги.

Эля оказалась хозяйкой турфирмы, у которой от какой-то там её экскурсии остались два номера в гостинице, типа на халяву. И даже с питанием, на которое ходили в столовую по очереди, а после отъезда компании ещё несколько дней продолжали харчиться Олди с Ченом.

Чена я встретил на набережной, ещё когда была жара и все пёрлись в эллинге. Всего на пару дней мы с Галочкой уехали в Симфик из лета, а вернулись уже в осень.

А Олди только вот подтянулся, и Чен сразу поделился с братом-расточкой тем, что Джа послал из Лондона. О том, кто такой Олди, Литл всяко не мог не слышать, раз с «Ягой» тусовался. То есть это только Хенс только слышал, а Литл даже тусовался пару раз в одном кружке на фесте, в общем, видел и даже разговаривал. Впрочем, Литл был в состоянии «из Лондона – в Россию, а теперь ещё и в Крымаки», и был рад всем встречающим, даже Барону, который стал таким, даже Чену, о котором тоже до сих пор только слышал, даже мне, о котором вообще никто не слышал никогда.

А у Олди работа такая. И он в своём праве – вы хотите верить, что бывает бескорыстное творчество, типа только с Джа и без Бабилона? передача на чистяке от бабла, самая типа крутая? Ну в общем – вы правы: да, такое возможно. Вот вам доказательство в моём лице. Вся Система и продвинутая богема несколько лет реально фанатели, умные дяди писали красивые статьи, а тёти брали под крыло. Но у сказочек случается конец, и посмотрите, где и как сейчас все эти бунтари, сыгравшие на неподкупности. Кроме меня, если прикинуть, никого больше непродавшегося не осталось. Один я продолжаю жить, как Джа через меня учил, с чего вы так когда-то тащились, так пробивало вас на прозрения. Кто-то за то, что цеплял вас так, теперь ездит на джипах – можете хоть прокатить на своём? Покормить, повписывать? Остальные, кто был никем и мог им быть, стали всем. А я был когда-то вашим всем[2], но так и не захапал ничего ни вашего, ни ихнего.

У меня записано на видео, как Литл пытается общаться с Олди, как с нормальным человеком, а Олди наработанно исполняет Доктора Ай-инвалида. Хенсу Олди очень не понравился. Чен, конечно, мягче, а Барон и вовсе без претензий. Работа Хенса – охранять друга детства Литла от таких вот присосок.

Поскольку насчёт Олди может быть и такая точка зрения – не из принципа ты, братела, не получил бабла за свои озарения – а просто потому, что проторчал все такие возможности. А теперь пытаешься всё же хоть что-то урвать со своей славы. Если ты такой бескорыстный растаман – иди работай. Это, может, в Африке или в Индии всё само растёт на пальмах, а в наших широтах положение таково, что ты мало что не приносишь шоколадки детям своих поклонников – ещё и их шоколадки пытаешься проторчать, якобы во имя Джа, попом которого ты сам себя назначил.

Самому Олди по барабану обе точки зрения, он просто живёт, уж как получится, лишь бы не предавать легенды, посланной ему Джа. Смиренно и с юмором дожидается, когда Джа поставит точку в этой легенде.

В первый вечер мы бухали в гостинице, ночевать поехали на такси к Барону. А потом поставили палатку на опустевшей Юнге. Кроме нас на берегу в палатке жил только Шива на Зелёнке, мы ходили к нему в гости с Олди и Ченом. Ночью уже было довольно холодно, а днём безумно грустно от этого столь же прекрасного, но уже неспособного греть солнышка. То есть оно бы ещё, может, и грело, если бы не этот бриз. И всё уже жёлтое, и плоды все закончились, разве что последний инжир в Гурзуфе или не добранный по запаре виноградник.

Начало нашего знакомства происходило на фоне… отнюдь не унылом, а даже искромётном, словно тризна… но, в общем, было грустно. Когда начинаются первые заморозки, как-то уже веселее, уже приходят бодряки, чтобы выстоять против этого снега и дождаться новых зелёных листиков, обещающих, что ещё одно, по крайней мере,  лето гарантировано.

Снег, впрочем, этой зимой был раза три по паре дней.

Что-то происходит с погодой. Когда я был маленький, Семиболотье каждую зиму промерзало сантиметров на 10-20. Снег лежал всю зиму, разве что оттепели бывали. Летом же наоборот бывало жарче, при этом всегда достаточно регулярно разгружались мощные ливни, с огромными лужами на улицах, с реками вдоль дорог. Пролетел – и снова пекло, асфальт тогда почему-то плавился, продавливался босыми ступнями. А сейчас – или унылые моросящие дожди на неделю, или смертная засуха. И жары при этом – в лучшем случае, несколько дней в июле или августе, всё остальное время ни то, ни сё, солнце-то жжёт, а ветер то и дело довольно прохладный.

Звучит очень похоже на старческие сетования, но что поделать, если это действительно так было тогда и есть сейчас. И я нисколько не сетую[3]. Меня вполне устраивает такая мягкая зима, хотя лето… да тоже можно приспособиться.

Когда с Симфике мы созвонились с Литлами в первый раз, у нас в гостях была Нэлка, жена  моего одноклассника Паши (давно с ним разведённая). С ней я и поехал к ним в гости. Они дожидались нас в Элиной зелёной «Ауди» (с шофёром), а дома у них нас ждали 5 пятилитровых баклажек, привезённых своим человеком из Массандры – мускат белый Красного Камня, бастардо и т.д.

Ночью вызвали Нэлке такси (в Симфе в любой конец 2 бакса[4], 3, если далеко, Нэлке вообще полтора больно хорошо). Под утро кончились сигареты, и все позасыпали, кто где находился. А я исполнил свой фирменный жест. Ворота были заперты, а искать ключ вломак. Я легко перемахнул через них, сбегал в палатку, положил им на стол пачуху моего обычного голубого «Кэмэла» (они вообще-то курят золотой «Мальборо»), и был таков. Типа – наше вам за ваши вина. Проснутся они с утра, помнят, как вчера бычки в пепельнице выискивали – и тут на столе такое чудо.

На траве уже местами был иней. До Москольца первой маршруткой. Там я купил у первых оптовых торговцев всего за 5 гривен (бакс) ведро белых и жёлтых астр, чтобы в кои то веки несказанно удивить Галочку. К этому звал весь фэншуй этой ночи.

Что значит хорошие напитки да ещё и в приличном обществе: после ночи непрерывного испития и общения – не усталость, а бодряк, просто праздник какой-то. И когда проснулся ближе к полудню – ни малейшего бодуна и тем более паранойи, напротив – безоглядный оптимизм.

Меня всегда радует, когда в пути случаются подтверждения хоть какой-то безупречности (и стараюсь не огорчаться предупреждениям об обратном). В данном случае знамение такое: давно уже в Симфике никого, кроме Паши с Нэлкой не знаю, Нэлкины компании – тихое ведьмачество самозагашенного мещанства, Пашины – безобидная чернушка свободных маргиналов. То есть лучше уж вообще ни с кем не общаться, а тихо-тихо готовить ласты к лету.

И только приехал – сразу встречаются люди, близкие к той же тусовке, что и в Москве меня привлекала. Каких я и не чаял увидеть среди проживающих в Симфике.

И всё это случилось только потому, что в Грушевке перед развилкой я вдруг вспомнил об Эдике. Летом почему-то никак не получалось с ним встретиться. Сперва мы передали ему через его маму номер телефона, который Галочка в Орджо тут же заблокировала, а PUK остался в Симфе. Потом мы сообщили ему телефон карточки Коки, после чего Галочка постирала в море рюкзачок с этой карточкой в нашем телефоне. Просто взять и съездить – всего км 40 от Орджо, но ведь этот Эдик вечно то в горах, то где-нибудь на море. К тому же летом почему-то ужасно лень ездить куда-нибудь в такую жару. Сразу видно незнамение, решили мы.

С Эдиком я познакомился самостоятельно, будучи сотрудником чайного клуба в синем шёлковом кимоно с золотыми драконами. А с Бурбоном меня, бездельника с тачкой и фаната, познакомила Умка, так что хоть и напополам с Эдиком, но сыграла таки свою роль и в этом очередном повороте моей кармы. Чайный клуб – карма через Мильона, одноклассника, который стал хипповать лет в 14, а в 15 мы познакомились, и я перенял движение, а Умке тогда было 12. Она въехала в хиппизм уже в следующем десятилетии. Зато – и с Чапаем, и с Егором под забором валялась, а Миль на 10 лет раньше знакомил меня (полчаса был я с ними знаком) в Симфике с Плантом, Ришелье и Овечкой, больше хипанов на тот момент в Крыму, кажется, и не было, хотя длинные волосы носили все, даже обычные работяги почему-то, и диско ещё не появилось, и комсюки не нацепили ещё джинсню, новенькую, а не перелатанную, как у нас. Умка начинала хипповать, когда о хаере забыли уже все, кроме наших, диско уже тоже всем надоело, в моде была волна, Депеш и Дюран, и уже нарождался хаус.

Гашевский, который скоро появится, изо всех моих рифм, которыми я попробовал его приколоть, отметил такие:

       я не раб, но ученик у Бога

       я незнаменитый неформал

       я по жизни тоже шёл не в ногу

       но не в знак протеста, а хромал

«Дом Два, зимовка». Персонажи те же, только Бурбон уехал, плюс иногда две маленьких Элиных дочки, жутко балованные барыньки, даже няня есть, старшую возят в школу на «Ауди». Школа, конечно, с охранниками.

Домик у Эли – не стыдно пригласить порядочных людей, не то что к моему однокласснику Паше – разве что Хенс адекватно заценил бы. У Паши, раз уж зашёл разговор, в проходной комнате запущенный склад стройматериалов, а в его – обувная мастерская, гостей умоляет не разуваться и имеет для этого все основания, об унитазе с ванной что уж говорить, но зато Хенс обратил бы внимание на две стены аквариумов от пола до потолка, с соответствующим наполнением. Ну и ещё большой плакат Биттлз[5], в остальном же – полная жопа, притон, каптёрка.

А у Эли всё чинно, но на благолепие Нэлки и её подруг наложены свидетельства симпатий музам, всюду милые детали. Эля бесспорно художница и, конечно, где-то танцовщица, но не музыкант и никаким местом не литератор.

Домик гениально удобный. Посредине прихожая с живым деревом, над ней крытая площадка с гамаком. Направо дверь к трём комнаткам и санузлу с кухней по предпоследнему слову, налево – утеплённая веранда для оттягушек, называемая Театром (актриса, кстати, Эля тоже ещё та). Над жилыми комнатами – мансарда, изнутри стильно декорированная деревом, в ней поселился Хенс. Над Театром – биллиардная с выходом в застеклённую оранжерею. Под оранжереей – баня! правда, работала последний раз лет десять (или сколько?) назад, когда этим домом ещё управлял папа… в доме у папы сейчас, рассказывает Хенс, мраморные лестницы и колонны. Сейчас в бане живёт Сашок, папин бывший садовник про всё. Теперь просто пьёт и шарится по помойкам, но не выгонять же? К лету, впрочем, устранили.

Под домом ещё и гараж с подсобными помещениями. Всё супер и в одном флаконе. Батяня Комбат, как прозвали его Литл с Хенсом – архитектор[6]. Крут, хоть и груб – а что бы ему и не быть грубым? Галочку в таком же порою обвиняют… она, кстати, сразу нашла с ним общий язык.

Декорация превосходная, актёры подобрались, режиссёр по умолчанию Литл, который проплачивает банкет.

Я неожиданно появляюсь и по-английски исчезаю. Каждый раз, когда я иду по лёгкому морозцу от маршрутки по дорожке к их дому, передо мной висит огромный Орион, совсем такой же, каким я видел его почти здесь же и 30, и 40 лет назад. На дорожке палатка, в которой я беру «Крымскэ мицнэ» (по случаю заморозков я решил, что «мицнэ» уместнее, чем «свитлэ»), и выпиваю его по дороге в лучших традициях митьков, не спеша и созерцая Орион. Поскольку никогда не известно – то ли у них сегодня трезвяки, то ли нальют всё же из заветной бочки с «Магарачем»[7].

Галочка с Машенькой приезжают по торжественным случаям. Например, Хэллоуин. Пока мы с Хенсом закупали тыквы и провизию, Литл с Элей арендовали у её знакомых в театре танца костюмы. Мне достался костюм Индейца, а Галочке, за неимением ещё одного индейского – Чукчи. Литл был Волшебником в конической шляпе со звёздами и такой же блузе, с волшебной палочкой, вращающейся на прозрачной леске отдельно от его ладони. Эля была Цыганкой. Хенс придумал себе костюм и макияж сам – плащ на голое тело, трусы с Бивисами с Батхедами, к ноге примотано скотчем копыто, из волос скручены рожки, на спине висят два куриных крылышка.

Приехали даже папа с мамой на бронированном «Мерине». Заказанные Литлом танцовщицы из всё того (Эля водила нас на их представление – я ничего подобного в жизни не видел, гениально!) «Театра танцев» станцевали канкан. Пять офигенных юных полуголых красоток! Круто Литл приколол Батяню. Ну в смысле, уж как мог.

Друг Литла из Балаклавы ди-джей Денисей привёз свои любимые миксы. Я сварил на костре плов и запёк в духовке баранью ногу, утыканную зубчиками чеснока. Папа лично выразил мне одобрение. Эля станцевала папе с мамой свою коронную цыганочку.

Во дворе горят тыквы с глазами и взлетают петарды. Взрослые в средней веранде у накрытого стола, а те, кто помоложе, клубятся в Театре с совсем уже молоденькими танцовщицами под нескончаемые сеты Денисея.

Все счастливы. Такси в любое время суток – копейки.

2. Весна в Ялте.

«По крайности, есть у поэта…»

«У меня ничего нету»

Когда Умка приезжала в январе, Литлы были в Москве, а Хенсли сторожил хозяйство. Из Москвы они привезли Шурави с Кариной.

Оказалось, Шурави одноклассник Гаврилы. Узнав, что мы дружили с ним в Москве, Шурави несколько патетически воскликнул: как причудливо тасуется колода! Я возразил, что ничуть не причудливо, а вполне логично, туса-то одна и та же. С Гаврилой меня познакомила Оля, так же как и с Умкой, а Умка познакомила, например, с Вивьен, которую Шурави тоже знает, как облупленную, и это тоже совсем не так уж удивительно.

Карина из Харькова, москвичей и Литла знает через Шурави. Рослая деваха, стройная и знойная. Лицом типичная хохлуха, но волосы и даже иногда вдруг акцент – армянские, хоть и говорит, что всего четверть. В первый же вечер показала нам свой незабываемый танец. Стриптиз без стриптиза как такового, в темпе балета на льду. Чёрные волосы до пояса[8] развеваются, как пращи. Я поставил пять с плюсом за гибкость и подвижность.

Уж не знаю, что имел в виду Олди под «розовым балетом», но то, что исполнял Шурави – балет, несомненно, голубой. Греческие позы и французские фигуры.

Вот какую аудиторию я привёл Умке. Причём безо всяких этих гнилых системных халявных вписок – все люди порядочные, не только за билет заплатить могут, но и за напитки в баре. И пляшут – даже Джокер стушевался, зато прочая публика под конец чуть ли не вся запрыгала.

Ещё со мною пришёл Славик, специально приехал из Феодосии. Он, правда, не танцевал, зато преподнёс Умке сидюшку с её записью, которую он произвёл в Феодосии 8 лет назад[9].

Ещё к нам с Галкой как раз приехали Анька Ураган с Кузей. У Аньки свой танец – зажмурившись, она безостановочно вращается, подражая дервишам. Она из Светлика, с нами по протекции Коки и Парфёна. А Кузя – типа её бой-френд[10].

Литл снимал всё это на камеру, профи, стоит 4 тонны фунтов[11].

Я вручил Умке «Новую сказку», которую успел отпечатать в офисе Эли (пришлось купить им упаковку чернил для опустевшего не во время картриджа).

Через пару дней Умка позвонила из Севастика. Сообщила номер своей крымской мобилы, если чё, а также выразила искреннее восхищение моим произведением. Умкино суждение – это не то что, например, Литлов или Эдика, которые если и читают, то очень редко и чё попало. Умка переводила Керуака и писала кандидатскую по Хармсу.

А ты не боишься, подсказала мне она, что некоторые деятели эстрады, которых ты упоминаешь, могут на тебя обидеться? Хотя конечно – тебе терять нечего… хоть ты выскажешься по заслугам. Я учёл её замечание: действительно – допустим, меня тошнит от дамы, наёбывающей всех, что она якобы певица, и даже не от её песен, они мне безразличны, никакие, противно только, как часто их всюду крутят, – а от её мужей, выбираемых, сразу всем ясно, по каким параметрам. Но какое мне-то дело до их простого человеческого счастья? Она что – делала мне авансы, а потом не дала? За что обижать и без того, похоже, несчастного человека? Может быть, она вполне понимает, насколько круче быть Умкой, но талант не купишь, зато обменять те крупицы, что всё же были, на известность и достаток – вполне реально, куда ни глянь – примеры.

И знаешь, промурлыкала Умка, ты так откровенно описываешь свои похождения, что я подумала, что как удачно, что так ничего у нас с тобой и не вышло по этой части. Я разомлел и чуть не всплакнул – получается с её слов, что выйти могло? Но почему «удачно»? Уж если бы я описывал её в этом ракурсе – всяко лестно и ярче, чем это, возможно, оказалось бы… Умка мастер – всего пару слов, а я в полной мере пережил, как будто мы в самом деле трахнулись. Впрочем, трахаются с моделями из канкана, а с такими, как Умка – обмениваются любовью.

После чего она делает мне подарок. О Умка, королева волшебниц! Для неё это – не более чем угостить сигаретой из своего портсигара, для меня – очередной поворот карасса, ещё один отсек нашей подводной лодки. И мне даже не столь сам подарок ценен (то есть он, конечно, тоже!), сколько то, что моё повествование заслужило её внимание. Я только для таких, как она (неужели мы?), и старался.

Она сказала, что у неё есть один знакомый издатель. Который собирается издавать её книгу, и она может попросить его издать и мою. Он москвич, издаёт книги в Ялте. У него замечательная фамилия – Гашевский, почти Гашишевский. Ты его сразу узнаешь – он похож на небритого Пьера Ришара из «Игрушки».

Так оно и оказалось. Хотя Ришар – только внешне, а когда узнаешь его реально, Ришара сразу забываешь[12]. И довольно быстро я понял, что никакой он не Издатель, как записал я его в мобилу, а просто Гашевский, с которым меня знакомила Пластилиновая Ворона 15.03.92. «А что, у вас тоже был с нею роман?» – спросил меня Гашевский. «Тоже» – в смысле, что у кого только не был? Роман был у него, на год или полтора? они даже называли друг друга мужем и женой, у меня так и записано – «муж Мари». Моё ослепление продолжалось неделю в конце июля 80-го плюс пару месяцев изучения[13] через 4 года. А дружба осталась навсегда. Никому не дано попереть против кармы – например, тот же Гарик, её сын, игравший и в «Яге», и с Ксенией Дичь, мы ведь с ним никогда особо не общались, но само так выходило, что он попадал в группы, которые я давно уже любил. Карма – это дружба, которую мы не выбираем.

Гашевский тогда собирался издавать (или уже начал?) альманах «Твёрдый знак», и Мари пыталась подсуетить и мои стишки. Которые сейчас все эти ребята вполне одобрили, но тогда у них, возможно, такая очередь стояла… при этом самим едва места хватало. В общем, совсем не с целью выявления новых талантов затевали они свой альманах[14].

Мари потом давала мне читать какой-то номер, и мне он показался крайне скучным, я сейчас так и сказал об этом Гашевскому. То есть стихи, конечно, некоторые очень мощные, но вся проза – зануднее «Роман газеты». Прям при знакомстве, коль зашёл разговор, так им и ляпнул. Татьяна с Гашевским удивились.

Сейчас Гашевский снимал в Ялте замечательную мини-квартирку прямо над набережной, дворик перед домиком выше набережной метра на три. Домик прилеплен к горе, второй этаж выходит на улочку над набережной, калитка с кодом ведёт из дворика на лестницу, идущую на эту улочку. Квартирка – два метра прихожая, два кухонька, метров 10 (кв.) комната и тесноватый, но отделанный под евро совмещённый санузел. Зимой это стоит 100 бачков в месяц. Летом – 40 в сутки. Всю зиму между волнорезами как раз под окном Гашевского жил лебедь. Ночью мы спустились с Гашевским и с Татьяной к морю. Лебедь белел во мраке метрах в 20-ти от берега.

Татьяна – тоже москвичка, сестра жены главного мэтра их поэтического клуба, Булонского. Сестра, которая жена, тоже нехилая поэтесса. А Татьяна хоть и не поэтесса, но рифмовать тоже умеет, а также рисовать, а главное – умная… ну я просто не знаю никого из женщин, настолько умных, кроме Галочки, конечно, с той разницей, что Татьяна всё ж повоспитаннее будет, а Галочка порою обнаруживает близость к корням нашим грешным.

Да нет, конечно, на самом деле их, интеллигенток, в Москве теоретически до фига, только мне вот удалось познакомиться с такою только в Ялте.

Она первая изо всей их компашки догадалась, насколько кайфовее, да и дешевле жить зимой в Крыму, а не в Москве[15]. То есть даже не то что дешевле, просто на те же деньги, на какие ты в Москве получаешь свой мороженый паёк в супермаркете, в Крыму ты можешь просто роскошествовать, особенно на фоне местного населения, как и подобает твоему воспитанию и происхождению, ну наконец-то.

Впрочем, и вся прочая компания всегда любила наезжать в зимнюю Ялту. И давно уже познакомились с местной достопримечательностью, единственным неформалом этого города. На самом деле он тоже не из Ялты, а с Донбасса, но тоже давно уже догадался, насколько лучше жить в Ялте и работать, например, на заводе «Массандра».

Байкером, как я позже выяснил, он был только в душе, только мечтал всю жизнь о своём первом байке. Я смотрю на оставшийся после него журнал для юных украинских мотоциклистов и чуть не плачу, так это трогательно. Он читал его нам с Галочкой, лежа на нашей кухне, пока мы чистили картошку, это было так мило…

Татьяна пожила в Севастике, теперь решила пожить в Ялте. Она вдвоём с Данилкой, которому нужно ходить в школу, на год старше Маши.

Честно говоря, Татьяна не произвела на меня особого впечатления с первого взгляда. То есть я не приглядывался – сперва думал, что это подруга Гашевского, просто по какой-то московской прихоти снимают разные флэты. А потом узнал, что на самом деле она живёт с этим юным байкером, и вовсе потерял всякий интерес.

Не такой уж и юный, Тигр, как Парфён с Кокой, это просто Таня относится к нему почти так же, как к Данилке. Он как бы подыгрывает, а на самом деле так и есть. Янка, самая юная из кружка Булонского, на шесть лет его моложе, а старше лет на 200.

И вовсе он не Байкер, каким я вообразил его поначалу, это я сам для красоты придумал, а та же Янка, например, когда мы о нём заговорили, воскликнула «А, Шляпа!» – оказывается, все они давно уже зовут его Шляпой, но, из уважения к Татьяне, за глаза.

Когда я увидел его впервые, он действительно был в шляпе, несколько широкополой, как у Боярского. И в чёрном просторном пальто почти до земли. Конечно, как не заметить такого кекса, приехав зимою в Ялту. Луч света в народной трясине. И по ходу может обеспечить связи с этим народом, полезные и не всегда законные.

Представляю себя на его месте. Я такой простой искатель, уже не такой, как весь этот народ, но тусуюсь всё так же в его среде. И вдруг Джа посылает мне в подарок за то, как смиренно я тружусь, таких москвичей, именитых и маститых, умных ну просто недостижимо – и они обращают на меня внимание, допускают к своим трапезам и распитиям, позволяют слушать их заумные беседы хуй проссышь о чём, да ещё и мне предоставляют слово, и даже изображают реакцию на хуйню полную, которая, к сожалению, только и пришла ко мне в башку.

Это я бы так реагировал. Он, разумеется, совсем по-другому, бедолага.

В общем, в первый вечер я недоумевал – такие Таня с Гашевским, наконец оазис, в котором наконец можно расслабиться, быть собой, а не набором защитных стоек, необходимых для жизни с разными типажами этого живого океана. И тут же – такой Народный Байкер, ну и прихоти у вас, господа, прям как в современном сериале. Чё ни скажет – хм…, ну да, понятно, я сам местный. И даже так умею говорить с их акцентом, что они сразу начинают мне верить, что я такой же нормальный пацан (который сказал – который ответил[16]).

На море посмотреть на лебедя он с нами не пошёл по причине своей больной спины.

Выпили мы очень скромно, два «Красных марочных» на четверых, и какой-то дэцел там покурили (остаток Байкер бережно завернул, ну ладно, тяжело у них тут, видно, с этим…). Я даже потом покинул прильнувшего к ноутбуку Гашевского и догнался бутылочкой «Крымского мицного» на скамеечке в его дворике. Ялта, огни, лебедь – невероятно! Ну спасибо, Умочка, вот это ты влепила в самый цинус. Для тебя это – обычный жест, которого ты даже не заметила, для меня – взмах волшебной палочки.

Когда уже весной я познакомил Литлов с моими друзьями из Ялты Татьяной и Гашевским, мой рейтинг в сиятельном обществе Литлов несказанно возрос. До тех пор они полагали, что мало ли таких хуеплётов, воображающих себя индейцами. Хотя Шурави уже успел внушить Эле, что стихи мои однозначно гениальны, всё равно – да мало ли таких гениев знакомых? до хуя вообще-то, если оглядеться.

Я пока так и не научился вызывать уважение, а вот Гашевский – давно умеет.

А Шляпа – ну чё, тоже нормально, они сами Хенса и Шурави держат. Очень мило и даже гораздо более стильно – держать казачка[17], а не старомодных системных тусовщиков.

Литл как-то раз этой зимой в бильярдной на втором этаже почему-то вздумал после коньяка и пива втолковывать мне, что я наверняка считаю его мажором (хотя это не так вовсе, пытался возражать я), а я просто не знаю, как он панковал в Казани, да и в Москве, а уж про Лондон что и говорить. И стопом ездил, и ништяками питался, всё було. И что сейчас свалились эти какие-то немереные средства – он даже и не знает, что с этим поделать.

Ещё в первую нашу ночь (с Нэлкой) он предложил мне отправиться в кругосветное путешествие. Есть у него такая идея, и это всё реально, денег хватит. Сперва купить мини автобус, чтоб доехать через Непал в Индию или даже потом во Вьетнам, а дальше продать его и арендовать шхуну, чтоб через Австралию и обязательно Новую Зеландию проплыть вдоль Южной Америки на Джамайку, ну и дальше уже по настроению. Необходим экипаж, готов ли я?

Как вы думаете, что я мог ответить? Да хоть завтра начинаем готовиться, и целую неделю после этого думал – вот это поворот судьбы…

Потом, уже зимой, Литл подтверждал мне: ты думаешь, я шутил? это всё совершенно серьёзно.

И я не сомневаюсь – может, и поедем когда-нибудь. Если Хенсли доживёт или закодируется. Вот с барахлишком только разберёмся, а дальше – чё б не съездить?[18]

Всего за эту зиму Гашевский издал 6 сборников стихов. Кроме него я познакомился ещё с четырьмя авторами, с Гуру так и не успел, хотя именно его стихи мне понравились больше всех. То есть только они и показались мне страстью, а не только виртуозным конструированием. Впрочем, Брахман тоже неотразим. А вот Гашевский с Булонским – умища, конечно, куда девать, но как-то, на мой вкус, скучновато. То есть понятно – есть и такой стиль, и я вполне способен оценить и восхититься, но не до слёз. Что же касается женской поэзии, я никогда не был уверен, что чувствую её адекватно, но, в общем, Яна оставила меня скорее равнодушным, а Настя нет.

Весной Гашевский съездил в Москву за своей «Окой», чтоб вывозить тираж. С ним приехала Яна. Это мне запомнилось, как она Хенса поправила: «Какая ещё Янка? Янка только одна – Дягилева. А я Яна, а вообще-то Яночка».

Внешне – дубль моей давней подружки из Питера Алины, такие же волосы до пояса[19], я так и не понял – завитые или сами так вьются? такой же орлиный нос, как и у Риши Шанхай, кстати, только хаер другой, а так – точно такого же сложения фигурка-скелетик, такие же изящные запястья и лодыжки, именно от таких я просто таю. Конечно, попродвинутей, в сравнении с Алиной, хотя в сравнении с Шанхай… даже и не знаю, давно её не видел, могу только представить.

А на дне рождения Гашевского, в первый день лета (День Хиппи ещё с советских времён) я увидел Булонского с Настей и Брахмана. Яна – юная, мелкая, очень умная и развитая, но почему-то немножко злючка – по сравнению с Булонским с огромным пузом, полным благодушной уверенности. Настя – писаная красавица, мне показалась Алтуфьевой в молодости один в один, ещё и голос очень похож, при этом воспитана в сливках, а не на Урале. Ну а Брахмана я не успел разглядеть, юный и не рвущийся к общению, характерно худой с копной волос, похож на Юрия Наумова. Все они просто поэты, а он в их компании ещё и музыкант с гитарой. Впрочем, Настя тоже поёт потенциально чудесно.

Для празднования они закупили 32 бутылки шампанского всех сортов, а потом ещё раза три бегали за самыми полюбившимися. Тазик салата, изобилие шашлыка. Разжигал мангал и жарил я – мы пришли в сумерках, как высчитала нужным Таня, бедный Гашевский мучался с мангалом и, увидев меня, сразу стал повторять то и дело, что в этом человеке он уверен – костёр будет. Я вообще-то второй раз в жизни имел дело с этим галимым древесным углем в пакетах (в первый раз на Хэллоуине), только эти причитания Гашевского и вдохновляли меня мучаться, отчаянно обречённо раздувая очаг папы Карло. Неужели так трудно набрать где-нибудь дров? В Крыму-то – да они же везде!

Огромные куски свинины, обвалянной в специях. Более никак не маринованные, да это и не главное – главное, огромные. Я не иронизирую, я про себя говорю. Конечно, чтоб не освинячить, иногда необходимо находить все нюансы в малом, в чайной ложке икры с половиной яичка дома или в трети банки «Кильки в томате» в походе. Но иногда можно и так – немереное количество полусырого мяса и тазик мадеры. Так мне кажется всё же вкуснее, какие нюансы ни дегустируй.

Этой зимой я впервые в жизни стал жить так, как, похоже, всю жизнь прожили Литлы или эти московские поэты (хотя Булонский тоже, конечно, рассказывал мне, как он ездил всегда стопом и питался ништяками, да и сейчас горазд, а нынешний относительный достаток появился сам собою и чуть ли не непрошено[20]).

Когда идёшь на рынок, во всём многообразии картошки нужно искать не ту, что по рублю, а ту, что по 1.60[21]. А ещё правильнее – ту, что понравится, не обращая внимания на цену.

Когда стараешься втиснуть свой бюджет в 150 бачков в месяц – тогда конечно (150[22] в Крыму – примерно 500 в Москве). Но если он у тебя 300, тогда уже что 300, что 350 – невелика разница. Всё равно больше, чем сможешь, ты не съешь. Конечно, норвежская форель по 45 гривен кг – глупое баловство, но браконьерского осетра – почему бы не купить по 15, а не по 10?

Ещё такая разница – в Москве я зарабатывал ежедневно понемногу, и для приобретений нужно было откладывать, соответственно откладывались и приобретения, часто – навсегда. А в Крыму у нас с Галочкой сейчас – сумма раз в три месяца, и что бы ни понадобилось, нужно покупать сразу, пока есть деньги, а если вдруг кончатся, можно занять у тёти, то есть вычесть из бюджета следующих трёх месяцев.

И если больше нравится «Кэмэл» – почему бы не курить его, а не «Бонд»? Разница в месяц 10 баксов, всего-то. А я всю жизнь только и делаю, что мучаюсь, отказывая себе в этих десяти баксах на каждом шагу.

Галочка хоть научила меня избавляться от хлама, так и то – через сколько сражений уносил таки я на помойку фотоувеличитель Игора в фанерном чемоданчике или лысые колеса на коцаных дисках – потенциально реальные запаски!

Сейчас предо мною три сарая тёти плюс антресоли. Не выбрасывай меня – я тебе ещё пригожусь! Ага… больше вы меня не разведёте…[23]

Шляпа по поводу денег и цен не комплексовал вообще, относился к этой стороне жизни так непосредственно, как будто в такой среде и родился. Хотя на самом деле всё же, думаю, просто перенял стиль общения приехавших на отдых москвичей. Я вот, например, почему-то не могу отучить себя переживать даже за чужие глупо пропавшие деньги, Шляпа же давно въехал, что это сугубо дело клиента. Который ещё и обидится, если будешь экономить его средства – мол, за кого ты его принимаешь?

Это если с клиентом дружба. А уж если любовь…

Они с Татьяной рассказали нам, что собираются купить мотоцикл, чтобы всё лето, пока цены на жильё запредельные, просто ездить по Крыму, жить на природе.

Весной Шляпа съездил на родину, чтобы купить права. После оставалось ещё сделать операцию.

Я назвал его про себя Раненым, потому что у него были какие-то проблемы со спиной, грыжа между позвонками. Поначалу я думал, что на байке перевернулся, но затронул как-то эту тему в беседе с Гашевским, и он пояснил, что на самом деле Шляпа надорвался на своём заводе «Массандра». Как раз после того, как с Татьяной познакомился.

На операцию нужно восемь сотен бачья. И что, для Татьяны это не проблема? Оказалось, они собираются скинуться всей компанией, сам он, к примеру, может дать 150.

Я был удивлён – а почему, а с какой стати? Потому что он наш товарищ, просто объяснил Гашевский. Я был поражён[24]. Хотя позже понял, что на самом деле – потому что Таня наша подруга.

По поводу операции они несколько раз приезжали к нам в Симфик, и мы прекрасно проводили время. Татьяну я уже нежно любил, Обезьяна легко очаровала меня всеми своими жестами и интонациями, всеми суждениями и поступками. Она ещё и психфак МГУ закончила.

Например, такой нюанс. Этой зимой в прямом эфире «Асс Юли» были молодые ребята из Керчи, «Реальная ситуация». Голос волшебный, мелодии так себе, аккомпанемент сойдёт. Но на одну песню я просто запал! «У меня нет денег, просто потому что у меня нет денег» сочинил Жак из Питера, а слышали все в записи «Маркшейдеров». Эти ребята взяли эту строчку, все остальные придумали свои, на совершенно другую мелодию, и получился такой регги – кому как, но у меня просто крышу сносит.

Поёт герла, голос – молодая Алтуфьева один в один и даже лучше. Драйв, отрешённость, страсть, фатализм, нежность, пустота.

Записав на кассету, я полетел к Литлам – делиться радостью.

Они вообще не заметили. Они пили «Туборг», я принёс два полуторалитровика «Крымского». Мы играли в бильярд. Сперва, ещё на кухне, я поставил им с предисловием и призывом попробовать прокайфовать – внимание не продержалось и минуты, Элю гораздо более интересовал Литл, а Хенса – собственные байки под пиво. Я вообще-то принёс и папиросу, думал, может она поможет прочухать регги? Какое там – наоборот, каждого сразу понесло в собственное кино.

Под бильярд я ненавязчиво ставил для фона ещё раза три. Никто не услышал.

Когда весной я поставил эту песню Тане, она искренне затащилась на первом же куплете. И сразу стала напевать эту песню то и дело. И уговаривать меня подобрать аккорды, чтобы спеть вместе. У меня долго не получалось, когда получилось, оказалось, что аккорды те же, что и в «Шизгаре», только в ином ритме.

С тех пор у нас с нею эта песня – пароль, secretalphabet. Никто больше не врубается, кроме Галочки, конечно.

Ещё пример.

В июне 2001 в «Форпосте» был регги-фест, на котором я был шофёром Олди. Пока пипл толокся в душном подвальчике, ещё большее количество народа тусовалось на свежей травке под первым летним солнышком. Олди сразу засейшенил Акима, потом включились Эдик с Полинкой, а потом ещё с десяток человек.

Один из них, некий Дэн, почему-то прикололся подарить мне «Раста-патуа», словарь, скачанный с инета и аккуратно упакованный в целлофан.

Кому я только с тех пор его ни светил – обычно чел держит его, всматривается в название, перелистывает пару страниц и возвращает. Некоторым я зачитываю вслух самые интересные словечки. Я их выделил фломастером: красным всё, что касается секса, жёлтым – про религию раста, зелёным – про сенсимилью. Например, pum-pum – женские гениталии, они же cat, pussy, glamity, punny, nash, tunty. Togetbun – переспать с мужем/женой или другом/подругой человека.

Таня стала читать нам сама. И обратила наше внимание на слово, которое я не отметил – она заметила его  как самое длинное: boonoonoonoos – прил., превосходный.

Ещё одно слово, которое теперь знаем только мы.

3. Под шляпой.

«Миссия ессеев –

взращивать Моисеев»

«Этелигенции этого не понять»

Сдавать в Москве и снимать в Крыму имеет смысл только зимой. С началом сезона Гашевский отбыл в Москву, Татьяна же умудрилась подыскать сказочный вариант за приемлемую цену до середины июня. Прямо сквозь дом, в который она переселилась, росли два мощных кипариса и две виноградных лозы с таким обхватом возле корней, какого я ещё никогда не видел. И тоже прямо в двух шагах от моря.

Потом она тоже собиралась съездить в Москву, но не надолго, а остаток лета передвигаться по Крыму, ночуя на природе. На байке, усовершенствовал её план Шляпа.

Таня отвезла его в Киев, операцию сделали, но я что-то не заметил положительных сдвигов, даже наоборот. Восстановление после операции колбасило его гораздо более, чем болезнь, которую операция должна была устранить. Просто не верилось уже, что этот восстановительный период когда-нибудь завершится.

С Таней мы с Галочкой уже очень подружились и не представляли себе жизни без неё. И мне уже было ясно, что байк – это всё песни, и придётся мне, похоже, покатать их на «Фиате». У нас уже был эпизод, когда после душевной пьянки у нас в Симфике мы собирались выдвинуться к ним в Ялту, но меня здорово плющило, и я предлагал оклематься ещё до утра, и Таня предложила: ну ладно, выпей уж, Фил, пива, а довезу вас я. Что мы с восторгом и осуществили, фиеста с Керуаком. Я ни на миг не сомневался – уж не знаю, как Шляпу, но Данилку-то она точно довезёт. А потом она ещё пару раз покатала меня под неизбывным в таких ситуациях шефе по узеньким ялтинским улочкам, уверенно сигналя мешающим проехать «Мерседесам». Эх, Галочка, если бы ты тоже научилась использовать давно полученные права, я бы, пожалуй, любил тебя ещё больше, уж никак не меньше.

Я попробовал подружиться и с Шляпой. Хотя вообще-то он немножко раздражал меня с самого начала, мне приходилось терпеть – например, это грозное властное «Таня!», грубо и пошло простонародное, да ещё и на хохляцкий манер. Да нет, на самом деле я всю жизнь только с такими персонажами в Крыму и общался, но вот наконец свёл Джа с теми, с кем только вообще-то и хотелось бы мне общаться, а о прочих научиться вспоминать без ужаса, но с улыбкой – и вот же и тут опять такой штрих.

Теперь пришлось ещё и попытаться с ним сблизиться. Выслушивать его пэтэушные суждения о Пелевине и делать вид, что слушаю. И реагировать на всё остальное, что он мог предложить.

В музыке наши вкусы в основном расходятся. Ну, Том Уэйтс – это понятно, это прикольно, но как-то уже давно пройдено. Но вот остальных более современных последователей того же стиля (например, пресловутого Бреговича), которых упорно ставил Шляпа, мне слушать было откровенно скучно, точно так же, как эти, неизменные по пьянке, цыганочки с выходом у Литлов[25].

Далее. Сукачёва я вообще не могу слушать. То есть «Бригада С» – это, конечно, классно и вечно, но всё остальное попса для «хуй сосаете» («А хули» – ещё один наш с Танькой secretalphabet, с её подачи[26]). Точно так же и Шевчук, хотя и не настолько откровенно. Если бы он ещё (Шляпа, в смысле) 86-88-й год слушал, я бы понял. Но покупать последние диски, которые и так везде крутят…

А уж Челентано ставить – ну это вообще! Я люблю его, но не слушать же.

Знаю, что точно так же мало кто поймёт – ставить и слушать, кайфуя, Алтуфьеву, как это делаю я. Или Олди. Он тоже, конечно, не понял.

Взаимоприятно мы слушали МР3 «Битлз», «Зеппелин», «Пинк Флойд», а также «Роллингов», которых переписал ему Литл (в частности, мой любимый “Black & blue”, то есть мою любимую “Melody”).

Зато у нас в Симфике он с большим трудом переносил обилие регги, а «Пантеру» сразу, как увидел их плакат, попросил ни в коем случае не ставить (вот это байкер, называется). И почему-то очень плохо въезжал в русскоязычные приколы. В «Хуй забей» напрочь не въехал. Таня вот наоборот поблагодарила меня за то, что я открыл ей такое.

Далее книжки. Ну, от Пелевина он с подачи Тани, слава Джа, пришёл в исступлённый восторг. И пытался, в меру возможностей, осмыслить «Секс и страх» Ксавьера. Но вот что читал он сам.

Для начала я с интересом и удовольствием проглотил «Гибель русских богов». Даже чуть ли не проникся на пару дней. Гонит Аристархов не хуже Жирика. Но Шляпа-то буквально понимает, по-детски верит всему этому гоневу.

Основная идея у Аристархова такая: евреи даже и не виноваты, что они такие, они всего лишь зомби и биороботы (големы у Брахмана), а руководит ими секта, которая при Эхнатоне называлась ессеями, а сейчас они незримо стоят во главе масонов. Моисея воспитали именно они для выполнения их миссии – 40 лет погонять евреев по пустыне, по которой от Египта до Палестины идти от силы пару недель, чтоб вывести новую породу людей, у которой уже на седьмые сутки жизни отрезаются все чакры выше третьей. Такую породу гораздо легче программировать, и специально для неё придуман иудаизм. Для тех же, у кого чакры не обрезаны, придумано сперва христианство, а потом для тех, кто в него не смог въехать – Коран, с обрезанием таки (опять выведение из людей особой породы, на выставку), но более поздним, тоже зомбируюшим, но уже по-другому. Хрен с ним, с исламом, наша русская проблема – христьянство. Ну, разумеется, князья, что крестили, были кто еврей, кто женат на еврейке, так же как и следующий масонский эксперимент над человечеством – революция… но ладно, там вообще у Аристархова много о чём написано, но о христианстве – с какой это, действительно, стати мы, русские, почти ничего не знаем о собственной истории далее тысячи лет назад, как будто до крещения мы просто жили на деревьях, зато все чуть ли не принудительно изучаем, что было с евреями много тысяч лет назад, и выводы делаем почему-то из этого.

На самом деле нужно изучать веды, потому что все мы арии, из Индии, и ведём происхождение от посланцев с Большой Медведицы, ессеи же представляют Сириус, звезду, на которой победил дьявол.

Читаешь сперва – очень убедительно, особенно про комиссаров, детектив – не оторвёшься. И только когда добираешься до Сириуса, врубаешься, что чувак-то гонит, а ты и повёлся. Красиво гонит, базара нет.

У Шляпы этих книжек две, одна в мягком переплёте, чтоб просвещать достойных, вроде меня, чтоб они там проливали на неё пиво и перелистывали страницы пальцами после копчёной скумбрии, а другая – с твёрдой обложкой, парадная библия, чтоб показывать издалека ещё не доросшим.

Ещё у него есть исследование про масонов, хорошо изданное, но бесчувственно скурпулёзное, не представляю, как вообще можно такое читать. Только изучать, но зачем мне это?

Ещё тоненькая книжка «Заговор сионских мудрецов» с огромной красной надписью на обложке «Это от тебя скрывают!» и жутким типом в ермолке, протягивающим загребущую лапу. Под обложкой простенькая идейка о том, что сами же сионисты (не масоны на сей раз, просто сионисты) и попросили Гитлера устроить евреям такие условия, чтоб они сами захотели все вернуться в землю обетованную, из которой они расползлись, как тараканы, и не слушаются, как их ни обрезай.

А ещё у него было штук пять или больше книжек какого-то Галимова. Я прочёл только одну и так и не понял – реально такой автор существовал или это столь умелая коммерчески стилизация? Я бы лично ни за что не смог так написать. Если это не реальный феномен, то это высшая степень вживания в роль дауна, замяньячившего на том, что он писатель. В конце 70-х мои старшие товарищи из Питера, которые начинали тусоваться ещё в конце 60-х, давали мне машинописную копию их знакомого Арифа. Этот Ариф приехал в Питер из Баку, устроился на лимит, как-то там сдружился с питерскими молодыми поэтами (как экзотичный, как ни крути, Шляпа с московскими), и так у него снесло от этого крышу, что он сам стал упорно писать и стихи, и повести, и пьесы, и пребывать в полной уверенности в своей гениальности.

       Выберай, что луче, танк или женщина?

       Да все скажут мужчины

       Что конечно ж. луче чем танк.

       Но кто был танкистом?

       То он будет против.

       И танкист своё скажет.

       Танк, луче.

       И он прав. В том

       Что танка уговаривать не придётся

       На пример. Дорогая, любовь моя,

       Пошли в кино. Она начнёт ломаться,

       Как сдобный прянек. Да вот

       папа, да вот мама не пустит…

       Ну даже и самой неохота. Ну… Мм…

       …не знаю. Как говорится, на

       конец та родила одно словечко,

       Карочим слово нет!

       Ну дорогая может быть в

       ресторан. И опять замялась, что

       Она хочет сказать. Опять мама,

       папа, не пустят. Но в этот раз

       На канец та я помог ей родыть

       её слава. А в чём луче танк?

       Танк вить машина железная и

       броня. От него не кокое словечко

       не выманеш. Постучи по железу

       от завётся. Конечно танк луче.

       Танка, не придётся уговаривать.

       За хотел поехал в лес, за гребами.

       За хотел поехал в деревню, за

       самогоном. Куда хочеш туда и едиш.

       Конечно этилегенций этого, не

       понять. А поймёт тот кто

       бродил с танком и бродяга и

       не привык брать, давать и

       привык воровать, этилегенций

       этого, не понять.

Перепечатал сейчас и увидел, что на самом деле вообще-то – очень даже поэтично. У Галимова же хоть и без грамматических ошибок, поэзии нет и в помине. Все его герои – попытка создать персонажи если и не «Мастера и Маргариты», так хотя бы «12-ти стульев», а получается даже не «Крокодил», а что-то вроде заводской стенгазеты «Вилы в бок». Основная же идея, проталкиваемая на разных примерах на каждой второй странице, – что гены из поколения в поколение могут как развиваться, так и вырождаться. И основные признаки дегенерации – гомосексуализм, инцест, шизофрения, тяжёлый рок и рыжие волосы. Евреи дегенераты поголовно и стараются дегенерировать и русских, и американцев. Сюжет же – полный бред, в котором я очень быстро перестал понимать, кто КГБ, а кто ЦРУ, но сразу ясно, что хороших нет никого.

Ещё у него был Ницше. Это круто, но не представляю, что именно усваивает там поклонник Галимова и «Это от тебя скрывают».

Ещё я наконец-то просмотрел «Майн кампф». Читать сил не достало, слушать Жирика куда как веселее.

У Тани в/о психфак, и она чрезвычайно педагогично относится к литературным запросам своего подопечного. Читай, если нравится, что ж поделать. Я понимаю – любила же Маша когда-то Кирдыкова и Мортуса, хотя мне далеко до Тани по части дипломатии. Правда, и у неё есть исключение: евреи, масоны, арии, Гитрел – пусть тешится дитя. Но Христос[27]… она сразу вспоминает и начинает употреблять довольно часто такое слово – богоборчество. Упрекает в оном Шляпу. Во всём позволяет ему быть собой, – но тут не может сдерживаться.

Они с Гашевским исправно постились и, похоже, это для них обычное дело. Весь мой опыт говорит – нездоровая тяга. Хотя они, конечно, молодцы – нисколько не гордынят на этой теме, не афишируют, в общем, хорошо знают, как следует вести себя, чтоб не выглядело совсем уж некрасиво.

Моя позиция – пост ништяк всяко, но! уж никак не по чьему-то расписанию, которое, возможно, и полезно весьма для совсем уж дебилов, коих, увы, подавляющее… нет, конечно, может быть и такое, что твоя личная чуйка совпадает с общепринятым расписанием, но… как-то язык не поворачивается назвать такое «безупречностью».

Мне это напоминает мою тётю, которая верит, что ей могут вернуть здоровье доктора-двоечники и лекарства, у которых чем выше цена, тем вероятнее, что шарлатанство.

Им бы ЛСД принять хоть разик…

Видео все Танины, но я так понял по тому, как сама она оценивает эти фильмы, что она покупала их по заказу любимого, как чупачупс бэбику или сахарную косточку пёсику. «Мама, не горюй», «Шик» – надо ли комментировать? «Ночной дозор» – книжка, как ни крути, культовая, да и песня прекрасная. А выебоны – такая уж у них сейчас мода. Идею извратили, а Лукьяненко вроде как даже одобрил – в общем, и с ним всё ясно, к сожалению. Ну а «Копейку» мы даже полюбили, даже стали знакомым[28] своим показывать, и несколько фраз стали у нас крылатыми: «хорошо я сегодня сделал физкультуру», «когда я приехал в Москву, у меня было две рубашки…», «узурпаторы!»[29].

Безошибочно трогателен образ самой «копейки», поэтому грустно, каждому о своём. Но стоит включить любой Танин фильмец, «Люсию и секс», например – и сразу становится ясно, что такое кино, а что – капустный КВН первокурсников. Сам фильм (Люсия) мне понравился так себе, накручено так, что и не врубишься с первого раза – и такой банальный конец. Но оператор, но игра актёров!.. да вообще вся постанова, темп, стиль, что ни возьми, до мельчайшей детали[30].

Неужели Таня действительно принимает его за байкера, штудирующего «Майн кампф»? Ну и волшебная же у него, в таком случае, палочка. 

4. Парфён и берег океана.

Ужель та самая Татьяна?

Когда я приходил в себя после очередного пьянства в Ялте, чтоб хоть к вечеру быть готовым везти Галочку с Машей в Симфик, Таня сказала мне: хочешь я тебя обрадую? или ты сейчас не в том состоянии? Ну-ну, давай, не томи, сказал я. Ну ладно… тебе тут Парфён звонил, сказал, что скоро приедет. Ты рад?

Вот, значит, как она восприняла наше с Галочкой восприятие Парфёна по нашим о нём рассказам. То есть каким там рассказам? просто упоминаниям, например, что Шляпа очень на него похож и тоже Тигр. Ну и, возможно, в россказнях про наши лета он неоднократно мелькал, и наверно таки в восхищённом контексте.

Мы ведь действительно очень любили его, когда знакомство только начиналось. А потом разочаровывались, а потом он выходил на какой-то новый уровень, а потом мы опять к нему охладевали… а теперь, вроде бы, отношения как-то взаимно стабилизировались – я полагаю, ему тоже много чего нужно было простить нам.

А похож он на Шляпу только низом лица и формой рта. Шляпа блондин, Парфён выкрашен в ультра черный цвет. У Шляпы хаер до плеч, у Парфёна обычно ниже лопаток. Шляпа не очень-то в себе уверен[31] – Парфён уверен в себе на все 100 (в компании шляп – в чайном-то клубе на Лубянке строил из себя застенчивую барышню в ещё большей степени, чем порой исполняет Шляпа). У Шляпы почему-то откровенное пузо – возможно, оно кажется ему байкерским. Парфён поджар и строен. Татух у Парфёна – иной байкер позавидует.

Главное же – Парфён умудряется помнить такое количество песен, что я и стихов-то своих столько не помню. Кроме этого у него неисчерпаемый запас приговорок на любой случай жизни, в основном, правда, из КВНа, но и вообще так, откуда бы ни пришло, если достойно запоминания. Меня он тоже цитирует то и дело, в основном для того, чтоб меня смутить.

А когда он поёт – на этом уровне любви для меня что он бог, что Оля Алтуфьева. Я слышу эти тембры, эти интонирования – и меня размазывает, распирает, я рвусь, я рыдаю, я становлюсь каждым лучиком жизни в этой вселенной.

А на Шляпу я напрягаюсь – что же бы ещё такое рассказать ему для поддержания разговора? Поскольку никак я не могу придумать, о чём говорить с тем, кто так грубоват в отношении дамы. Поскольку я сам местный и прекрасно представляю себе контингент, в котором просто так принято и даже считается достоинством. И с такими у меня давно уже рефлекс держаться, как Миклухо Маклай среди братьев по разуму или Штирлиц в змеином логове фашистов.

Парфён приехал утром, когда у нас как раз ночевали Татьяна с Данилкой, вчера Данилке нужно было в Симферопольскую поликлинику. И мы поехали все вместе в Ялту. Никогда не забыть мне, как радовался Парфён, когда я впервые вёз его по Москве на «пятёрке» - каждый раз, когда мы влетали в очередной тоннель с лампочками, он орал и так стучал своими огромными ботинками по моему ржавому днищу, что я даже не мог делать ему замечаний, настолько его радость была несоизмерима с моей такой сиеминутной, одной из череды, скорлупкой.

Так жаль, что с годами всё, притупляясь, приедается, и способность радоваться проявляется только после того, как нажрёшься, перед тем, как ужрёшься, и этот промежуток всё короче.

А вообще-то представьте – сперва Долина, слева и справа горы на расстоянии и самозахваты вдоль дороги, потом волнующий подъём на перевал, проскочили пост (хотя палева давно уже никакого, всё равно чувство облегчения – как вечный фантом), захватывающий серпатин к Нижней Кутузовке (сходство с американскими горками зависит от водителя), и дальше пейзажи из фильма про суперагента или про греческую смоковницу, которую в реальной жизни трахнуть так и не случилось.

По дороге закупили в указанном нам Таней магазинчике в Пушкине великолепного разливного вина, ничем не хуже того, что привозят speciallyfor Литл, но несколько дешевле[32].

Провели прекрасный вечер на открытой площадке на уровне второго этажа, служащей крышей для дворика, чтобы превращать его потенциально в гараж, увитой виноградом и осенённой кипарисами. Морской ветерок, мускат, пинг-понг сентенций и каламбуров.

Утром я проснулся с ощущением, что впервые выспался за последние несколько лет.

Галка с Парфёном и Таней ушли менять на рынке баксы у знакомой менялы, чтобы покупать билеты Галке в Москву и Парфёну обратный. А мы с Шляпой[33] устроили генеральную помывку посуды и уборку веранды, поливку её из шланга, а также поливание с высоты второго этажа моего Фиатика.

Вообще-то мы с Галочкой собирались в Щебетовку – только что продали наконец сгоревший дом и решили первым делом прикупить кой чего для настроения. В Щебетовке нас уже ждал Раста Бэби, а в Ялту мы заезжали исключительно для того, чтобы показать Парфёну ещё и Ялту и такой необычайный домик – гулять так уж гулять, раз провернули наконец эту долгожданную сделку. Мы просто гуляли с Галочкой, а Парфён удачно попал.

Собирались чуть ли не до обеда. Они там завтрак какой-то затеяли, я, конечно, хоть вроде и не колбасит с бодуна нисколько – только по минералке. Шляпа что-то упорно переписывал из Ксавьера в тетрадку.

Потом выразил застенчивое желание прочитать. Парфён пообещал после этого спеть. После чего все дружно стали уговаривать Шляпу читать немедленно, чтоб Парфён поскорее спел.

Оказалось, что Шляпа поставил себе задачу переложить избранные им места из Ксавьера на более доступный для ребят из Донецка язык. Я понимаю Парфёна, выразившего мне позднее своё недоумение – если не читать книжку, понять, что имел в виду Шляпа, не то что трудно, а невозможно. Хотя сам он, когда писал, смеялся то и дело и вообще пёрся многообещающе.

Я пояснил всем, что если я понимаю Шляпу правильно, Ксавьер, с его точки зрения, говорит о том, как мы с этим христианством дошли до такой жизни, в то время как пресловутые язычники засовывали хоть в рот, хоть в попу, хоть все вместе куда придётся, и полагали это вовсе не грехом, а напротив – выходом на связь с богами напрямую. Христиане же объявили все связи со всеми духами колдовством и провозгласили единого Господа, уравновесив его зачем-то единым же антиподом. И в итоге вывели сексуальность на новый уровень: сейчас нам уже трудно представить, насколько будничным было сосание хуя, когда это было самой обычной практикой, как спину почесать, по сравнению с трепетом воплощения невозможного, порождённым этими тупыми – а на самом деле, оказывается, мудрыми – запретами. Уж не знаю, понял ли Шляпа мою телегу, во всяком случае, он сказал без особой уверенности, что и это имел в виду тоже. Таня завела свою волынку о богоборчестве…

К тому времени все уже употребляли спирт, припасённый Парфёном как-то там очень дёшево в изрядном количестве. То есть не отказывал предложениям Парфёна Шляпа, Таня делала вид, что поддерживает компанию, Галочка выпила только в коктейле из кофе, молока и мёда, заботливо исполненном Танечкой, а я от такого коктейля воздержался, поскольку дела с Раста Бэби для меня куда как важнее.

И Парфён наконец запел. «Ой, блядь, занесли кони вороные…» – и я с первых его интонаций упал в «Дорогу в рай»… хоть и трезвый, ну так с бодуна же… в общем, отполз в угол, спрятал за очками слёзы, протрясло по полной и всю следующую программу по инерции то и дело неудержимо накатывало. Он, конечно, хотел спеть одну песню, ну ладно, две – но было по всему видно, что получать вдохновение от женщин такого полёта, как Таня, ему не то что не приходилось, а вообще он даже о таком не смел мечтать.

В общем, нам с Галочкой посчастливилось оказаться в таком поле песен Парфёна, которое было естественным для него лет в 20, а сейчас возвращается только в такие вот ответственные моменты.

Финал, как мне кажется, я обеспечил вполне созвучный – мы усаживаемся в утлую скорлупку и отбываем на встречу с неведомым. (Em) Пусть светят звёзды всем сполна/ край неба вечно голу(A7)бой/ на берег бьёт, шипя, вол(Em)на, а-а а-а/ (A7) здесь край родной, здесь мы жи(Em)вём (Игор, я всегда поправлял его, что надо переставить, чтоб родной рифмовалось с голубой, но он всё равно пел по-своему).

Дорога оказалась такой, что я понял – ради экскурсии по ней проехаться можно, но вообще-то лучше ездить через Симфик. Через Симф 150 (от Алушты), по побережью 90, но зато ты будешь ехать 70-120 на одной передаче, а не 10-80, лихорадочно переключаясь на каждом повороте бесконечного серпантина. По относительно нормальной трассе, а не по полосе препятствий.

Экскурсию наблюдала только Галочка, впрочем, отвлекаясь чересчур часто на мою манеру вождения, которая на самом деле на то и рассчитана, чтоб не давать ей заснуть. Парфён тяжко дрых после первой же бутылки пива, а Маша то капризничала, то вроде даже оглядывалась кругом, то снова засыпала.

Кругом были фантастические горы, и я был горд, что показываю Галочке это. Заодно приходилось протрезвляться на каждом повороте.

Не доезжая Морского, дорога километра полтора идёт вдоль пляжа, выше его метра на три. Мы, конечно, освежились. Вода уже потеплее, чем в Ялте (Парфёну не повезло – мы попали как раз на сгон потеплевшего уже слоя в море). На всем пляже, кроме нас, никого, только когда мы уезжали, ещё одна машина остановилась. Середина июня – недели через две-три тут всё будет усеяно палатками и машинами.

В Морском отведали волшебно вкусных чебуреков с ледяной «Крымской».

Даже и не знаю, почему меня так пробрало на стремаки у Бэбика. То ли с бодуна я был такой чувствительный и беззащитный, то ли wisdomweed такая попалась, то ли просто сама ситуация мне не понравилась.

Вышло так. По дороге мы в Пушкино закупили изрядное количество разливного портвейна и муската для ночёвки на берегу (плюс Галочке в Москву для подарков), и Парфён с Галочкой один полуторалитровик уже начали дегустировать.

И так мы и встретились. А Бэбик с Волчонком, оказывается, как раз вчера по какому-то случаю заныривали в алкоголизм, и предложенный пузырь стали вырывать друг у друга. Всё это было очень мило, но когда мы с Бэбиком вернулись со стрелки, Волчонок была уже хороша я хороша.

С Бэбиком, по ходу, мы поболтали очень душевно. Он рассказал, что думает обойтись как-нибудь без соло-гитары, поскольку ритм для слабой доли он уже нашёл, а бас придётся играть самому, и ударников, понимающих рэгги, нет не только в Крыму, но вообще на Украине. Хоть бы даб ди-джея какого-нибудь.

Но общение с Волчонком никак не представлялось возможным. Бэбик пытался объяснить мне, что это просто такая разводка: кто повёлся – гавноед, кто не принял на свой счёт – очко в его пользу. Бэбик постоянно забывает, что я Собака постарше всё же Лошади, и видал я все эти варианты, и мне печально, что тебе всё ещё приходится их проходить.

То есть с кем не бывает, и со мною тоже то и дело. Вот с Хенсом почему-то никогда не бывает, сколько бы дней подряд он ни пил – только трезвее и рассудительнее становится. А меня уже на пятый, а то и на третий день начинает клинить на автопилот, а порой и на агрессию.

Бэбик всё напрашивался с нами на море, но мне пришлось его обидеть. У меня были совсем другие планы – спокойно посидеть под звёздами с Галкой и Парфёном. Да и Маша у меня всё-таки – ну и на фиг мне нужна эта компания, особенно если Волчонок совсем распояшется, да ещё и Бэбика заведёт? Да ещё и двое местных, у которых Бэбик с Волчонком вписываются и которых, похоже, тоже собираются брать с собою. Вот уж чего мне не надо ни при каких условиях.

Когда мы сидим с Татьяной или с Гашевским, сами собою подразумеваются открытость и доверие. В маргинальной же среде, пограничной с криминальной, подразумевается что-то прямо противоположное: а почему он об этом спросил? а зачем он это рассказывает?[34] А я не умею не подстраиваться под стиль общения, и этот стиль меня напрягает и утомляет.

Возможно, безупречный Джеки Чан смог бы объяснить всем всё, как есть, дипломатично и с совершенным уважением. Но меня почему-то повело на измену. Такой странный сорт попался, жирный, липкий, с тяжёлым аптекарским запахом, и вместо обычного ожидаемого кайфа – какая-то шугань, предчувствие чего-то недоброго. Что помогли, спасибо, но теперь нужно валить отсюда как можно скорее.

Я ругал себя, что беспечно не догадался положить 6 литров портвейна и 6 муската в багажник и неосмотрительно засветил их Бэбику и его компании. Теперь эти упыри нипочём не желали выпускать такую добычу из своей деревни вурдалаков – у них под кайфом активизировалась обычная приморская программа крутить заезжих москвичей. Как я ни объяснял им, что я сам местный, они про себя думали: да где бы ты ни родился, что не местный ты – видно сразу, и что ты гонишь?

Хорошо хоть некурящий Парфён помогал мне настойчивыми просьбами ехать скорее дальше, да и Маша хотела скорее на море. Я просто и доходчиво объяснил, что в «Фиате» по любому свободных мест нет, а когда мы найдём подходящую стоянку, мы им позвоним, и они могут подъехать на такси.

Бэбик настоятельно описал мне самое подходящее для стоянки место. Мы, конечно, поехали совсем в другое. Сперва я вообще не собирался звонить Бэбику, но потом меня замучила совесть – а вдруг он решит поехать без звонка и нас не обнаружит? Так что ближе к сумеркам я всё же позвонил ему и по возможности мягко объяснил, что у меня Маша и мне не нравится, как ведёт себя с нею Волчонок, и если бы он приехал к нам, мы были бы рады, но только если без Волчонка. После чего он закономерно оскорбился.

Уезжая от своей Наташки, Парфён явно надеялся, что мы с Галочкой устроим ему групповушку, как в былые времена. Нет, не рассчитывал, поскольку знает, насколько непредсказуема Галочка, но наверняка надеялся – не думаю, что кто-то ещё такое с ним разыгрывал. Профессионалки, которых, с его слов, они покупали со Славяном одну на двоих, не в счёт, за деньги кто угодно сможет, а вот бесплатно развести так, чтобы всем всё нравилось[35]…

Я тоже надеялся на что-нибудь в этом роде, давно уже у нас с Галочкой не было хороших оргий, всё не нравятся ей кандидаты и особенно кандидатки. Парфёну я сразу сказал, что я не против, а только за, разумеется, если он и сам не прочь. Да конечно неплохо бы, - отвечал Парфён.

К сожалению, оказалось, что Парфён ей уже тоже перестал нравиться. Она объяснила мне это уже под Саками, после последней из четырёх ночей в такой компании. Ей не понравилось, как Парфён вёл себя в Орджо прошлым летом. На самом деле, безобразно вёл себя там я – каждый вечер напивался до всё более глухого автопилота, и то кувыркался через накрытый стол, то залезал ночевать в продуктовую палатку, то просто орал, скакал, придуривался и шаманил. Вместо того чтобы ухаживать за нашими дамами. Да, вместо нежности я дёргал этих наших взгрустнувших от возраста дам за косички. И они разочарованно залупились. Не все, а лишь четыре: одна простушка, соседка Парфёна и Наташки, её сестра, которая вообще учится на таможенника (обе приехали случайно, были в шосе[36] от голых гениталий, сами купальники не снимали, я их просто добивал, чтоб не мучались, например, пророчил, что потомство мытарей обречено до 12-го колена – раз они сами не догадываются до таких простых вещей[37]), бедная Лена из Минска, которая, возможно, ожидала хоть ещё разик того, что как-то раз случилось чисто для расширения кругозора, и её повзрослевшая дочь, по щенячьи обожающая Парфёна и почему-то глухо ненавидящая меня, похоже, именно с тех пор, как у меня что-то случилось с её мамой, года три назад. А прошлым летом в первый наш вечер мы с Леной залезли в их палатку и начали было целоваться и баловаться, но её безумная дочка вздумала вытаскивать меня из палатки за ногу, а Парфён почему-то стал ей помогать. Я выскочил, стал лаять и кусаться, и ему, и ей поставил по отметине на икры. Что-то меня в те дни выхлестнуло, после Москвы как-то слишком резко это безжалостное начало июля в Орджо. В первый раз в жизни обгорел и даже позорно прятался под накидками, в чём ни до никогда, ни уже после не имел нужды. Поэтому и вино вставляло как-то необычайно, и без вина крыша ехала, только держи. Вёл я себя тогда гораздо хуже Волчонка, которого сейчас забраковал.

Они просто отгородились от нас с Галкой, костёр продолжал оставаться местом встреч, но загорали они и тусовались на принципиальной дистанции.

И Парфёновская Наташка тоже перестала к нам подходить. А Парфён подходил, но как-то робко и настороженно. А вот юные девы Кудря и Ураган наоборот больше были с нами. И Инна из Днепра, когда подтянулась, сразу с нами расположилась. И именно она с её бой-френдом помогли нам дотащить рюкзаки и Машу до машины (а это минут сорок вверх-вниз по тропке и по завалам прибрежных глыб), а эти красавцы, Парфён с Пашей, даже не шелохнулись, якобы пьяные и себя-то нести не могут. Вот это Галочка и припомнила больше всего – иди теперь еби свою Наташу и всех этих клушек-несушек, а о королевах больше не мечтай.

Парфён не очень горевал – он уже сделал стойку на Татьяну. Она собиралась приехать в Симфик с Данилкой, но без Шляпы, как раз в день перед отъездом.

Ночью в Ялте, когда я мирно рубанулся (уж не знаю, как Шляпа), девчонки, оказывается, пошли с Парфёном на берег моря и дожидались там рассвета[38]. За это время обе они успели проспорить ему по два минета. Ну – шутки такие, то есть не немедленно, но как бы должны, если сложится оказия.

Но ты, Галочка, если Наташка потом будет спрашивать, ни про какие такие шутки не рассказывай, хотя с тобою она мне разрешила, я даже обещал ей, что больше ни с кем, если вдруг совсем уж…

Вырвавшись от Бэбика, мы расположились возле Меганома, куда я приезжал когда-то с Олди и Шараповой. Нашли мы этот спуск прямо к морю безупречно, а именно: на самом деле, я напрочь о нём забыл, но проезжая мимо места, рекомендованного нам Бэбиком, мы решили на всякий случай глянуть на него, но дорогу нам преградил паренёк на лошади и объяснил, что это территория казачества, а то, что нам нужно, можно найти там-то – и тут меня осенило! как я мог про это место забыть?

Следующий день просто выпал у меня из памяти. Когда мы на ещё следующее утро стали собираться домой, я был в полной уверенности, что мы приехали вчера. Потом уже, когда мне объяснили, стал смутно припоминать… как я развлекал Машу, пока Галка с Парфёном ходили в посёлок за консервами и вином в пакетах. И как потом вечером никто не стал есть вчерашнюю колбасу, а я заточил её[39], чтоб не пропадала, а потом ночью основательно прочистил желудок, со всех сторон.

Вообще-то мы не думали ехать так вот сразу, поэтому проснувшись под утро после такой ночки, я рассудил, что до вечера всяк выветрится половина литрушки пива – вторую я оставил Парфёну. Покурил… палатка трепещет, море бушует. После чего зазвал в палатку Галочку, спавшую на улице – не хочешь с Парфёном, так давай хоть по-простому, чтоб поспать хоть ещё немножко. Не просыпайся, просто повернись на бочок…

А потом я проснулся, услышав возгласы Парфёна по поводу того, что его стало заливать волнами. Море разгулялось так, что я даже не решился плавать, просто поплескался в волнах у берега. Раньше я легко уплывал в такое море и возвращался, но с перепоя решил не пробовать.

Пока мы кипятили воду для чая на газовой плитке с нашего садового участка, море стало уже подбираться к палатке. Пришлось поспешно сворачиваться и укладываться. Конечно, можно было остаться ещё на некоторое время, но какой смысл, если всё равно нельзя купаться.

На въезде в Симфик я попался молоденькому гаишнику с радаром: уже город, а у вас 86. А как вообще себя чувствуете? а дыхните, пожалуйста. В общем, порядок такой: протокол и суд решит, то ли лишение, то ли минимальный штраф 640 гривен, а машину, пока не протрезвеете, на штрафстоянку.

У нас было всего 100. Наконец договорились следующим образом: я отвожу домой семью, привожу ему 500, а документы пока у него.

Я, конечно, пришёл пешком и предложил ему 250. «Ох уж эти мне евреи», - пробурчал он, пряча их в карман. А потом даже довёз меня до дома, и мы мило поболтали.

Помывшись, похмелившись и проспавшись после первого в этом сезоне столь жёсткого загара, мы поехали переночевать на побережье между Саками и Николаевкой.

Июньское излучение почему-то кажется более жгучим, чем июльское. Казалось бы, солнце под одним и тем же углом, но к июльскому, если только что приехал, гораздо легче привыкнуть, в июне же – никак не можешь дождаться, когда солнце перестанет выжигать и начнёт ласкать.

Ночью я очень разозлился на Галочку. Последняя ночь, последний шанс сотворить то, что потом будет долго вспоминаться и что давно мною воображается. Ну why not-то?Ладно, на Меганоме внезапный июньский жар превратил обычное, и даже лучше обычного, вино в жидкий галлюциноген. Следующую ночь в себя приходили, измотанные. Но сейчас-то – всё ништяк, протрезвились, отмылись, неспешно собрались, и вот уже на закате сидим на берегу, наконец пиво с изумительной таранкой, которую Парфён углядел в магазине на дороге к Сакам.

Берег – коса между морем и озером. Похоже, тут недавно был шторм, как и на Меганоме. Вся коса покрыта мусором, который явно не люди здесь накидали. Зато вместе с мусором – немеряно дров, и палочек, и толстых брёвен. Всю ночь у нас горел настоящий пионерский костёр. Мы с Галочкой пили сухое и церковный вермут (взял на пробу), Парфён свой любимый спирт. И поёт, а Маша уже давно спит. И тут Галочка делает свой коронный номер – лезет в палатку проверить Машу и рубится там. А у меня наоборот только-только самые бодряки. В итоге приходится надираться с Парфёном, чтоб хоть так себя вырубить, горько и громко сетуя на то, как христианки сами же отталкивают от себя своих мужиков в объятья проституток. И ушёл потом, разозлившись окончательно, спать в машину, от греха подальше.

Утром я сперва дулся на Галку, а потом мне надоело, и когда Парфён ушёл искать дальняк, мы объяснились. Я сказал, что по моему разумению, если мужчина просит женщину надеть эротичное бельё – почему бы ей его не одеть, разве так трудно? да и поз не должно быть запретных, вообще если что-либо хоть одного возбуждает, второй должен хотя бы попробовать это.

Ну я и пробовала, - возражала Галочка. И ничего в этом Парфёне соблазнительного. Ты что сам не видишь – ему ничего, кроме спирта, не нужно. Он уже когда-то засыпал на мне – ну и что за радость? Ты вот найди нормального мужика – тогда попробуем. А ты только с девочками из мальчиков дружишь, да и сам такой же. Меряетесь хуями, а о женщине при этом забываете. Этот Парфён только и умеет, что васильковыми своими глазками хлопать.

Да при чём тут Парфён! – возмущался я. Он просто атрибут, кто бы ни оказался на его месте. Покупают же люди искусственные пенисы – так уж всяк лучше естественный.

Да если бы кто угодно, тогда б ещё ладно, - не согласилась Галочка, - а вот именно с Парфёном я и не хочу, пусть катится к своей Наташе – и изложила претензию, которую я уже описал. И ещё неизвестно, не намотал ли он чего-нибудь на кардан от проституток, которыми так нам хвастался.

Мне пришлось согласиться и признать, что Галочка всегда безупречна, и если в данном случае решила, что так лучше, то так и есть. Хотя мне и жаль, что так…

Татьяна приехала в Симфик, как и собиралась, опять с Данилкой в поликлинику. Когда мы уже подъезжали к Симфику, она позвонила и сообщила, что случилась беда – высадившись из маршрутки возле Куйбышатника, она обнаружила, что в рюкзачке, в котором у неё женственно навалено в полную перемешку, нет лопатника с деньгами, не такими уж большими, гривен 200, но главное – в нём ещё лежали права. Мы найдём Данилку возле Куйбышатника, а она отправляется в поликлинику, проверить, не осталось ли чего-нибудь на лужайке, где они сидели, а также на конечную маршрутки – вдруг в салоне завалялось, и кто-нибудь вернул водителю?

Больше всего в стихах Гашевского мне понравились строчки про зимнюю Ялту:

       Татьяна тормозит, как подводная лодка, выброшенная на сушу

       когда она говорит, уже поздно слушать

У неё за эту зиму украли два мобильника. А весной – ноутбук и перстни, лежавшие ночью на столе возле открытого окна.

В данном случае знамение такое – устранилась возможность возить меня с запахом спиртного на машине. В следующей главе это сыграет свою роль – на мой вкус, положительную.

Ну как? – спросил я потихоньку Парфёна утром. Да никак, - ответил он, - поговорили ещё где-то с полчаса и заснули. Но ничего, всё ещё впереди.

Вечером мы сперва сидели в нашей комнате, пили, курили, всюду кассеты, сидюшки, книжки, фотки, а потом они ушли спать на полу в комнату, в которой давно заснули Маша с Данилкой. Таня пошутила насчёт нашей с Галочкой прощальной ночи, но на самом деле – какое там прощание? я был так уже измочален пьянством и морями, что даже групняк неизвестно, смог ли бы пробудить во мне хоть какие-то запасные силы.

Чтоб поехать на вокзал, мы вызвали знакомого таксиста. Это такой понт в Симфике – вызывать не через диспетчера, а напрямую, и ему так лучше, и постоянному клиенту он скидку сделает. Мне без Галки, российской владелицы машины, ездить по Украине на её машине нельзя. И слава Джа – хоть можно пивка хапануть с ними на прощанье.

Сперва мы посадили Галку, они с Машей отбывали под «Прощание славянки». Через час посадили Парфёна, уже без музыки. А потом я нашёл для Тани и Данилки такси до Ялты в складчину по 25 гривен (зимой можно было договориться по 20).

Запасшись пивом и портвейном, я провёл свой первый одинокий вечер. И грустил не о Галке с Машей, а почему-то о Татьяне. Вспоминал все её жесты, все словечки, похохатывания, её глаза, её руки. Крутил все записи, что мы слушали вместе, и плакал от «У меня нет денег». Я понял, что с ней я мог бы прожить всю жизнь, только как же Маша. Её (Маши) могло бы и не случиться, если бы мои стихи в начале 90-х смогли привлечь внимание «Твёрдого знака».

В ближайшие дни я внимательно изучил наконец диск, который переписал у Сталкеровской Ленки, а ей его накачал с инета Тюхлин – пара мувиков и 4000 фоток. В первый день сдрочил 5 раз, в последующие по 2, а потом и вовсе надоело.

В порнухе меня вдохновляет, когда трое сразу, когда больше, тоже интересно, а когда парочка – такого добра и так хватает, я пролистываю.

Написал полрассказа.

К этому времени Таня со Шляпой развезли по знакомым в Ялте все не самые нужные вещи, а нужные привезли ко мне. 

5. Военно-морской юмор.

Вечером мы пили и курили, как всегда, а утром стали решать – куда бы поехать на море?

То есть для меня-то не было ни малейшего сомнения. Вчера вечером Парфён позвонил из Балаклавы, он приехал туда с друзьями и зовёт нас.

Шляпа был решительно против, а Таня не решалась с ним спорить. Парфён сказал, что от Балаклавы до пляжа, на котором они остановились, идти минут сорок (оказалось, часа два, обратно я дошёл за полтора). Шляпа сомневался, одолеет ли такое расстояние со своей инвалидной спиной. Таня сочувствовала ему и просила меня поехать туда, куда можно доехать на машине, под те же Саки, например.

Вот как раз на машине-то мне и не хотелось ехать: 1) надо как-то приходить в себя после вчерашнего, да и завтра придётся, и послезавтра, 2) сколько ни останавливали меня гаишники, когда спрашивали, где хозяйка, я показывал на Галочку, и этого было достаточно. Однако на всякий случай у нас был ксерокс её паспорта, фотка на котором столь же не похожа на неё в натуре, сколь и на Таню. И всё же стремаки – вызов знамениям без особой нужды. 3) Машина появилась в моей жизни вместе с Машей, которую нужно возить. Могу я хоть раз в жизни снова пройтись с рюкзаком, проверить себя – не забыл ли? Если представилась такая редкая возможность.

Вот как я думал про себя: подруга, ну послушай – с какой это стати я должен исполнять прихоти твоего каприза? (капризы твоей прихоти). И так уже этот пылесос нанёс необузданный урон тому, что я с такими переживаниями выламывал в Щебетовке. Так я ещё и трезвым шофёром ему быть должен. Тебе? Почему же тебе? Ты с ним, получается в таком случае, а не он с тобой.

Для начала мы с ходячей Таней вышли поменять баксы и заглянуть на рынок.

По дороге я звякнул Парфёну – как там вообще? Оказалось, что вчера они не купались, а сегодня оказалось, что вода +9, у них часы с термометром.

Пока меняли баксы, я призадумался над знамением, а когда гуляли по рынку, снова позвонил Парфёну: знаешь, поедем-ка мы лучше в Саки… Фил, ты гонишь! – вскричал Парфён. – Это же такой военно-морской юмор! На самом деле вода +22!

Таня уже успокоилась было, что судьба посылает ей не Парфёна, а саки. И даже надеялась снова меня переубедить. Но пока она уже в конце рынка у подземного перехода покупала мороженое, я купил пиво, и даже пару минут посомневался у неё на глазах – так открывать его или нет? Чтоб с ужасом осознала, что таки открою…

Шляпа был в ярости. Но когда узнал, что я выпил пива в любом случае и даже в Саки нужно ехать на маршрутке, подумал и заявил, что в таком случае мы с Таней можем ехать сами, а он подождёт нас здесь. Я уже набивал Танин рюкзак (своего у меня давно нет).

Парфён нарисовал маршрут: на электричке до Севастика, на тролике до пятого км, дальше автобус до Балаклавы, звоните, встречу. Насчёт электрички нам сразу стало ясно, что, конечно же, маршрутка.

Шляпа вносит предложение: ладно, поеду уж с вами, только если возьмём такси прямо до этой грёбаной Балаклавы. Таня в восторге от идеи. И что могу возразить я, получивший наследство?

Оказалось, что реально копейки. Нашли чувака на шестёре за 80 гривен – маршрутка плюс там два транспорта обошлись бы нам в 53, зато какие запары для бедного Шляпы с этими пересадками[40].

Какая всё же удобная вещь мобила! Парфёна нам пришлось подождать, но мы хоть объяснили ему, где.

И дальше тропа. На следующий день Шляпа просто охуевал, узнав, что весь этот путь можно проехать за 4 гривны с рыла на катере, который ходит каждый час.

Для начала мы осмотрели крепость Чембало, сперва нужно было круто подняться метров на 200, дальше тропа поднимается в горы более полого, а к останкам крепости нужно подняться ещё метров на 100. Шляпа растянулся на травке и сторожил наши рюкзачки.

А потом я несколько раз вырывался вперёд и дожидался их. Когда я с рюкзаком, я не могу идти так медленно, как Шляпа – мне хочется поскорее донести уж хоть куда-нибудь этот рюкзак. На последнем привале (своём, дожидаясь тормозов) я зубами открыл портвейн.

Да уж… стал ли бы Парфён одолевать такую дорожку, чтоб встретить нас с Галкой или кого бы то ни было вообще? Просто объяснил бы по телефону, где тропа, а где, если угодно, катер. Ездили мы потом с Галкой на катере – по тропе несомненно романтичней! а катер попса, но с Машей иначе сложно.

Друзьями Парфёна оказалась парочка обручившихся впервые птенчиков. Две палатки – у них и у Парфёна.

На самом деле, палатка была не нужна. Я до середины ночи просидел голый, вообще-то ночью на берегу это мой любимый номер – все уже просто инстинктивно начинают во что-то обёртываться, а у меня полная гармония между внешней и внутренней температурами.

А потом прикрылся спальником и заснул даже без коврика.

Шляпа спал в палатке. Он-то не пил, а только курил, и поэтому спал, возможно, более чутко. И уж не знаю, что ему там слышалось – Таня спала на улице. Не с Парфёном, конечно, но очень близко.

Утром молодожёны сделали чай на газовом баллончике. Я хорошо позанимался физкультурой. Жалко, не пригодились огромные Танины ласты – военно-морским юмором оказались +22. Никто, кстати, нисколько на шутку не обиделся – кроме, может быть, Шляпы.

Ну и сука, ну ссучара!

Я грелся в солнышке, уже клонящемся к июлю. Мы с Парфёном и Таней уже припили то, что осталось со вчера, и без Парфёна и частично с Таней покурили.

Тане захотелось посмотреть на мыс Айя. Инвалид не мог, Парфён жаждал. Я вообще как-то проторчал этот момент. На самом деле остался нянькой Шляпе, Парфён-то братушка мой и по Галке, и по его Наташке, и по Ксении Дичь, кого ещё Джа пошлёт?

Ясен перец, им там было хорошо и интересно, а Шляпе на камнях возле меня всё скучнее и хуже.

Он простодушно поведал мне свои обиды. Я пересказываю своими словами, но понял его примерно так (представил себя на его месте): он больной и усталый лежит в палатке, ждёт, когда же эта сука придёт ласкать его и холить, а она даже не прохлаждается с Парфёном, а просто по тупому спит ни себе, ни людям.

Я прекрасно понимаю это его томление ожидания и желание действовать. Я, например, как только он удалился в направлении катера, сразу созвонился с Таней и подождал их с Парфёном на причале, с которого за 5 минут до моего появления отчалил Шляпа.

Он не собирался ни ждать, ни дозваниваться. Мы добили то, что я взял с собой из Симфика (я думал, вечера на три хватит), и когда стало попускать, он засобирался ехать в Симфик. Он ведь не пьёт ни пива, которое можно купить на причале, ни вчерашний винчик, который я благодушно прихлёбывал.

Наконец поднявшееся из-за гор солнце сразу навалилось по полной программе. Я давно уже вжился в него, чтоб не обжигаться, а только круче кайфовать – начинали мы с Галочкой в той же Ялте ещё в мае, потом под Саками, теперь вот Меганом и опять Саки. А вот Шляпе лучше было бы вообще не вылезать из-под тента, которого, впрочем, пока не было.

Молодожёны отошли метров на 20 и мирно загорали. Таня с Парфёном были неизвестно где и занимались неизвестно чем. Нет, ну если ты такая сука, - возмущался Шляпа, - что просто не можешь не отсосать у всех, кто бы ни подвернулся – соси, кто ж запрещает. Но ведь можно всё это по-человечески делать.

На самом деле, конечно, ему просто было обидно, что Таня с кем-то, а не с ним, пробирается сейчас по скалам, заглядывает в потаённые бухточки, входит обнажённая в воду… и Парфён рядом болтает своим внушительным членом на фоне наколок…

А что ты думаешь, - продолжал Шляпа, - я же знаю, что она сосала Гашевскому. А как ещё иначе он зимовал? Всю зиму к нему шастала. Придёшь к ним – вроде книжки свои обсуждают, значит, уже успела разгрузить. Так разве я против, если у них давно так уже заведено?

Она и Булонскому сосала – чтобы Настю в свой журнал взял. Да они все ему сосали – журнал «Голубая звезда»! Да я давно уже знаю все их расклады! Жёнами прикрываются, а на самом деле интерес только один, на их еврейских рожах всё написано.

Все бабы суки, - распалялся Шляпа, - но такую сучару ещё поискать! Всё не насосётся…

Когда он попросил ключи от нашего флэта, я дал их, не раздумывая (уже через полчаса затосковал – что ж я такой дурак? надо было отстегнуть ключ от флэта, а остальную связку приберечь). Настолько мне хотелось, чтобы он уж поскорее удалился с такими своими настроениями, раз уж решил удаляться… действительно – без него лучше.

Днём мы пили пиво на причале, потом гуляли по берегу в сторону Балаклавы, познакомились с очень странной немкой русского происхождения 14-ти лет, которая запросто ловила и приносила нам маленьких крабиков.

Вечером пили Парфёновский спирт. Странная девочка тоже прихлебнула и выкурила пару сигарет, но потом ушла за мыс к брату, с которым там стояла. Что-то я не узнаю тебя, Фил, - подъебнул меня Парфён (Таня пошла за компанию пописать), - раньше ты сразу побежал бы её провожать. А теперь мне интереснее с Таней, например, чем статья за малолетку[41], - рассудительно возразил я, - как ты насчёт оргии? Это вряд ли, - засомневался Парфён, - она и со мной-то ещё всё никак…

Я лично почему-то никогда не могу опьянеть от спирта – сколько ни пей, всё какой-то трезвый, пока не начнёшь вдруг просто устало рубиться, но кайфа так и не поймав.

Часов в 11 вдруг позвонила Инка. Галка с Машей приезжают завтра в 11. Нормальный ход! Вообще-то я ожидал их ещё дня через два-три, и тут такое экстренное сообщение – и она транслирует его в 11 вечера!

В общем, какие уж там оргии… Таня решила ехать утром со мной, просила её разбудить.

Разбудила меня, наоборот, она – где-то около пяти. Пока я засовывал мокрые от росы коврики и спальники в рюкзак, она снова прикорнула к тёплому Парфёну. Собравшись, я позвал её и даже подёргал за ногу. И понял, что одному мне, возможно, будет проще.

Спирт сжигал меня изнутри. Когда я вскарабкался на тропу, я сразу повалился оземь и валялся минут 15, поражаясь, как же это я не догадался взять с собой хоть немного воды. Потом побрёл, делать-то нечего, ноги сами понесли.

В Балаклаве как раз первый автобус. В Севастике наконец пиво и маршрутка до автовокзала. А там сразу водила, которому как раз не хватает меня для полного экипажа – по двадцатке в Симфик. В машине я рубанулся.

Шляпа не открывал мне так долго, что даже присадил на измену, не случилось ли знамения с ним и с моими ключами?

Две мои нычки он уже нашёл и употребил, хорошо хоть не обнаружил главную.

Хотя он раздражал уже меня всё больше, мне, собственно, было не до него, нужно было кое-как собирать себя для встречи родных. И чай, и кофе, и… нацедил таки себе стаканчик ркацители из коктебелевского тетрапака.

Омылся после моря, нацепил очки, чтобы меньше ассоциироваться с алканавтом.

Парфён поехал бы встречать Галочку вместе со мной. Шляпа понял, что я не вижу в этом резона.

Я с самого начала намекнул Шляпе, не хочет ли он по ходу повидать Литлов.

Ещё когда Галка только уехала, Таня со Шляпой приезжали к Литлам, причём когда они ехали в маршрутке из Ялты, я звонил им и предлагал – а может, вы лучше сразу ко мне, а уже потом вместе к Литлам? Нет уж, отвечала Таня, они нас звали, готовятся и ждут, а ты лучше сам подтягивайся. Вообще-то мудро[42] – не всё же им у меня вписываться, надо и иные контакты налаживать. Тем более когда уехала Галка – ну наконец я один! На групняк этот Шляпа вряд ли подпишется, а дрочить будут мешать.

У Литлов ведь Дом, В Котором Рады Порядочным Людям. Шурави давно уехал вместе с Яночкой. Короче, хитрая Обезьяна подготовила запасную вписку – и как раз пригодилось.

Уж не знаю, на что рассчитывал Шляпа. Возможно, до него каким-то образом дошли слухи о нашей с Галкой раскрепощённости? И он чаял, не примем ли мы и его в свои игры? Галке он тоже рассказал и про «Голубую звезду», и про то, что Танька у всех сосёт.

Или у него просто такие понятия о дружеской близости? Мы вызвали ему в такси уже в полной темноте, перед этим он непринуждённо валялся на нашей постели и доверчиво заглядывал нам в глаза. Но с таким инвалидом, да ещё и любителем Галимова…

Вообще-то он всё никак не мог решиться ехать, пока я не сообразил дать ему на дорожку. Дал совсем немного – ну сколько уже можно!!! Таки дал. 

6. Чёрный бумер.

«Доктор не спасёт»

Вообще-то мы дожидались очередного сэйшена Умки. На этот раз она сама предупредила меня, о чём я с гордостью всем поведал.

Я даже звонил ей в Севастик из Балаклавы, чтоб она послушала, как Парфён поёт её песни. Она была занята, послушала какая-то герла и, возможно, ей рассказала.

Кстати, Парфён на этот раз пел так, как когда мы с ним познакомились. Вообще-то он с годами стал всё больше портиться, петь, только когда уж очень все попросят, прямо Олди какого-то из себя строить. Но на этот раз в Ялте он устроил так уж устроил. Да и на Меганоме, и в Саках – вот как полезно всё же порою не ебаться, думал я. А дашь такому – всё, он уже будет считать, что это ты теперь должна ему петь, чтобы заслужить повторение.

Про концерт в Балаклаве что и говорить – бедный Шляпа.

Галку я встречал в среду, Умка в субботу.

Четверг у нас с Галочкой был медовым, в пятницу появилась Таня, но сразу отчалила в Ялту.

Позвонил Литл, очень звал в гости. За эту зиму выяснилось, что Литлы никогда не звонят, чтобы пригласить с собою в Когти, в Балаклаву, в Красные Пещеры, на Мангуп – они только потом рассказывают, как там побывали. Я предполагаю такое объяснение: за Хенса, Шурави, Карину они всюду платят, а как быть с нами? За нас платить нет никакого резону. А ситуации, когда они будут платить за свою тусу, а мы за свою, они почему-то стесняются, хотя и видели на сэйшене Умки, что это очень даже просто. Вот с Гашевским и Таней у нас такой вопрос даже и не вставал, поскольку любым, на наш взгляд, нормальным людям (компании Бэбика – ни в коей мере) ясно по умолчанию, что сегодня мы вас угощаем, завтра вы, а сбегать, если понадобится, за ещё бутылочкой готов всегда любой из нас[43].

С Таней у нас получилась действительно любовь, а с Элей почему-то – только слова о любви. Слов-то много было… Фил, позвольте сказать вам (у Эли фишка переходить иногда на вы), вы не любите людей, да, и не спорьте, Фил, позвольте мне договорить, мне хочется, чтоб вы знали, что мы вас всё равно любим. Это было после того, как я приехал в 8, чтоб везти девочек в садик, в школу и в офис, но вышел Хенс и сказал, что Эля в ванной, а мне велели передать, что уже заказали другую машину. Нормальный ход – можно ведь было ещё вчера предупредить меня, чтоб я не просыпался в полседьмого и не тратил бензина на 4 гривны. Напившись вечером, я сказал Эле по телефону, что уже пишу о ней рассказ, и она почему-то испугалась, а не обрадовалась. Устраиваясь к ней работать её извозчиком, я обещал ей, что писать о ней не буду. Ну и что – любой мужчина обещает женщине, например, что не будет приставать к ней, но разве не зануда он, если потом так и поступает?

Через несколько дней у нас с Галочкой появился повод заехать помириться, и она вызвала меня в наш уже с нею «Фиат» (они все бухали, я за рулём), попросила поставить регги, который я переписал у Литла, и сказала мне, что я не люблю людей. Я с нею не согласен: я не то что не люблю именно кого-то, а просто не люблю слишком близко и часто общаться с дураками (или с грубиянами)[44].

Их водила предложил им поменять «Ауди» на «БМВ» с доплатой. По каким-то резонам доверенность оформили на него. Литл тогда предлагал ещё мне стать их вторым шофёром, я даже уже размечтался, что на бумере покатаюсь. Но Эля решила, что не стоит доверять мне такую всё же недешёвую машину.

Вскоре шофёр сперва позвонил им, а потом даже и заехал крайне огорчённый и подавленный. Авария, и он виноват. Хотел проскочить перекрёсток на жёлтый, а уже загорелся красный, и ему в бочину въехала «Тойота». И ещё и в жопу «Жигули». Уже странно – получается, что «Жигули» тоже неслись на красный? Или они въехали в «Тойоту»? Всё равно – почему это они летели так быстро, если зелёный им только загорелся?

Главное, что меня поразило в пересказе Литлов – у бумера отлетели все колёса. Это такая продвинутая модель, объяснил им шофёр, что при ударе срабатывает автоматика – отбрасывает копыта, чтобы исключить возможность дальнейшего движения. Я никак не мог представить себе механизм моментального отбрасывания. К тому же – какая ещё продвинутая модель? Видел я этот бумер, выпущен лет 20 назад. А вот представь, уверяли меня Литлы, - они уже тогда на Западе умели…

Ну ладно, главное – отремонтирует за свой счёт, но потом, сперва надо с потерпевшими уладить. На это деньги есть, а на ремонт будут только через неделю, но сейчас нашёл уже людей, которые сделают подешевле, одолжите пару тонн. Одолжили. Покалеченный бумер никто так пока и не видел – вроде стоит на стоянке, ну, стоит и стоит.

После чего этот штрих пропал окончательно. Оказалось, они даже не знают, где он живёт в Симфике, а прописан в Джанкое. А хозяина машины, который выписывал доверенность, вообще никто не видел.

На новую машину Эля не хотела брать денег ни у папы, ни у Литла. Я предложил ей себя с «Фиатом». Галка ругает меня: Фил, ну чё ты к ним лезешь? Не видишь разве, что на хуй мы им не нужны? Прям стелешься перед ними – не привезти ли водички с родника, не отвезти ли вас куда-нибудь? Ты показывал им родник? у них есть «Ауди», чтоб самим туда съездить? всё не выслужишься перед ними. Они тебя куда-нибудь звали?

Звали, например, в мае – чтоб я вывез их из Николаевки, из эллинга. Я тогда уже работал у них шофёром. А в эллинг с собою они за пару дней до этого пригласили Гашевского, Таню и Яну[45]. Возможно, конечно, это происки Шурави, который хотел обработать Яну, а я бы ему мешал. Но на самом деле – куда бы они на бумере (Ауди) ни ездили, Фиатик никогда не звали.

Они звонят только тогда, когда я могу чем-нибудь им помочь. Одно время им был нужен я с машиной, а вообще обычно лично Литлу нужно только одного.

Нет, я нисколько не ропщу, просто жалко. В Москве я с большинством знакомых только таким образом и общался – они думали, что я шофёр, которому нехуй делать, или что растаман, и не подозревали, что я на самом деле летописец, полагающий их достойными летописания. И сам, кстати, точно таким же, как эти мои знакомые со мною, образом общался с Гаврилой или с Вадиком – только когда мне нужно что-то разъяснить с компом. А им, к сожалению, почему-то никогда ничего не было от меня нужно. Или с Игором – только когда мне нужно разобраться с машиной или же когда он более матёрый растаман, чем я. Он ведь и постарше, и он весь лучится от удовольствия, когда хоть во что-то он врубается лучше, чем я. Причём недосягаемо, я не спорю.

Игор тоже иногда приезжает ко мне – просто чтобы побыть вместе. И мне жалко, что с Литлами так не вышло – Элю ещё ни разу не удалось заманить в гости, Литла один раз, Хенса два (один раз без Литла).

Ну, раз так, значит так. Сэр зовёт – чё б не съездить. На самом деле, я поехал потому, что оказалось, что у них в гостях Бэбик с Волчонком. Шляпа, оказавшись у Литлов, совершенно был не в силах переносить тоску по Тане на кумаре и умолял Литла сделать хоть что-нибудь. Литл хотел было сразу же поехать к Бэбику, заодно и в море окунуться – но Шляпа ведь ещё и инвалид! Пришлось вызывать Бэбика, как доктора.

То ли Бэбик недопонял Литла, то ли Литл недооценил аппетиты больного, но, в общем, у них почему-то уже утром всё кончилось (стоило ехать 100 км!), и вот они звонят мне. А вчера, конечно, не звонили.

Ладно, мне же всё равно нужно ехать кормить собаку. Да и перед Бэбиком нужно загладить вину за то, что не взял его с собой на море.

Шляпе я рассказал, что Таня поехала в Ялту. Всех оповестил, что завтра сейшен Умки[46]. И поехал к собаке. Набрал там вишни и черешни и снова к ним заехал, но их уже не было – по телефону выяснилось, что они решили посмотреть на Неаполь Скифский. Пакеты с ягодами я повесил на ограду. Фил, ну что ты опять к ним напрашиваешься?

Утром позвонил Шляпа, с домашнего Литлов (на Украине звонки с домашнего обходятся 2.50 минута владельцу домашнего[47]. С мобилы на мобилу разных операторов – рубль-1.20, мне с льготного тарифа Джинса на Джинс 25 копеек = 5 центов). Бэбик с Волчонком уехали домой, Литлы, включая Хенса, в офис, а ему одному так тоскливо и хреново, и не могу ли я приехать поскорее?

О как. Поскорее – это, конечно, вряд ли, но вообще-то я и сам собирался к ним заехать, чтоб переписать «У меня нет денег» с моей кассеты для Парфёна, у Эли есть двухкассетник.

Пока я разбирался, как же врубается запись, и пробовал разные кнопки, Шляпа всё расспрашивал меня – что же говорила Таня. Да ничего, рассеянно тянул я, помылась, перекусила да и поехала. Ну хоть что-нибудь? – настаивал Шляпа, и я поддался мольбам: сказала, что ты слишком груб и что она, если у тебя нет, может дать тебе денег на билет до Донецка.

Спрашиваете – отвечаем. Я, конечно, интриган. Что он груб, я сказал от себя, а насчёт денег на билет до Донецка она действительно упоминала, но отнюдь не в таком жёстком контексте.

Я был вполне удовлетворён произведённым впечатлением. Шляпа заорал «С-с-су-ука!» и побежал на улицу. Потом снова прибежал ко мне, потом снова убежал. Я всё налаживал запись. Сцена происходила под повторы вступления песни, которую так полюбила Таня.

Она будет указывать мне, куда мне ехать! – бушевал Шляпа. Наконец успокоился: ну ладно, Фил, когда же мы?.. – Что когда? – Ну ты привёз? я же просил… - Конечно, нет. Ты гонишь, что ли?

Вот тут Шляпу зарубило ещё сильнее – ещё и такого удара он не ожидал никак. Он просто взвыл и опять поплёлся на улицу, приговаривая: ну хоть на пару напасов – ну неужели так трудно было взять с собой? Ты, видно, не представляешь себе, как мне и так хуёво, а теперь вообще башню сносит.

Тут я как раз включил окончательную запись, вышел на крыльцо и вколотил тираду.

Уж не знаю, как твоя любимая Голубая Звезда, а мне лично очень странно, когда меня принимают за спонсора, тем паче – за гонца по вызову. Я не вижу ни малейшего резона рисковать счастьем Маши ради ненасытного дымохода пассажира, с которым женщин общих у нас нет, а только это я и считаю показателем братства, что бы там ни говорили охотники за масонами (интересно, кто из них кого придумал?).

Вспомните, юноша, сколько вам лет, и попробуйте удивиться – что за роль вы мне обозначили.

В общем, с тех пор я и не могу его видеть. В смысле, не хочу – совладать-то с собой ещё не раз придётся.

Я уже могу себе позволить напоить, накормить братку и дать на тачку. Но дубликат бесценного груза… Не для всех. А те, кто так относится к женщине – мне не свои. Даже если он сам начнёт привозить мне – всё равно своим уже никогда не станет[48].

Может, я чувствую перед ним какую-то вину – раз так страстно его описываю? Мне кажется – просто колдую, чтоб Джа оградил от всех этих галимых присосок лелеемую мною тусовку. Перед плаванием на шхуне нужно пройти медосмотр.

На прощанье я хотел загладить свою резкость – изобразил сочувствие и посоветовал, чтоб он сам позвонил ей. Ну и что я могу ей сказать? – горько вопросил небеса Шляпа. – Что она сука? 

7. От сейшена до монастыря, вся дорога нам знакома.

Сэйшен в 6, Таня подъехала часа в 4, Парфён с ребятами ближе к пяти. Я к тому времени уже набирал кондицию. Собаку покормили досрочно.

В этот день в Москве хоронили Гуру. У Умки на вкладыше к «Палеолиту» написано, что впервые назвал её Умкой Гуру в марте 86-го, и он-то и предположил, что её песни можно не только петь на кухне, но и записывать. Я подошёл к ней и спросил: ты уже знаешь? Она кивнула так, что я сразу понял, что знает, а говорить тут не о чем. Действительно, понял я потом, вот в «Форпосте» ещё можно было бы упомянуть Гуру со сцены, а здесь – кому? это ведь сперва нужно прочитать про него лекцию. Как интересно, что я успел о нём узнать за последние пару месяцев.

Умка, в свою очередь, спросила, не слышал ли я, что Олди уже тоже. Я сказал, что слышал этим летом на пляжах разное, в том числе – что сам же Олди такие слухи и распускает. Умка согласилась, что такое тоже слышала, причём не раз за последние годы.

На этот раз сейшен был не в клубе, а на открытой площадке, обустроенной возле него. Плясали только мы с Таней, иногда Галочка присоединялась. Сидели мы и танцевали в задних рядах (то есть в метрах десяти от сцены), а на переднем плане показывал все свои коленца Джокер, и когда ближе к концу ещё кто-то поднялся, танцевали они с Джокером, а мы были сзади. Мне почему-то показалось, что на этот раз лучше так.

Когда после всего я подошёл сзади к сидящей на сцене Умке, облепленной спереди роем жаждущих, она обернулась и тихо спросила: так что, подругу-то Гашевского – уже оприходовал? Надо же, какое кандидат филологии словечко подобрала, удивился я про себя, а вслух протянул сразу подлейшим образом «ну ка-ак…» с интонацией «а хуля ты думала», но и с откарячкой на всякий случай «смотря что ты имеешь в виду», в общем, как раз как Умка и любит.

Она читала «Чужой в стране чужих», и там ясно написано, что если твой водный брат кого-то ебёт – автоматически ты подключен к этому процессу тоже. Хотя вряд ли она обратила на это особое внимание, когда читала, просто прикололась к телеге, а я вот зафанател и взял на вооружение, в данном случае пригодилось для самообороны, то есть оправданья.

Ну как… Хотя бы Парфён – уже не Шляпа. Я-то – что я, у меня параллельно семья… хотя и Парфён связан тоже… но он – по любэ помоложе, и тут уж у каждого свои вкусы – какого возраста выбрать искусы. Понятно – Галка, и где Наташа? И всё же жалко, что совесть наша так раболепно готова к плети, как к граду степи, как гей в балете.

Короче. Я думал, что хотел написать о нём, а пишу, оказывается, о ней[49].

Поезд у компании Парфёна был ближе к вечеру в воскресенье, а днём мы поехали на Семиболотье купаться, припивали, разумеется, с утра.

Вечером я стал выражать Галочке с бедной Таней свои фантазии, навеянные изучением диска, который Тюхлин записал Ленке.

Что этот самый полюбляемый ими всеми (Ксавьер, Пелевин, Успенский, который про Жихаря, ван Зайчик) в последнее время Уроборос – это же 69! То есть безупречный йог легко исполняет уроборос и без партнёра, но проще, да и как-то человечней вдвоём хотя бы, а втроём ещё удобней, если не нашлось четвёртого.

Таня испугалась и пошла спать к Маше, а я мягко рубанулся на кухне, но подорвался часа через два и стал пытаться просмотреть в комнате Маши порнуху… в общем, успокаивали меня – ну, с кем не бывает?

Вообще-то можно жить и никогда об этом не задумываться, думать о том, как построить что-то, написать, издать или хоть опять попробовать, о ремонте в квартире, о новом компе, о техосмотре, о путешествиях, о всех, кого любишь в этой жизни (или не любишь – тоже, значит, так вот любишь).

Но когда насмотришься порнухи, сразу появляется мысль – ну живут же люди! И никогда не хочется думать о том, что это специальная сказка – намёк этой сказки так в глаза и лезет.

Ну почему сказка? Если это на самом деле так легко устроить. Мы ведь симпатичны друг другу, и мы понимаем, что значит жить осознанно, а не по программам, без которых большинство и не знало бы, как жить.

Пусть они боятся порнухи и заглядывают в скважину, но я-то знаю истинно: это просто кайф, он же бог, он же красота. Это одно из того самого лучшего, что может произойти с нами в жизни. Пока мы ещё здесь! времени остаётся всё меньше.

Кому как, конечно, у кого какая карма. Но даже и тем, у кого отягощённо – всё равно ведь лучшее. Конечно, у всех выражается по-разному, и именно это и интересно.

И это и любовь, и дружба, и всё, что хочешь. А без этого – как-то всё же не очень похоже ни на то, ни на другое, а…  так как-то… ну хоть так, конечно.

Спросил руны, они говорят: сейчас Иса, нужно применить перевёрнутый Альгиз, чтобы завершилось желанным Ансузом. Как ни спрошу – всегда что-нибудь в этом роде сообщают, и всегда в тему.

С утра Таня стала собираться ехать. В Тепловский женский монастырь. О как. Парфён должен был приехать и ждать её в Орджо дня через три, и сперва она, возможно, думала перекантоваться это время у нас, но после бесов, которых я ей явил, врубилась, что только в монастырь, заодно и замолить авансом достаточно, похоже, романтичного и неутомимого в достижении Парфёна.

После чего мы только SMSками обменивались. В Симфик она вернулась часа за два до поезда в Москву – то ли с Парфёном всё никак не могла расстаться, то ли опасалась прощальной ночи с нами и моих очередных тирад про то, что порнография придумана патрициями и жрецами для себя, а христианская мораль – для рабов. Регламент для стада, которому никаких изысков и не надо. Пусть извращается аристократ, простому народу – запрет на разврат.

Скоро снова приедет. 

8. Мама, не горюй, 1 и 2.

06.08.05

Но мы в это время как раз были в Балаклаве с Алиной из Питера – я постигал на опыте, насколько беспощадно время, во всяком случае, если ты не художница, а просто мать-домохозяйка, и муж тоже не приводит домой музыкантов и поэтов.

Когда он позвонил снова, я уже соврал, что мы всё ещё в Балаклаве – напрасно, поскольку звонил он, как выяснилось, из Ялты.

Дверь наших соседей по лестничной площадке расположена таким образом, что они, открывая её, иногда задевают ею за наш звонок. Поэтому мы чаще всего даже не подходим к двери, если раздаётся одиночный звонок.

Я пошёл открывать дверь только после второго звонка. Шляпа уже спустился на пару пролётов. Вернулся, мы изобразили радостную встречу, я пытался пробормотать что-то насчёт особенностей нашего звонка, но он совсем меня не слушал, решительно прошагал в комнату, поцеловался с Галочкой и сразу перешёл к делу.

Он не может найти какой-то там снимок своей спины. Он надеялся, что он мог оказаться в вещичках, которые он забирает. Ан нет. Возможно, он в тех вещах, которые Таня оставила в Ялте у подруги?.. А может, в её чемодане? Нельзя ли глянуть как-нибудь сверху, не копаясь?

Галочка изумилась некорректности такого пожелания.

Ну ладно, ещё такое дело – Фил, тебе нужны книжки? Очень хорошие и по нормальной цене. Нет, у меня, конечно, с собою нету, но если надо, я мигом сгоняю к Литлам.

Оказалось, напротив подъезда стоит его байк. Весь чёрный, 65-го года. Купил за 400 бачков, коляска тоже есть, но он её пока отстегнул. А лобовое? – разбил на днях, врезавшись в «копейку». Как разобрался? – да просто сунул сотку бачья и поехал дальше[50].

Я специально позвал Галочку на балкон: когда ты ещё такое увидишь – Байкер Инвалид садится в широкое седло, вжикает пару раз и с рёвом уносится, переключаясь на вторую уже где-то за углом дома. Красная бандана, жилетка, правда, не кожаная, а вязаная, но всё равно… Он даже как-то подтянулся и в плечах раздался, превратился из несчастного больного в гордого всадника, уверенного, что у него всё путём.

Да уж, куда там Парфёну, протянула Галочка.

Он вернулся очень быстро, я предложил было чаю, но он властно одёрнул меня: давай-ка сразу дело. А! в смысле, деньги? Ну конечно. Но может, посидишь хоть покуришь?

Покурив, он не оставался у нас ни минуты лишней. Его звал байк, одиноко дожидающийся в быстро густеющих сумерках.

Он рассказал, что звонил Тане, она приедет только к концу августа. Мы не рассказали, что уже получили SMSку об этом.

В те дни была самая вышка вожделенной мною жары, которая и есть для меня лето, то есть то, чего с детства нужно каждый год дожидаться, целый год – когда же?.. В 94-м и в начале октября было не хуже, но вообще обычно конец августа[51] – или после похолодания последнее лето перед настоящим похолоданием, предвещающим бабье лето, либо – уже это самое бабье…

Фил, самое главное! – кричал ещё, помнится, он. – Уже вышел «Мама, не горюй –2»!!! У нас[52] уже есть кассета… эх, жаль, забыл захватить её с собой… но ничего, ещё увидимся – я вам обязательно привезу!

Книжки оказались дорогие и умеренно интересные. Через пару дней он заехал, чтоб почитать то, что мы уже у него купили, в возможно большем количестве.

10.08.05 17:42. Ещё один посткриптум. Вчера вечером он снова заезжал. Сперва он позвонил, как всегда с домашнего Литла… вот опять – ну хуля мне переживать об их домашнем? При их-то собственных счетах – ну заплатят на 5-10 гривен больше за каждый такой Шляпин звонок, ну и что? Он им куда больше отрабатывает тем, что развлекает их – они ведь просто не могут без общества, и психолог Обезьяна Таня подогнала им как раз то, в чём они реально нуждались. Реально в том смысле, что прочие обычные потребности, вроде выпить и покурить, их на самом деле не торкают, по сравнению с Хенсли, который выпьет обязательно и, если не с кем, сам. Или по сравнению со Шляпой, знатным дымососом. Литлы могут наслаждаться всем этим (и даже прикладывать усилия для повышения качества потребляемых кайфушек) только в компании тех, кто в эти кайфушки реально врубаются. Сами же Литлы реально врубаются в кайфование от вибраций, вызываемых ими в приближённых посредством тех или иных кайфушек. Шляпа – приближённый профи, со стажем. Конечно, и его рано или поздно изведут детишки, так что можно ставить ставки на то, сколько он продержится.

Позвонил он точно в начале нашего ужина, и я, чтоб не портить аппетита, сказал, что мы у тёти, великая вещь мобила, с тем же успехом можно было сказать, что мы в Киеве. А через полчаса будете уже дома? Ну… наверно. В общем, я заезжаю через час, ладно? А то все кассеты тут у нас уже пересмотрел.

После ужина я ещё минут 40 печатал, как раз про него же, вдохновляясь «Чаривной лозой».

На этот раз жилетка была у него не вязаная, а замшевая. Бандана… почему я продолжаю называть его Шляпой? В Москве, например, есть у нас знакомый из Харькова Бандерас – почему бы Шляпе не называться Банданосом?

Ну Галочка, ну я же уже рассказывал вам об этом, обоим. Ну и что толку, что я буду снова рассказывать, а вы опять забудете.

Съездили тут в Севастополь Балаклаву. Ну чё – ну там лобовое стекло разбили и в ментов постреляли. Ну какая тебе разница, на чём мы ехали? – ехали! Мы на такси ехали. А лобовое разбили на Мангупе у соседа. Ну как разбили? непонятно что ли – бутылку кинули и разбили. Да что ты, Галочка, привязалась, кто кинул. Литл кинул, он вообще ненавидит автомобили, в Лондоне разбить кому-нибудь лобовое – просто закон для панка. А вот стрелял я. Блядь, ну хуля тебе, Фил, из чего я стрелял. Из пистолета – достаточно? А какого – на хуй тебе это знать? Ну что тебе сказать, Галочка… просто захотелось, ну белочка у меня канала, я ж не пью, ты ж знаешь, а тут на такси без мотоцикла… ну вон Фил подтвердит, что там ещё делать, если не пить? Та какая массандра? мне ж только водку можно, ты ж знаешь… да, и коньяк… Проезжали мимо поста, никого нету, я взял и жахнул в воздух, а они там, оказывается, были. Ну догнали – на хуй таксисту от них убегать? Ладно, Галочка – разобрались и разобрались, ты ж видишь – я здесь с вами сижу. Спроси Литла, если он захочет тебе рассказать.

Больше у нас (у нас) уже ничего не растёт, вчера варили молоко.

Опять разговаривал с Танькой, на этот раз попросил подозвать Малыша к трубке (а что же не подозвать, за счёт Литлов-то, но Джа! как ненавижу я все эти сюсюканья насчёт детёнышей, а особенно – это его обращение «малыш» к Данилке: я, когда был маленьким, ненавидел бы тех, кто назвал бы меня «малышом»). Они приедут где-то через неделю, ну да, они знают про джазовый фестиваль, в общем как – вы едете? Всё, место найдём.

Больше всего нас поразило, что Хенсли уже в Казани, причём давно! Прям чуть ли не через неделю после вселения Шляпы (тогда ещё не Банданы) собрание акционеров постановило отправить Хенса по месту жительства. Потому что он совсем уж спился, здесь, а там сейчас работает, да, там у него полнейший ништяк – квартиру подогнали родственники, на работу устроили другие. Ну что значит спился, ну вот ты гонишь, ты шо не знаешь, как спиваются? Даже в магазин уже сходить не может. Даже калитку дойти открыть или там подмести… вообще перестал вниз спускаться

Карина выбыла из игры по приговору няни и её мужа, которых уже тоже уволили дети, поскольку на самом деле – по приговору святой простоты (а няня с мужем, сектанты какие-то по ходу, подхватили, как умели, свечи жгли, святой водой опрыскивали, бред полный, как они перед оплаченной воспитанницей выкладывались): Карина сказала Лере[53], что толку ей учиться танцам, если она такая жирная. Я по призыву Эля под коньяком «Жан-Жак» (два пузыря от них, один от меня, бегал оба раза Хенс) подписался и даже принимал некрасивое участие в обмене СМСками с Литлом, они были в Когтебле[54]. Шурави тогда обсудили и решили – пусть будет.

Шурави сам сообразил, он тусовщик опытный и матёрый. Как раз и повод отвалить – с Яной. Теперь настала очередь Хенса. Он выдержал дольше всех, причём к нему, самому чуткому и деликатному, две свет в оконце девочки Эли относились с особо изощрённым цинизмом. Как там выразился Бэбик про своего Волчонка, «проверка»? а не пошли бы вы на хуй с такими проверками. Они просто стали на нём кататься, причём старшая, возможно, и нисколько не жирная, но уж тяжёлая-то в области попы наверняка. Уже через пару первых же недель Хенс научился становиться невидимым на втором этаже (на который всё же нужно идти через двор по железной винтовой лестнице), спускаясь только после того, как Эля уложит девочек хотя бы условно спать. Через несколько месяцев, понятное дело, вообще перестал спускаться, разве что промелькнуть незамеченным за пивом и, возможно, 100 грамм в ближайшей разливухе. Что бы ни удавалось ему сделать полезного для фирмы Эли, приговор ему был с самого начала один – или катаешь на спине барынек всегда, когда бы ни оказался в поле их зрения, или ты плохая игрушка, а мама на всё для нас готова.

Нам с Галкой нисколько не было жалко ни Карину, ни Шурави. А по Хенсу мы будем скучать. Даже неохота уже заезжать к Литлам, раз там нет Хенса. Мы слушаем сидюшки, которые у него переписали, и вспоминаем милого Хенсика. Как он тащился с некоторых строчек:

       чем морщить репу, как жить

       так я скажу вам, что лучше пить

       а наливаешь стакан

       и понимаешь, что жизнь обман

       а выпиваешь стакан

       и наливаешься сразу же себе другой

На диске написано, что это группа «Ботаника», а Парфён предположил, как нам кажется, верно, что это какой-то, возможно, новый состав «Учителя ботаники». Очень похоже.

       да кто бы он ни был – хуй с ним

       а мы с женой уже почти год не спим

       не то чтоб совсем не горел

       а просто процесс с одним и тем же человеком надоел

А вообще мы с Галкой с этого сборника больше всего полюбили «Вчера я был у строго/ реаленных людей» Захара Мая, о котором слышим впервые. Парфён, вернувшись через неделю из Днепра, разучил именно эту песню. Кроме «Ботаники».

Да вообще всю информацию поставлял им Хенс – именно он покупал не только новые аудио сидюки и кассеты, но и видео, и DVD, и даже книжки – если бы не он, я не перечитал бы «Швейка». А попугайчики, а черепашки, а всё, что нужно для аквариума! Правда, ещё и два кота повышенной пушистости, которых они назвали Элвисами, и которые одну черепашку съели ещё при Хенсли, а вторую и обоих попугайчиков – уже после его исчезновения[55].

Бандана забрал все свои «Шики», сам вспомнил, что обещал привезти «Мама, не горюй 2», обещал в следующий раз (хорошо, что забыл, а то бы снова был повод приехать, чтоб забрать), потом подумал, не набрать ли ещё Таниных компактов – и мы не стали выражать сомнения: его ли ещё Танины? – бери всё, что ни пожелается, лишь бы не оставалось мотивов для новых встреч.

Похоже было, что он решил вывезти на всякий случай всё хорошее, что удобно. Литлам-то, понятно, он рассказывает, как звонит Тане и даже малышу, чтоб продлить, насколько это возможно, кредит и интерес Литлов к своей персоне. Нам – тоже на всякий случай, для проверки.

Конечно, Таня без этих фильмов обойдётся легко. И без некоторых сидюшек. А камеру мы бы не дали. И чемодан в неприкосновенности в кладовке.

Если бы не Таня – я бы его вообще не заметил. Если бы не он… а вот тут нет, уж лучше бы любой из «Голубой звезды», он же – с кем не бывает, у меня у самого… та же Алина… сейчас у неё давно уже всё хорошо. Дай же и ему, Джа! Да и Тане, возлюбившей такого, по ходу. Ну и мне, по возможности[56]

2 капутана.

(Субмарина ти, Танек).

15.09.05 21:19

« У неё есть только мы, её народ, 

волосатые ублюдки»

Уж не знаю, какой ситуация увиделась Татьяне, но мне кажется – дело было так.

Сэйшен Умки в Симфике мы ожидали в субботу 27-го. В четверг довольно поздно вечером она позвонила мне:

-Фил, ну что, если Магомет не идёт к горе…

Она имела в виду, как я пробросил её сэйшен в Феодосии неделю назад.

-Умочка, ну я был болен, ну с кем не бывает…

-Да ладно… я не о том звоню. Слушай, собери там всех своих, кого сможешь.

-Ну ты же знаешь, я не местный, какие тут у меня свои… да и где угодно – своих почему-то так мало.

-Ты не прибедняйся. Я же говорю – кого сможешь. А то каждый раз в вашем городе выступаю для десяти человек. Я-то могу и одному тебе спеть, но понимаешь, сейчас со мною музыканты. Так и объясни всем – на этот раз «Броневик» в полном электричестве.

-«Броневик»? А Татьяна говорит, это в Феодосии организаторы так опечатались в афишах.

-Ничего подобного. Теперь мы – «Броневик».

-А-а…
 
 

Таня уже рассказала нам с Галкой, какой аншлаг был в Феодосии. Дык – курорт. Лиска совсем рядом, да и в Когтях человечки случаются. Не говоря уж о джазовом фесте – не спецом ли Умка подгадала? На фест уже все насмотрелись, а торжественный завершающий джем – завтра, как раз свободная минутка, чтоб и на последнюю хиппи-легенду позырить.

А мне что делать? Тем более, что я так перед Умкой виноват.
 
 

Я виноват. Парфён с Таней ни при чём – это я так банально отреагировал на них. Мы с Галкой ждали Таню в Когтях, куда нас затащил Кока – «пипл, вы врубаетесь – Де Фазз!!!». Да – без него б так и не врубились, и за этот вруб отдельное ему спасибо от олдовых. Таня на «Де Фазз» никак не успевала, но мы ждали её на Умку всяко.

Ещё и SMSила нам из поезда: «Сердце сжимается от предвкушения встречи»… Ну вот я и настроился, ещё и Коке её расписал. В роковой день мы продолжали SMSить, а у Парфёна с ней льготный тариф, и хохол откерував её маршрут – она не свернула в Когти, а ринулась в его объятья. Он ведь мог и сам приехать к нам в Когти, а дальше вместе на Умку? Ссыт меня братушка. Я всем с ним делился, а он собственник… ну – хохол, какие б хаера ни отращивал и ни бил татухи.

У меня программа – третий день уже всё же бухла на берегу, а поэтому: с утра припить, чтоб днём заснуть, чтоб вечером быть огурцом. Таня и разбудит – обо всём вроде договорились. И вот просыпаюсь сам… ага… звоню – а она уже в Орджо якобы в жопу пьяная: встретимся на сэйшене.

Представьте себе моё разочарование. Безупречный индеец, конечно, ломанулся бы несмотря ни на каких мелких тиранов и прочих проверяющих, а я, грешный, залупился… или не стал обламывать братушку, если уж он так решительно настроен – уж кого-кого, а его мне не позволяет пытаться победить моё воспитание (и так жаль, что ему, пионеру, позволяет).

Что я – Умку не видел? Ну-ка, где тут самый дешёвый и ядовитый портвешок? Приколюсь по суициду во имя братушек. Водолазный костюм – и прощай, субмарина. Типа.
 
 

А теперь – протрезвился, раскаялся. Тем более, что Танечка уже с нами. Больше всего её поразило, что билеты в Крым и обратно Парфён купил чуть ли не месяц назад. Неужели он не врубается, что если бы смог сдать билет и остаться с ней ещё на пару дней, а дальше хоть на собаках – совсем иначе восприняла бы его женщина.

Его поезд вечером. Ей, чтоб добраться до Симфика, нужно ехать днём. Когда она позвонила ему из автобуса, он, очевидно, пребывая в окружении своих пляжных поклонников, разговаривал вальяжно и небрежно.

-Ну ладно, Таня, ты позванивай мне.

-Это ты мне позванивай! – взвизгнула бедная Танюша[57].
 
 

Итак: Умка звонит, Умка просит. А я, кроме Литлов, в Симфе так ни с кем и не знаком.

В общем, порешали мы с герлами и придумали: нужно расклеить афиши. Раз уж «2 капитана», со слов Умки, этим не заморочились.

Утром, пока пробивная Таня провела Галку с Машей без очереди ко всем докторишкам в поликлинике (мы с Галкой полагали на это неделю), я, дожидаясь в машине, нарисовал эскиз, после чего мы поехали к Литлам, и там один из их гостей превратил нам его в инфу на болванке.

Гостей, кстати, было пятеро, казанских, и все горячо желали увидеть Умку, хоть раз в жизни, но сегодня Литл всенепременно хотел вывезти их в Когти, а назавтра – легко – вернуться как раз на бал. Ладно, договорились, главное ведь афиша, и что, по сравнению с нею, 7 фанов плюс минус? На другой, тот самый, день он позвонил, что дастархан (видел я эти коктебельские дастарханы для приехавших блеснуть чешуёй – дешёвка она и есть дешёвка), а ещё на следующий день сообщил по телефону, как ему местные гопники наваляли пиздюлей и забрали все кредитки, не считая мелочовки типа двухсот гривен.
 
 

Вырваться от них было сложно. Я – скоро закроются все ксероксы, да и магазины канцтоваров с цветной бумагой для афиш и клеем. Герлам Литл – «Мускатное шампанское» (по 26.50, я уже знаю).

Расклеивали афиши в темноте. Вокзал, радиорынок и по дороге. Отдельная история Пушкарь, там Таня встретила своего знакомого из Ялты, с гитарой и шляпой для денег. Плюс все ему сочувствующие. Плюс по инерции все вообще волосатые, кто потом встретились.

Засыпали с чувством выполненного долга.
 
 

С утра опять больницы, но ближе к вечеру начали готовиться. В маршрутку садились с бутылкой сухого в руках и парочкой в рюкзаке.

Опять же моя лично вина – идея, что ни хуя себе, платить этим «2К» за вход, если они даже афиши сами не могут расклеить. На самом деле – те, кто заказывает у них столики и потом напитки, никаких таких афиш не видят даже с унитаза на дверце перед чичами. А те, кто знает Умку, в лучшем случае соберутся неподалёку.

Я же по тупому подарил Умке оставшийся уникальный экземпляр и вынудил её провести бесплатно именно нас из числа пяти, возможно, других уже запланированных.

Садимся за ближайший к сцене столик. Гарсон объясняет нам, что стол зарезервирован, но тут появляются те, для кого он предназначен, и говорят, что стол большой, а их всего парочка.

Вот главная моя вина. Уже потом я узнал, что это был хозяин Саша с какой-то там пассией.

Вот это я быканул! Он привёл герлу, чтоб показать ей живых хиппи, и вот это шанс – случайно оказаться с их представителями за одним столиком и сразу показать, как близко он с ними знаком[58].

А я ведь минус три зрение с детства, для меня все с короткой причёской на одно лицо, а уж тем более мордатые качки – как китайцы. Вообще-то Умка знакомила нас на «Радио-Асс Юль», да и зимой он подсаживался к нашему столику – Литл тогда заказывал, как и подобает русскому татарину, прибывшему из Лондона.

Я протупил. Я сразу извинился, что сам сидеть не собираюсь, моя работа – танцевать под Умку, но девчонок-то моих – не выгоняйте.

Даже и не пытаюсь предположить его ответный аккорд чувств и, возможно, мыслей. Во всяком случае, он не сказал: Фил, да уж не охуел ли ты? – он изобразил, что раз так, значит так. У них там в бизнесе свои американские технологии.

А мне кажется, это то же самое, как если бы он наблюдал, как я сдаю задним ходом, не замечая его машины, и не бибикал бы мне. Ясно, что вина за ДТП в такой ситуации на мне – если по закону.
 
 

Я рассказываю, как было дело – не знаю, как показалось Танечке.

Герлы пили красное сухое, я белое. Они припивали скромно, я – прикладывался, чтоб продолжить и развить танец.

Халдей потребовал отдать ему пузырь. Ещё бы – у босса на глазах! но мне ж и в голову такого не приходило. Всё равно там оставался уже децел, я легко расстался и пошёл к стойке, и попросил портвейна.

И вот тут я, кстати, нисколько не пизжу (о том, как предъявлял мне такими словами потом Сашок, позже). То ли я показался халдеям пьяным (готовился), то ли перед шефом старались показать безупречность – в общем, начали втирать мне типа: садитесь за столик, все заказы только через официанта.

А я ведь уже готов ко всему – да и хуй с вами, неужели не найду выпить в другом месте? Опять как бы залупился, но на самом деле – не совсем небезупречно, поскольку сразу прикололся, как своевременно и сообразно прогуляться по Пушкарю и всем, похожим на наших, благовествовать про Умку, благо пьян и не стесняюсь. А портвейн, по ходу, купил не дешевле, чем в «2К», в кафе, поскольку «девятка» (народный магазин на Пушке), на которую я рассчитывал, уже закрылась. Может, даже и дороже, чем в «2К».

Пронёс легко – сунул за пояс и втянул живот. Но после первого же глотка – опять халдей.

Я изобразил, что обломился. Перелез через перила и стал слушать Умку, как все нормальные люди. То есть сперва потусовался в их толпе, а потом устал (без портвейна), спустился ниже и лёг на перила на уровне сцены. Помедитировал на Борю – не на Умкиного то есть, конечно, смурного гитариста, а на перкашн, моего старого уже другана. Пообожал его…

Антракт. Все засвистали, а я заорал: два капитана – отстой! два капитана – попсня! Отъорал и пошёл на вход – герлов своих поискать, хотя логичней было бы опять перемахнуть через ограду, но я уже проорался и решил больше не хулиганить.

Там-то и встретил меня Санёк и стал втирать по понятиям. Я был обескуражен. Я объяснял, как было дело, а он исключительно:

-Да хуля ты мне тут пиздишь?! Да, блядь, ты заебал уже!

Я – пизжу? Мусора поганые, следаки и дознаватели – это их манера диалога.

Я всё так же не подозревал, что этот распоясавшийся типчик – Саша, который был так любезен, когда нас знакомила Умка. Я думал, что он старшой по вышибалам. Я пытался донести до него, что «пиздишь» – не про меня.

-Ну пошли – ты мне покажешь, кто не продал тебе портвейн.

Да разве ж я помню?

-Хорошо, давай попробуем – продадут тебе или нет?

Ёбстись – ясно, что всё переменилось. А мне уже и не хочется ничего, после медитации на лепных перилах, ещё тех, которые строили наши папы, выигравшие войну, и которыми молодые ушлые так беззастенчиво воспользовались... да и слава Джа, не пропадать же наследству… хоть они применение нашли.

Пиздишь… Опять я ученик еврейской английской спецшколы, а он – спецшколы для малолетних преступников: бабки есть? – а ну попрыгай.

Мне давно уже не привыкать – с гаишниками-то.

На самом деле – опять моя вина. Я так его и не узнал. Может, это его и бесило?
 
 

И тут появляется Умка. Волосёнки уже отросли, но лицо – такое злое… Призывает меня к порядку.

Сейчас-то я понимаю – у неё (как и всегда) работа, а я не вписался. Сделал вид, что смазал шестерёнки, а на самом деле – дробящий их камушек.

Но я ж хотел… Я вдруг подумал: а может, Джокер у них – штатный заводильщик, а я – незваный дебошир? Все ходы записаны, а я опять вообразил, что freedom?

Короче, обломил я Умку. И испытал низкое удовольствие.

-Ну уж не знаю: на «Де Фазз» можно было и танцевать, как хочется, и пить всё, что угодно. ТАК ТО Ж ВСЁ-ТАКИ – ДЕ ФАЗ!

-Ну и слушай свой Де Фаз, - изобразила обидку Умка. Развернулась и была такова.

А я подумал: ничего, так тебе и надо, королеве (как назвал я её в афише). Как извивалась на каждой ноте герла из «Де Фазза», как скакал их гитарист… а эти – по стойке смирно, как показательный комсючий ВИА, тоже мне – хиппи. Посмотрите видео Тома Уэйтса, ребята.
 
 

Позже я узнал, как, опять же, было дело. Таня оскорбилась за меня и пыталась втулять Сашку типа мазу за меня кинуть. На что он ей ответил (с её слов) несколько раз «пошла ты на хуй» и один раз даже «таких халявщиков фэйсом об тэйбл». Типа:

-Я спонсирую это мероприятие, а ты кто?

Ни хуя себе – она Романова. Так и начинает разговор по телефону: Романова, не хуё-моё (мне уже надоело внутренне смеяться).

А он ведь и не подозревал!

Уверен, что ему показалось так: кем бы ни позиционировала меня ему добрая Умка (наверняка сказала, что писатель), он сразу просёк, что я за птица... да и сама рекомендующая того же поля сорнячок (бедная Умочка – я её разоблачил).

Знает он таких. Постаревший недотыкомка притащил с собой и нагло, как и принято у них, вписал на халяву парочку своих подстилок. То Литла крутил, нашего человека, а без него как всегда по жизни. (Да уж, если бы Литл был с нами, всё сложилось бы иначе. В том числе и у Литла).

По поведению Тани Сашок никак не мог предположить, что она когда-то в конторе Чубайса получала зарплату в месяц, как у него за полгода прибылей (легальных) вряд ли выходит. И Мазда у неё была не хуже его Тойоты.

Он судил по мне. И я понимаю – мне ль не знать, что за дамы подсаживаются к тусне, выпивают стакан портвейна и засыпают, обоссав спальник моей дочери (какая-то Таня в Когтебле в ожидании единственно желаемой Тани).

А Таня ещё и закурить у него попросила, пока я за портвейном бегал. И не одну сигаретку на двоих с Галочкой, а две. Ясен перец, одно дело – угостить сотрудницу Чубайса, и совсем другое – вечную хиппушку, постаревшую шалаву. Прошла на халяву, уселась на лучшее место, украдкой сосёт свою бормотуху – и ещё и курево стреляет!

На хуй с пляжа! А Романова к такому не привыкла. И пошла жаловаться Умке. А Умка – ум и опыт. Повидала она немало и волосатых ублюдков, и спонсоров. По-человечески попросила меня: помогай, но не мешай, можешь?

А я опять был нетрезв.
 
 

Таня предложила гордо удалиться. Я поддержал: начал играть в облом с Умкой – обратной дороги нет. Пойдём своим путём. Якобы. Поскольку на самом деле – куда мы денемся с нашей подводной лодки.

Изъятые бутылки, оказалось, возвращают – этого я не знал.

Ко мне сразу вернулся оптимизм. А Танечка всё продолжала грозить – как плюшевый мишутка у Егора. Мы шли по мосту через Салгир. Небо сияло и чернело. До новолуния оставалось несколько дней.
 
 

У меня приклеен к стене билет «Двух капитанов» – два перископа уставились друг на друга над поверхностью моря. То есть подводные корабли? Субмарина чемпионов открывает шлюз для команды тех, кто отказался от соревнований. То есть для тех, кто отказывается без фанатизма, остальные пусть через иллюминаторы дивятся.

Бедная Умочка на лезвии тоненькой дорожки.

Фил: октябрь 2004 – сентябрь 2005.